Медянки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

</td>

   </tr>
Медянка
Научная классификация
Царство: Животные
Тип: Хордовые
Подтип: Позвоночные
Класс: Рептилии
Отряд: Чешуйчатые
Подотряд: Змеи
Семейство: Ужеобразные
Род: Медянки
Латинское название
Coronella Laurenti, 1768
Виды

Медя́нки (лат. Coronella) — небольшой род семейства ужеобразных, включающий всего 3 вида, обитающих в Европе, северо-западной Африке (Марокко, Алжире и Тунисе) и южной Азии (Индии), хотя недавно к нему относили ещё три африканских вида. На территории России встречается всего один вид — медянка обыкновенная (лат. Coronella austriaca).





Описание

Медянки — некрупные змеи (менее 1 метра длиной) с заметно приплюснутой и относительно ограниченной от туловища головой, округлыми зрачками, гладкой чешуёй с 1—2 апикальными порами и парными подхвостовыми щитками. Верхнечелюстные зубы у них постепенно увеличиваются в размере по направлению к углу рта, причём два последних (наиболее крупных) зуба не отделены диастемой от остальных.

Образ жизни

Питаются медянки мелкими позвоночными животными, используя для парализации добычи токсичную слюну. Для видов рода характерно яйцеживорождение.

Охрана вида

Медянка внесена в Приложение II Бернской конвенции, Красные книги Латвии, Литвы, Украины.[1]

См. также

Напишите отзыв о статье "Медянки"

Литература

  • Дунаев Е. А., Орлова В. Ф. Разнообразие змей (по материалам экспозиции Зоологического музея МГУ). — М.: Издательство Московского Университета, 2003. — 376 с.

Примечания

  1. [redbook.minpriroda.gov.by/animalsinfo.html?id=93 Красная книга Беларуси]. redbook.minpriroda.gov.by. Проверено 22 мая 2016.

Ссылки

  • The Reptile Database: [reptile-database.reptarium.cz/search.php?taxon=&genus=Coronella&exact%5B%5D=genus&species=&subspecies=&author=&year=&common_name=&location=&holotype=&reference=&submit=Search genus Coronella(англ.)

Отрывок, характеризующий Медянки

– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.