Международный день освобождения узников фашистских концлагерей

Международный день освобождения узников нацистских концлагерей — памятная дата, отмечаемая ежегодно 11 апреля.

История

Во время Второй мировой войны на территории нацистской Германии, её стран-союзниц и на оккупированных ими территориях действовало (помимо тюрем, гетто и т. п.) 14 000 концентрационных лагерей. Узников нацисты сжигали в печах крематория (порой заживо), травили в газовых камерах, пытали, насиловали, морили голодом и при этом заставляли трудиться до полного изнеможения; у заключённых брали кровь для солдат вермахта, проводили над ними страшные медицинские эксперименты, испытывали на людях новые препараты.

В марте 1945 года на территории Бухенвальда (самого крупного концентрационного лагеря) вспыхивает вооружённое восстание, организованное интернациональными силами самих заключённых. Когда в концлагерь Бухенвальд вошли американские войска, восставшие уже осуществляли контроль над лагерем смерти. В значительной степени благодаря этому, нацисты (охрана СС) не успели замести следы своих страшных преступлений и показания узников дошли до международного Нюрнбергского трибунала. 11 апреля — день вхождения американских войск на территорию Бухенвальда — и был принят ООН как дата, когда планета отмечает «Международный день освобождения узников фашистских концлагерей».

Всего на территориях, подконтрольных гитлеровцам, содержалось в концлагерях, лагерях смерти, тюрьмах 18 000 000 человек. Из них более 11 миллионов были уничтожены. Среди погибших — 5 млн граждан СССР, а также 6 миллионов евреев из разных стран. Каждый пятый узник был ребёнком (существуют более страшные цифры: «содержалось более 20 миллионов человек из 30 стран мира, 12 миллионов не дожили до освобождения»).

См. также

• Международный день памяти жертв фашизма
• Международный день памяти жертв холокоста

Ссылки

• [www.rian.ru/society/20090410/167744197.html День освобождения узников фашистских концлагерей. Справка]
• [www.vesti.ru/doc.html?id=107906 Восстание узников Бухенвальда. 60 лет спустя]

Отрывок, характеризующий Международный день освобождения узников фашистских концлагерей

– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.