Медицина в Швеции

В истории шведской медицины наиболее известными фигурами являются Улоф Рудбек (1630—1702), И. Сандстрэм (1802—1889), открывший glandula parathyreoidea, и А. Рециус (1796—1860), стяжавший европейскую известность своими трудами и открытиями в микроскопической анатомии.

В истории физиологии значительный вклад оставили труды Ф. Гольмгрэна, в области медицинской химии — знаменитого Берцелиуса, И. Шёквиста и С. Гедина (двое последних приглашены заведовать отделениями Дженнеровского института в Лондоне). Фармакология, разрабатывавшаяся прежде в связи с естественными науками, особенно с ботаникой, такими силами, как И. Иэрн, К. Линней, А. Рециус, Й. Валенберг, с 1890 года направилась экспериментальным путём, благодаря работам К. Сантесеона и М. Эльфстранда. Патология имеет видных представителей в лице Израиля Хвассера, А. Рециуса и М. Гусса. По гигиене серьёзные труды оставил А. Кей. Выдающимися специалистами по судебной и государственной медицине были А. Вистранд, А. Кей-Оберг и А. Иэдергольм. Основателем шведской терапевтики является П. Гофвениус; основателем шведской педиатрии — Н. Розен фон Розенстейн. Знаменитого К. Линнея можно назвать первым шведским бактериологом, так как он в своём учении об «Exanthemata viva» высказал мнение о том, что заразные болезни, такие как чума, проказа, чахотка и т. п., порождаются в человеческом организме микроскопическими организмами, которые когда-нибудь будут открыты. По архиатрии заявили себя врачи П. Афцелиус и Е. Мунк де Розеншёльд. М. Гусс достиг известности своими исследованиями алкоголизма, воспаления лёгких, тифа и проч. П. Мальмстрем открыл несколько болезнетворных паразитов. Р. Брузелиус известен своими трудами в области ларингопатологии; Т. Стенбек — открытием седиментатора. Известные хирурги: К. Экстрэмер, К. Местертон и К. Аск.

Отрывок, характеризующий Медицина в Швеции

Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.