Международная пятидесятническая церковь святости

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Протестантизм

Реформация
Quinque sola

Дореформационные движения

Вальденсы · Гуситы · Катары · Лолларды


Церкви Реформации

Англиканство · Анабаптизм · Кальвинизм · Лютеранство · Цвинглианство


Постреформационные движения

Адвентисты седьмого дня · Армия спасения · Баптизм · Движение святости · Квакеры · Конгрегационализм · Меннонитство · Методизм · Пиетизм · Плимутские братья · Пуритане · Пятидесятники · Унитарианство · Харизматическое движение


«Великое пробуждение»

Евангельские христиане · Ривайвелизм


Протестантизм по странам


Протестантский фундаментализм

Международная пятидесятническая церковь святости — самостоятельная христианская церковь, базирующаяся в США. Имеет действующие церкви в 103 странах мира, объединяет свыше 4-х миллионов верующих и 18,3 тыс. церквей[1][2].

Штаб-квартира организации расположена в американском городке Вифания (штат Оклахома). Церковь является активным участником Всемирного пятидесятнического братства.





История

История церкви восходит к двум группам верующих движения святости — Церкви святости крещенных огнём (основана в 1895 году в Айове) и Пятидесятнической церковь святости (основана в 1900 в Северной Каролине). Первую церковь основал Бенджамин. Х. Ирвин — баптистский проповедник, примкнувший к движению святости. Ирвин учил о необходимости достижения состояния полной святости. Такое состояние он называл «крещение огнём» или «крещение пламенной любовью» и связывал его с переживанием апостолов в день Пятидесятницы. Вторую группу верующих, названную Пятидесятнической святой церковью, основал бывший методистский священник Авенир Блэкмен Кремплер (1863—1952). В 1908 году из докладов Франка Бартлемана Кремплер узнал о пробуждении на Азуза-стрит. Представители пятидесятнической церкви святости побывали в Лос-Анджелесе, где пережили опыт крещения Духом Святым и, вернувшись в Северную Каролину, распространили его по местным церквам. Сам Кремплер, не приняв эту доктрину, ушёл из основанной им церкви[3].

В конце января 1911 года делегаты делегаты обеих групп встретились в Фальконе (Северная Каролина) и образовали Пятидесятническую церковь святости.

Первыми зарубежными миссионерами церкви были женщины — в 1909 году Анна Дин открывает миссию в Гонконге, в 1910 году Делла Гэйнс в Индии. В 1913 году ещё два миссионера покидают США — О. Леман направляется в Южную Африку, а Амос Брэдли в Центральную Америку[4].

В 1915 году к церкви присоединяется Пятидесятническая церковь скинии, основанная в 1898 Н. Дж. Холмсом среди прихожан пресвитерианских церквей Южной Каролины. После объединения, новая деноминация насчитывала 200 церквей с 5 тыс. членами. В 1948 году Пятидесятническая церковь святости вошла в братство пятидесятников Северной Америки (См. Пятидесятническое движение в США).

С 1960-х годов церковь значительно расширяется, г. о. путём присоединения родственных пятидесятнических союзов других стран. Так, в 1967 году в церковь вошла пятидесятническая организация из Чили, в 1985 — Веслиянская методистская церковь Бразилии. В 1975 году к названию Пятидесятнической церкви святости было добавлено слово «Международная».

В 2011 году в Фальконе (Северная Каролина) церковь отпраздновала своё столетие.

Вероучение

Являясь наследницей движения святости, Международная пятидесятническая церковь святости относится к пятидесятникам трёх благословений. Вероучение церкви выражено в Апостольском символе веры и в Декларации веры, окончательно сформулированной в 1945 году. В ней отражена вера в богодухновенность Библии, триединтсво Бога, божественность Христа, буквальность ада и рая, ответственность каждого верующего за выполнение Великого Поручения. Церковными таинствами является крещение и причастие. Часть общин практикуют омовение ног[3].

В вероучении и культе церкви чувствуется влияние методизма. Так, Международная пятидесятническая церковь святости допускает крещение младенцев; по желанию родителей детей могут «посвятить» Богу, отложив крещение до обращения[3].

Организация

Высшим органом церкви является Генеральная конференция, которая проходит раз в четыре года. Ежегодно проводятся региональные конференции и тематические конференции — миссионерские, богословские, молодежные. Тип управления общинами смешанный, конгрегационально—епископальный.

Численность верующих Международной пятидесятнической церкви святости неуклонно растёт. В 1990 году она насчитывала 1,8 млн верующих[5] во всем мире, в 1998 — 2,6 млн, в 2012 число прихожан превысило 4 миллиона. Количество прихожан увеличивается и в самих Соединенных Штатах: в 1990 году их было 132 тыс., в 1998—177 тыс., в 2008—330 тыс.[6].

Церковь поставила перед собой задачу к 2020 году вырости до 5,5 млн верующих во всем мире.

Напишите отзыв о статье "Международная пятидесятническая церковь святости"

Примечания

  1. [www.iphcmississippi.org/welcome.php Mississippi Conference — Welcome]
  2. [www.iphc.org/sites/default/files/exparchive/Exp12-02-Feb-single.pdf Experience, february 2012]
  3. 1 2 3 Пятидесятническая церковь святости, инкорпорированная (ПЦС) // Церкви в США / Ю.А. Замошкин, Д.Е. Фурман. — Выпуск 4. — М.: Печатно-множительная лаборатория Института США и Канады АН СССР, 1982. — С. 64-66. — 219 с. — (Справочник «Церкви в США»). — 200 экз.
  4. J. Gordon Melton. Encyclopedia of Protestantism. — New York: Facts On File, Inc., 2005. — С. 302. — ISBN 0-8160-5456-8.
  5. [www.iphc.org/sites/default/files/IPHC%20Manual%202009-English.pdf Manual 2009—2013]
  6. [www.thearda.com/denoms/D_997.asp The ARDA — International Pentecostal Holiness Church]

Ссылки

  • [www.iphc.org/ Официальный сайт Международной пятидесятнической церкви святости]

Отрывок, характеризующий Международная пятидесятническая церковь святости

За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.