Межвоенный кризис в Ичкерии
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
Межвоенный кризис в Ичкерии | |||
Основной конфликт: Чеченский конфликт | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место | |||
Итог |
Победа ваххабитов | ||
Противники | |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Межвоенный кризис в Ичкерии — противоречия между чеченскими националистами (Аслан Масхадов, Сулим Ямадаев) и ваххабитами-панисламистами (Зелимхан Яндарбиев, Шамиль Басаев) в ЧРИ.
Предпосылки
Активизация ваххабитов в соседнем Дагестане расколола Ичкерию на умеренных (Аслан Масхадов), которые проводили политику невмешательства в дела российского Дагестана, и радикалов (Шамиль Басаев), которые стремились «оказать помощь братьям по вере».
События 1998 года
- 16 марта — попытка ликвидации ваххабитов Урус-Мартановского джамаата (Рамзан Ахмадов) формированиями Масхадова.[1]
- 25 апреля — в Грозном состоялся Конгресс народов Ичкерии и Дагестана (КНИД), председателем которого избрали Шамиля Басаева.[2]
- 21 июня — группа сторонников полевого командира Радуева во главе с полковником Вахой Джафаровым, начальником штаба «Армии Джохара Дудаева» (АДД), предприняла попытку захватить здание телевидения в Грозном. Во время столкновения погибли сам Джафаров, начальник Службы национальной безопасности Лема Хултыгов и два боевика
- 22 июня — Масхадов вводит в Чечне чрезвычайное положение.
- 13 июля — волнения в Гудермесе. Патруль шариатской гвардии разгромил ларёк, торгующий алкоголем, однако местные жители устроили драку, в ходе которой несколько ваххабитов было убито. В город были посланы дополнительные силы шариатской гвардии Абдул-Малика Межидова и Исламского полка особого назначения Арби Бараева. Однако они были атакованы бойцами Национальной гвардии Ямадаева.[3]
- 20 июля — Масхадов своим указом объявил о расформировании Шариатской гвардии и Исламского полка особого назначения.
- 25 июля — в Грозном прошёл съезд мусульман Кавказа. На нем присутствовали делегаты из Дагестана и Ингушетии. В резолюции съезда говорилось о необходимости запрета ваххабизма в регионе.
- 23 сентября — Шамиль Басаев и Салман Радуев потребовали отставки президента Масхадова, обвинив его в узурпации власти, нарушении Конституции и шариата, а также в пророссийском внешнеполитическом курсе.
- 1 октября — Масхадов отправляет в отставку правительство Басаева.
- 8 ноября в Грозном состоялась встреча президента с полевыми командирами, которых возглавлял Басаев. Переговоры закончились уступкой Масхадова.
Последствия
В августе 1999 радикалы вторглись в Дагестан, что спровоцировало Вторую чеченскую войну, а умеренные частью пошли на соглашение с федеральным правительством, частью (в том числе президент Масхадов) заняли промежуточную позицию, но в конечном счёте примкнули к исламистам.
Напишите отзыв о статье "Межвоенный кризис в Ичкерии"
Примечания
- ↑ Тимур Музаев [kavkaz-forum.ru/dossier/3279.html Аслан Масхадов: политическая биография] // Реконструкция Чечни — Совместный проект Полит.ру и СПС, 18.11.2004 г.
- ↑ [www.polit.ru/article/2004/09/07/1999/print/ Танго над пропастью] // Полит.ру, 07.09.2004 г.
- ↑ Вадим Речкалов [www.memo.ru/hr/hotpoints/n-caucas/ch99/200403/40309iz.htm "Хамбиев не проходит ни по одному уголовному делу"] // Известия, 09.032004
Это заготовка статьи о Чечне. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Межвоенный кризис в Ичкерии
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…