Медунов, Сергей Фёдорович

Сергей Фёдорович Медунов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС
4 мая 1973 — 23 июля 1982
Предшественник:	Григорий Сергеевич Золотухин
Преемник:	Виталий Иванович Воротников
Председатель Краснодарского крайисполкома
март 1969 — июнь 1973
Предшественник:	Иван Ефимович Рязанов
Преемник:	Георгий Петрович Разумовский
Рождение:	22 сентября (4 октября) 1915(1915-10-04) станица Слепцовская, Сунженский отдел, Терская область, Российская империя
Смерть:	26 сентября 1999(1999-09-26) (83 года) Москва, Россия
Награды:

Серге́й Фёдорович Медуно́в (22 сентября [4 октября] 1915, станица Слепцовская, Сунженский отдел, Терская область, Российская империя — 26 сентября 1999, Москва, Российская Федерация) — советский партийный и государственный деятель.

Биография

Родился в семье телеграфиста-железнодорожника в 1915 году. Сослуживцами отца были родители Ю. В. Андропова.

В 1931 году окончил Кизлярский агропедтехникум, после чего работал в школе, а также инструктором-методистом Кизлярского района.

В 1939 году был призван в Красную армию, где окончил сначала годичную школу авиационных штурманов, а затем курсы политсостава. Прошёл всю Великую Отечественную войну. Член КПСС с 1942 года.

С 1947 года на партийной работе в Крыму: в 1947—1949 годах — секретарь Белогорского райкома партии по кадрам, в 1949—1951 годах — 1-й секретарь Старокрымского горкома, в 1951 году — заведующий административным отделом Крымского обкома, в 1951—1959 годах — 1-й секретарь Ялтинского горкома и 1-й заместитель председателя Крымского облисполкома.

В 1959—1969 годах — 1-й секретарь Сочинского горкома КПСС. В 1969—1973 годах — председатель Краснодарского крайисполкома.

В 1973—1982 годах — 1-й секретарь Краснодарского крайкома КПСС. В 1976—1983 годах — член ЦК КПСС. Был другом Брежнева.

В 1982—1983 годах в рамках проводимой тогда Ю. В. Андроповым чистки партийных органов, был снят с должности 1-го секретаря крайкома партии, затем выведен из состава ЦК КПСС (с убийственной тогда для номенклатурного работника его уровня формулировкой: «За допущенные ошибки в работе») после предъявления ему обвинений в коррупции в связи с Сочинско-краснодарским делом, которые впоследствии были с него сняты. Александр Коржаков вспоминал о нём: «пригрелся под крылом Брежнева и сам по себе, возможно, был неплохим человеком, но настолько добрым, точнее — „добреньким“, что при нём коррупция в крае расцвела махровым цветом…»

В 1982—1985 годах — заместитель министра плодоовощного хозяйства СССР.

С 1985 года — на пенсии. Жил в Москве.

Умер 26 сентября 1999 года. Похоронен на Востряковском кладбище в Москве.

Награды

• Герой Социалистического Труда (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 декабря 1973 года за большие успехи, достигнутые во Всесоюзном социалистическом соревновании, и проявленную трудовую доблесть в выполнении принятых обязательств по увеличению производства и продажи государству зерна и других продуктов земледелия в 1973 году Медунову Сергею Фёдоровичу присвоено звание Героя Социалистического труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот»).
• Награждён тремя орденами Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, медалями.

Память

• Решением городской Думы Краснодара от 21.09.2006 года № 14 — Медунову С. Ф. установлена мемориальная доска в г. Краснодаре по улице Чапаева, 81, на доме, в котором он жил в 1969—1982 годах.

Сочинения

Автор нескольких книг:

• «Слово об отдыхе». М., 1978 г.
• «Хлебная нива Кубани». М., 1978 г.
• «Комплексная система повышения эффективности производства». М., 1979 г.
• «Кубанские были». М., 1979 г.
• «Внедрение безотходной технологии». М., 1982 г.

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12906 Медунов, Сергей Фёдорович]. Сайт «Герои Страны».
• [sledstvie-veli.net/sledstvieveli/sezon-2006/74-vypusk-16-kubanskiy-vladyka.html Кубанский владыка — Медунов С. Ф.]

Отрывок, характеризующий Медунов, Сергей Фёдорович

Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.