Хусаиния (медресе)

Медресе
Хусаиния
Страна	Россия Россия
Регион	Оренбургская область Оренбургская область
Город	Оренбург Оренбург
Течение, школа	суннизм
Благотворители	Ахмед Хусаинов
Дата постройки	1891 год
Количество учащихся	227 шакирдов
Библиотека	Y

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 5610002001

Хусаиния — медресе при мечети Хусаиния в г. Оренбурге. Построено в 1891 году на средства и по инициативе мецената Ахмеда Хусаинова и его брата Махмуда.

В медресе действовала 14-классная система. В начале XX века учебные классы были сгруппированы по разрядам: 3 начальных (ибтидаи), 4 средних (рушди), 4 переходных (игдадия), 3 высших (галия). Окончившие игдадию получали право преподавать в средней школе. Преподавание в медресе велось по новому методу (см. Джадидизм). Кроме традиционных, большое внимание уделялось светским и естественным предметам, изучению тюрки́ и русского языков. В 1916—1917 учебном году в медресе было 10 классов: 4 начальных, 4 средних и 2 высших, в которых обучалось 227 учеников (шакирдов), в том числе 57 находились на пансионе. В медресе «Хусаиния» преподавали Р. Фахретдинов, С. Рамиев, С. Сунчаляй, Ш. Камал, Ф. Карими, Ш. Бурхан и др. Многие произведения мировые классиков («Марсельеза» К. Ж. Руже де Лиля, рус. текст П. Л. Лаврова, «Овод» Э. Л. Войнич, «Спартак» Р. Джованьоли, «Интернационал» Э. Потье и др.) стали известны мусульманскому читателю благодаря переводам преподавателей медресе.

Медресе Хусаиния имело богатую библиотеку с художественной, философской, педагогической литературой, учебными и периодическими изданиями на многих языках: русском, татарском, арабском, турецком, персидском и др. Некоторые воспитанники медресе участвовали в революционном движении, сотрудничали в демократической периодической печати. Забастовки и стачки шакирдов не прекращались даже после спада революции 1905—1907 годов. Многие из них впоследствии участвовали в годы гражданской войны в разгроме Колчака, Дутова и басмаческого движения. Медресе «Хусаиния» окончили многие государственные общественные деятели, поэты, писатели, деятели науки и культуры страны. В 1919/1920 учебном году медресе «Хусаиния» было переименовано в Татарский институт народного образования.

Литература

• Ризаэтдин бин Фахретдин. Ахмед бай / Пер. М. Ф. Рахимкуловой. — 2-е изд.. — Оренбург, 1991.
• Утябай-Карими Р. А. Медресе «Хусаиния».// Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996. — С. 392. — 672 с. — ISBN 5-88185-001-7.

Отрывок, характеризующий Хусаиния (медресе)

Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил: