Международная социологическая ассоциация
Поделись знанием:
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
| Международная социологическая ассоциация (МСА) | |
| Оригинальное название |
International Sociological Association (ISA) |
|---|---|
| Год основания | |
| Президент | |
| Расположение |
Faculty of Political Sciences and Sociology, University Complutense, 28223, Madrid, SPAIN |
| Юридический адрес |
Faculty of Political Sciences and Sociology, University Complutense, 28223, Madrid, SPAIN |
| Сайт |
www.isa-sociology.org |
Международная социологическая ассоциация (МСА) — профессиональное объединение специалистов в социальных науках. Образована 14 октября 1948 в Париже под эгидой ЮНЕСКО. Учредители ассоциации: Ж. Дави (Франция), Ж. Гурвич (Франция), Г. Ле Бра (Франция), А. ден Холландер (Нидерланды), Р. Кёниг (Швейцария), Л. Вирт (США), П. Лазерсфельд (США), О. Клинеберг (США), Е. Ринде (Норвегия), Т. Маршалл (Великобритания). Учредительный конгресс состоялся в сентябре 1949 в Осло.
Структура МСА
Совет МСА
Высшим органом Международной социологической ассоциации является Совет, который собирается раз в четыре года и состоит из представителей национальных ассоциаций-членов МСА (от каждой ассоциации в Совет входит один представитель). В настоящее время в Совете представлены:
- Австрия — Австрийское общество социологии;
- Австралия — Австралийская социологическая ассоциация;
- Албания — Албанская социологическая ассоциация;
- Азербайджан — Азербайджанская социологическая ассоциация;
- Аргентина — Ассоциация Аргентины по социологии; Совет профессионалов в области социологии;
- Армения — Армянская социологическая ассоциация;
- Бангладеш — Бангладешская социологическая ассоциация;
- Бельгия — Фландрское общество по социологии Фламандская социологическая ассоциация;
- Болгария — Болгарская социологическая ассоциация;
- Бразилия — Бразильское общество социологии;
- Великобритания — Британская социологическая ассоциация;
- Венгрия — Венгерская социологическая ассоциация;
- Венесуэла — Ассоциация социологии Венесуэлы;
- Германия — Немецкое общество по социологии;
- Дания — Датская социологическая ассоциация;
- Израиль — Израильское социологическое общество;
- Индия — Индийское социологическое общество;
- Иран — Иранская социологическая ассоциация;
- Испания — Федерация Испании по социологии;
- Италия — Итальянская ассоциация социологии;
- Канада — Канадская социологическая ассоциация;
- Казахстан — Ассоциация социологов Казахстана;
- Кипр — Кипрская социологическая ассоциация;
- Республика Корея — Корейская социологическая ассоциация;
- Кыргызстан — Социологическая ассоциация Кыргызстана;
- Ливан — Ливанская ассоциация социологии;
- Литва — Литовское социологическое общество;
- Македония — Ассоциация социологов республики Македония;
- Мексика; — Мексиканская ассоциация социологии;
- Мозамбик — Мозамбикская социологическая ассоциация;
- Нидерланды — Нидерландское социологическое общество;
- Нигерия — Нигерийская социолого-антропологическая ассоциация;
- Новая Зеландия — Социологическая ассоциация Аотеароа;
- Норвегия — Норвежская социологическая ассоциация;
- Пакистан — Социологическая ассоциация Пакистана;
- Палестина — Палестинская социологическая ассоциация;
- Польша — Польская социологическая ассоциация;
- Португалия — Португальская ассоциация социологии;
- Румыния — Румынская социологическая ассоциация;
- Россия — Российское общество социологов;
- Саудовская Аравия — Саудовское общество социологии и социальной работы;
- Словакия — Словацкая социологическая ассоциация;
- Словения — Словенская ассоциация социальных наук;
- США — Американская социологическая ассоциация;
- Тайвань — Тайваньская социологическая ассоциация;
- Танзания — Танзанийское ассоциация социологов;
- Тринидад и Тобаго — Социологическая ассоциация Тринидада и Тобаго;
- Турция — Турецкая ассоциация социальных наук;
- Уганда — Социологическая и антропологическая ассоциация Уганды;
- Украина — Социологическая ассоциация Украины;
- Филиппины — Филиппинское социологическое общество;
- Финляндия — Общество Вестермарк;
- Франция — Ассоциация Франции по социологии;
- Хорватия — Хорватская социологическая ассоциация;
- Чехия — Чешская социологическая ассоциация имени Масарика;
- Швейцария — Швейцарское общество социологии;
- Швеция — Шведское федеральное социологоическое общество;
- Эстония — Эстонская ассоциация социологов;
- Эфиопия — Эфиопское общество социологов;
- Южная Африка — Южноафриканская социологическая ассоциация;
- Япония — Японское социологическое обющество;
Исполнительный комитет МСА
Исполнительный комитет является рабочим органом Совета и руководит работой МСА в период между конгрессами.
Президент МСА
Президент МСА избирается на каждом Всемирном социологическом конгрессе.
| Годы президентства | Президент | Страна |
|---|---|---|
| 1949—1952 | Л. Вирт | США |
| 1953—1956 | Р. Анджелл | США |
| 1956-1959 | Д. Фридман | Франция |
| 1959-1962 | T. Маршалл | США |
| 1962-1966 | Р. Кёниг | Германия (ФРГ) |
| 1966-1970 | Я. Щепаньский | Польша |
| 1970-1974 | Р. Хилл | США |
| 1974-1978 | Т. Боттомор | Великобритания |
| 1978-1982 | У. Химмельстранд | Швеция |
| 1982-1986 | Ф. Кардозо | Бразилия |
| 1986-1990 | М. Арчер | Великобритания |
| 1990-1994 | T. K. Ооммен | Индия |
| 1994-1998 | И. Валлерстайн | США |
| 1998-2002 | А. Мартинелли | Италия |
| 2002-2006 | П. Штомпка | Польша |
| 2006-2010 | М. Вевёрка | Франция |
| 2010-2014 | М. Буравой | США |
Вице-призенты МСА
Вице-президенты МСА (избраны на XVIII Конгрессе): профессор М. Шульц (США; вице-президент по делам исследований), профессор Х.Сафари (Ливан; вице-президент по работе с национальными ассоциациями), профессор В.Синья (Сингапур; вице-президент по публикациям), профессор Б.Теджерина (Испания; вице-президент по финансам и членству).
Члены исполнительного комитета
Р. Барберет (США), Д. Чиндоглу (Турция), Ф.Гутьеррес (Филиппины), Дж. Холмвуд (Великобритания), Дж. Джассо (США), К. Каннабиран (Индия), М.Куркчян (Великобритания), С. Мападименг (ЮАР), А-М. Саад (Нигерия), А. Сахтанбер (Турция), С. Скалон (Бразилия), С. Ширахазе (Япония), Г. Скапска (Польша), Е. Тастсоглу (Канада), Ч.-Ч. Ю (Тайвань), Е. Здравомыслова (Российская Федерация).
Секретарь исполнительного комитета - И.Барлиньска (Польша).
Исследовательские комитеты, рабочие и тематические группы
В настоящее время в структуру МСА входят 55 исследовательских комитетов, а также по 4 рабочие и тематические группы.
Исследовательские комитеты
- Вооруженные силы и разрешение конфликтов.
- Экономика и общество.
- Исследования сообществ.
- Социология образования.
- Расизм, национализм и этнические отношения.
- Исследования семьи.
- Исследования будущего.
- История социологии.
- Социальные трансформации и социология развития.
- Участие в управлении, организационная демократия и самоуправление.
- Социология старения.
- Социология права.
- Социология досуга.
- Социология коммуникации, знания и культуры.
- Социология здоровья.
- Социологическая теория.
- Социология организаций.
- Политическая социология.
- Бедность, социальное благосостояние и социальная политика.
- Компаративная социология.
- Региональное и городское развитие.
- Социология религии.
- Социология науки и технологии.
- Окружающая среда и общество.
- Язык и общество.
- Социотехника, социологическая практика.
- Социология спорта.
- Социальная стратификация.
- Девиация и социальный контроль.
- Социология труда.
- Социология миграции.
- Женщины в обществе.
- Логика и методология в социологии.
- Социология молодежи.
- Концептуальный и терминологический анализ.
- Теория и исследования отчуждения.
- Социология искусства
- Биография и общество.
- Социология бедствий и катастроф.
- Сельскохозяйственная социология и социология питания.
- Социология народонаселения.
- Социальная психология.
- Жилищное строительство и окружающая среда.
- Рабочие движения.
- Рациональный выбор.
- Клиническая социология.
- Социальные классы и социальные движения.
- Социальные движения, коллективные действия и социальные изменения.
- Ментальное здоровье и болезнь.
- Международный туризм.
- Социокибернетика.
- Социология профессиональных групп.
- Социология детства.
- Тело и социальные науки.
- Социальные индикаторы.
Рабочие группы
- Социология локал-глобальных отношений.
- Историческая и сравнительная социология.
- Визуальная социология.
- Голод и общество.
Тематические группы
- Права человека и всеобщая справедливость.
- Социология риска и неопределенности.
- Институциональная этнография.
- Чувства и общество.
Всемирные социологические конгрессы (ВСК)
С 1950 года Международная социологическая ассоциация проводит профессиональные форумы социологов стран мира — Всемирные социологические конгрессы (ВСК).
| Конгресс | Год проведения | Место проведения | Тематика конгресса |
|---|---|---|---|
| I ВСК | 1950 | Цюрих (Швейцария) | «Влияние социологических исследований на международные отношения» |
| II ВСК | 1953 | Льеж (Бельгия) | «Социальная стратификация и социальная мобильность», «Межгрупповые конфликты и их разрешение», «Современное развитие социологических исследований», «Обучение, профессиональная деятельность и ответственность социологов» |
| III ВСК | 1956 | Амстердам (Нидерланды) | «Проблема социальных изменений в XX веке» |
| IV ВСК | 1959 | Милан и Стрезе (Италия) | «Социология и общество» |
| V ВСК | 1962 | Вашингтон (США) | «Социологи, политическая деятельность, общественность», «Социология развития», «Сущность и проблемы социологической теории» |
| VI ВСК | 1966 | Эвиан (Франция) | «Единство и разнообразие в социологии», «Социология международных отношений» |
| VII ВСК | 1970 | Варна (Болгария) | «Современное и будущее общество, научное прогнозирование, социальное планирование и руководство общественным развитием» |
| VIII ВСК | 1974 | Торонто (Канада) | «Наука и революция в современном мире» |
| IX ВСК | 1978 | Уппсала (Швеция) | «Пути социального развития» |
| X ВСК | 1982 | Мехико (Мексика) | «Социальная теория и социальная практика» |
| XI ВСК | 1986 | Нью-Дели (Индия) | «Социальные изменения: проблемы и перспективы» |
| XII ВСК | 1990 | Мадрид (Испания) | «Социология для единого мира: единство и разнообразие» |
| XIII ВСК | 1994 | Билефельд (Германия) | «Оспариваемые границы и меняющиеся солидарности» |
| XIV ВСК | 1998 | Монреаль (Канада) | «Социальное знание: наследие, вызовы, перспективы» |
| XV ВСК | 2002 | Брисбен (Австралия) |
«Социальный мир в XXI столетии: амбивалентное наследие и возникающие вызовы» |
| XVI ВСК | 2006 | Дурбан, ЮАР | «Качество социального существования в глобализующемся мире» |
| XVII ВСК | 2010 | Гётеборг, Швеция | «Движение к социологии глобальной гармонии» |
| XVIII ВСК | 2014 | Йокогама, Япония | «Лицом к миру неравенства: вызовы для глобальной социологии» |
См. также
Напишите отзыв о статье "Международная социологическая ассоциация"
Ссылки
- [www.isa-sociology.org/ МСА]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Международная социологическая ассоциация
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
