Международный полярный год (1932)
Второй международный полярный год (англ. International Polar Year), призванный объединить международные усилия в исследовании арктического и антарктического полярных регионов, прошёл с 1932 года по 1933 год. В нём приняли участие учёные из 44 стран, которые работали на 34 исследовательских станциях (из них 7 в Антарктиде)[1]. По другим данным была организована работа 40 арктических станций[2].
Год был организован международной метеорологической организацией.
Предыстория
Идею Международного полярного года предложил Карл Вайпрехт в 1875 году. В результате был организован первый МПГ[1], который, как и предполагал Вайпрехт, не мог решить все поставленные перед ним задачи. В 1905 году участник антарктической экспедиции Belgica Henryk Arctowski предложил провести новый международный год. Он предполагал сосредоточится на исследовании Антарктики и провести мероприятия в 1907 году, через 25 лет после первого МПГ[3]. Предложение не получило поддержки.
В 1926 году российский зоолог и океанограф, работавщий в Берлинском зоологическом музее, Leonid Breitfuss предложил провести новую серию международных исследований через 50 лет после первого МПГ. Официальное предложение было озвучено в декабре 1927 года директором немецкой морской обсерватории вице-адмиралом Hugo Dominik и было поддержано на международной метеорологической конференции в 1929 году[4].
В 1930 году в Ленинграде состоялось первое заседание комиссии по проведению полярного года. [4].
Проводимые исследования
В 1898 году Кристиан Биркеланд предложил новую теорию формирования северного сияния, а теоретические воззрения Vilhelm Bjerknes, предложенные в 1919 году повлияли на структуру метеорологии[3]. Кроме того, одной из задач второго МПГ было исследование недавно открытого высотного струйного течения[2].
Метеоролические и геомагнитные станции в Арктике и Антарктике, а также специальные экспедиции с использованием судов и самолётов, проводили наблюдения по метеорологии, геомагнетизму, земным токам, радиации и содержанию озона[1].
В период второго МПГ по маршруту Мурманск — Владивосток совершил плавание ледокольный пароход «Сибиряков». Пароход впервые прошёл по Северному морскому пути за одну навигацию и открыл регулярные плавания судов. Кроме того, В 1930 году на заседании международной комисси по проведению второго МПГ П. А. Молчанов продемонстрировал аэрологический радиозонд, который использовался во время проведения второго МПГ[1].
В Антарктике прошла вторая экспедиция Бёрда. В 200 км к югу от станции Литтл-Америка была основана метеорологическая станция, которая стала первой исследовательской станцией в глубине континента[2].
Результаты
Несмотря на то, что второй международный полярный год совпал по времени с Великой депрессией, масштаб проводимых работ и результаты превзошли первый МПГ, была организована система сбора информации о природе Арктики. Многие данные и материалы исследований были утеряны во время Второй мировой войны[1].
Напишите отзыв о статье "Международный полярный год (1932)"
Литература
- [books.google.ca/books?id=Pxrj-FsfZpwC&dq=international+polar+year&source=gbs_navlinks_s The History of the International Polar Years (IPYs)] / Susan Barr, Cornelia Luedecke. — Springer, 2010. — 319 p. — ISBN 9783643124013.
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 В.М.Котляков, Э.И.Саруханян. [ice.tsu.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=261 Международный полярный год 2007-2008]. Журнал "Природа", март 2007. Проверено 10 января 2012. [www.webcitation.org/68Bae1E8E Архивировано из первоисточника 5 июня 2012].
- ↑ 1 2 3 [www.ipy.org/about-ipy/ipy-history IPY History]. International Polar Year. Проверено 10 января 2012. [www.webcitation.org/6AhoR04sg Архивировано из первоисточника 16 сентября 2012].
- ↑ 1 2 Barr, 2010, p. 3-4.
- ↑ 1 2 Barr, 2010, p. 4.
Отрывок, характеризующий Международный полярный год (1932)
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
