Международный терроризм (документальный сериал)

Международный терроризм
Жанр	Документальный сериал
Режиссёр(ы)	Джордж Маршалл
Сценарист(ы)	Николас Райт
Производство	Nugus/Martin Productions
Ведущий(е)	Роберт Пауэлл
Страна производства	США США
Язык	Английский
Количество выпусков	25
Производство
Исполнительный продюсер(ы)	Филипп Нагус
Продолжительность	25 минут
Вещание
Телеканал(ы)	UKTV History, Петербург — Пятый канал

Международный терроризм (англ. International Terrorism Since 1945) — 25-серийный документальный цикл 2009 года, снятый киностудией Nugus/Martin Productions, рассказывающий о самых знаменитых террористических группировках и террористических актах, начиная с 1945 года.

Список выпусков

Алжир и ОАС (англ. Algeria and the OAS)

За десять лет своего правления президент Франции Шарль де Голль пережил 30 покушений на себя. Все они были организованы так называемой «Секретной вооружённой организацией», или «ОАС». Их целью являлось недопущение предоставления независимости французской колонии Алжиру. Несколько лет ОАС совершала теракты в Алжире и Франции, но изменить политику де Голля ей не удалось. Тогда члены ОАС решили убить президента. Через некоторое время большинство лидеров ОАС были схвачены и осуждены, несколько из них были казнены (например, Жан-Мари Бастьен-Тири) либо приговорены к пожизненному заключению (например, Рауль Салан).

Армия Махди (англ. The Mahdi Army)

После того, как в Ираке был свергнут режим Саддама Хусейна, в северных провинциях страны была образована террористическая организация под названием «Армия Махди» во главе с Муктадой ас-Садром. Она совершала теракты по всей стране в течение нескольких лет, пока весной 2008 года не была выбита из Ирака.

Зариновая атака (англ. The Japanese Sarin Cult)

20 марта 1995 года в Токийском метро членами секты «Аум Синрикё» был выпущен отравляющий газ зарин. Погибли 12 человек, сотни пострадали. Секта была разгромлена полицией, её лидер Сёко Асахара и участники газовой атаки были приговорены к смертной казни.

Израильский терроризм (англ. Early Israeli Terrorism)

22 июля 1946 года в Иерусалиме прогремел мощный взрыв, разрушивший гостиницу «Царь Давид», в которой находилась штаб-квартира британской администрации. Так о себе заявила группировка «Эцэль» («Иргун»). Она устраивала террористические акты по всей Палестине, пока Израилю не была дарована независимость.

Ирландская республиканская армия (англ. IRA)

12 октября 1984 года в Брайтоне был совершён взрыв в крупной гостинице, что было покушением на Маргарет Тэтчер. Основанная ещё в 1920-е годы, ИРА до сих пор орудует в Северной Ирландии, совершая террористические акты по всей Великобритании.

Красные бригады (англ. The Red Brigades)

16 марта 1978 года в Риме был похищен известный политик, бывший премьер-министр Италии Альдо Моро. Через несколько недель, когда власти отказались выпустить из тюрьмы в обмен на Моро лидера террористической группировки «Красные бригады» Ренато Курчо, Моро был убит. Группировка совершала теракты по всей Италии, требуя установления коммунистического режима в стране и выхода её из военно-политического блока НАТО. Параллельно с Красными бригадами в Италии орудовала и неофашистская группировка, устроившая кровавый теракт на вокзале в Болонье.

Ку-клукс-клан (англ. The Ku Klux Klan)

12 июня 1963 года в городе Джексон штата Миссисипи был убит известный защитник гражданских прав чернокожего населения США Медгар Эверс. Убийца, Байрон де ла Беквит, был вскоре арестован, но суд присяжных дважды оправдывал его, и лишь в 1994 году его приговорили к пожизненному лишению свободы. 4 апреля 1968 года снайпером был застрелен лауреат Нобелевской премии мира за защиту прав чернокожих Мартин Лютер Кинг. Убийца, Джеймс Рэй, также был арестован и осуждён. Все эти и многие другие убийства были делом рук опаснейшей террористической группировки в США расистского толка «Ку-клукс-клан».

Метеорологи (англ. The Weathermen)

В 1969 году в США появилась группа студентов, которая устраивала теракты по всей стране. Полиции удалось через несколько лет разгромить группировку, названную «Метеорологи», но некоторые её лидеры были задержаны лишь в 1980-е годы.

Молуккские сепаратисты (англ. The Moluccan Separatists)

2 декабря 1975 года в Нидерландах банда вооружённых террористов захватила поезд. Они угрожали убить заложников, если власти не помогут их самопровозглашённой республике Южные Молуккские острова получить независимость от Индонезии. Заложники были освобождены, но теракты ещё долгое время продолжались по Нидерландам и Индонезии.

Насер и египетский терроризм (англ. Nasser and Egyptian Terrorism)

17 ноября 1997 года в египетском городе Луксор группа террористов напала на группу туристов и жестоко убила 58 человек. Ответственность за массовое убийство лежала на фундаменталистской группировке «Исламская община». История египетского терроризма уходит своими корнями ещё в эпоху правления Гамаля Абделя Насера и Анвара Садата.

Организация освобождения Палестины (англ. The PLO)

27 июня 1976 года группа палестинских террористов из Организации освобождения Палестины (ООП) угнала французский самолёт. Самолёт был вынужден сесть в Уганде, которой в те годы управлял Иди Амин. Заложники в самолёте были освобождены благодаря вмешательству израильского спецназа. За четыре года до этого одно из подразделений ООП, «Чёрный сентябрь», устроили теракт на Мюнхенской Олимпиаде. Лидер ООП, Ясир Арафат, считался одним из лидеров международного терроризма до тех пор, пока не согласился сесть за стол переговоров.

Патти Хёрст и Симбионистская освободительная армия (англ. The SLA and Patty Hearst)

С 1973 по 1975 год в США орудовала группировка террористов, получившая название «Симбионистская армия освобождения». Группировка получила известность своим похищением внучки известного медиамагната и миллиардера Уильяма Рэндольфа Хёрста Патрисии. Патрисия Хёрст вскоре после своего похищения превратилась в сообщницу террористов и вместе с ними участвовала в ряде ограблений банков. Группировка была разгромлена полицией, а её члены, в том числе и Хёрст, были осуждены.

Полковник Каддафи и ливийский терроризм (англ. Colonel Gaddafi and Libya)

21 декабря 1988 года в результате теракта в районе деревни Локерби в Шотландии был взорван самолёт «Лондон — Нью-Йорк». Ответственность за этот теракт несёт, наряду с самими террористами, Ливия и её лидер полковник Муаммар Каддафи. На протяжении многих лет Ливия якобы спонсировала международный терроризм на государственном уровне, и лишь в начале 2000-х годов села за стол переговоров с западными странами под их давлением.

Сомалийские полевые командиры (англ. Somali Warlords)

3 октября 1993 года в столице Сомали Могадишо началась спецоперация США, целью которой был захват двух особо опасных террористов, в том числе Мохаммеда Фараха Айдида, но, когда вертолёты были у цели, они были сбиты, и спецназ понёс тяжёлые потери.

Талибан (англ. The Taliban)

2 марта 2002 года армия США вела самое кровопролитное сражение со времён Вьетнамской войны. Целью операции являлось уничтожение крупной группировки движения «Талибан», засевшей в горах. После многих лет войны обстановка в Афганистане стабилизировалась, и в настоящее время там находится 30-тысячный контингент войск НАТО.

Тамильские тигры (англ. The Tamil Tigers)

24 июля 2001 года на Шри-Ланке отряд смертников взорвал шесть самолётов, устроив самый страшный теракт в истории авиации. Ответственность за теракт лежит на сепаратистской группировке «Тамильские тигры», желающей отделения районов проживания тамилов. На их счету десятки терактов, в том числе убийства Раджива Ганди и Ранасингхе Премадаса.

Террорист из Оклахома-сити (англ. The Oklahoma Bomber)

19 апреля 1995 года в результате теракта в Оклахома-сити было разрушено федеральное здание имени Альфреда Марра. Погибли 168 человек. Террористы были достаточно быстро установлены — ими оказались ветераны войны в Заливе Тимоти Маквей и Терри Николс. Первый был казнён по приговору суда, второй отбывает пожизненное лишение свободы.

Угроза Аль-Каиды (англ. The Al-Qaeda Menace)

11 сентября 2001 года террористы-смертники из группировки «Аль-Каида» уничтожили Всемирный Торговый Центр в Нью-Йорке и серьёзно повредили здание Пентагона. Аль-Каида была основана Усамой бин Ладеном в конце 1980-х годов, и с тех пор она совершает теракты по всему миру.

ФАТХ и ХАМАС (англ. Fatah/Hamas)

5 сентября 1972 года в Мюнхене группой палестинских террористов были захвачены израильские спортсмены, прибывшие на Олимпиаду. Во время попытки освобождения заложников все они погибли. Так о себе на весь мир заявили палестинские террористические группировки ФАТХ и ХАМАС.

Фидель Кастро (англ. Fidel Castro)

25 октября 1983 года кубинский лидер Фидель Кастро попытался использовать остров Гренада как плацдарм для революционного движения в Латинской Америке. Остров был незаконно оккупирован американскими войсками.

Че Гевара (англ. Che Guevara)

8 января 1959 года в столице Кубы Гаване ликующая толпа встречала революционеров, свергнувших диктатора Фульхенсио Батисту во главе с братьями Кастро и Эрнесто Че Геварой. К тому времени Че Гевара имел уже достаточно богатый «послужной список», и за ним пристально следило ЦРУ. Он ставил свои подписи на расстрельных приговорах в отношении чиновников, служивших при Батисте, а впоследствии попытался совершить переворот в Боливии, но был пойман и убит.

Чеченский экстремизм (англ. Chechen Extremism)

23 октября 2002 года группа чеченских боевиков захватила заложников в театральном центре на Дубровке, во время мюзикла «Норд-Ост». Во время штурма погибли все террористы и 128 заложников. Однако теракты на этом не закончили, спустя два года в осетинском городе Беслане боевики захватили школу.

Фракция Красной Армии (англ. The Baader-Meinhof Gang)

17 октября 1977 года террористами был захвачен и угнан в Сомали немецкий самолёт. Террористы потребовали от немецких властей освободить из тюрьмы трёх лидеров террористической организации «Фракция Красной Армии» (РАФ) — Андреаса Баадера, Яна-Карла Распе и Гудрун Энслин, отбывающих пожизненное лишение свободы. РАФ, основанная вышеуказанными лицами, а также журналисткой Ульрикой Майнхоф, в течение нескольких лет устраивала взрывы, поджоги и политические убийства по всей ФРГ. Заложники в самолёте были освобождены, террористы ликвидированы, а Баадер, Распе и Энслин покончили с собой.

ЭОКА (англ. EOKA)

20 мая 1956 года на Кипре британские войска начали масштабную операцию против террористической организации «ЭОКА», возглавляемой бывшим греческим генералом Георгиосом Гривасом, поддерживаемой церковью в лице архиепископа Макария III. Группировка добивалась независимости от Великобритании, и устраивала теракты по всему Кипру. Операция к успеху не привела — Гривас ушёл от возмездия.

ЭТА англ. ETA

20 декабря 1973 года в Мадриде была взорвана машина с премьер-министром франкистской Испании Луисом Карреро Бланко. Ответственность за взрыв взяла на себя группировка баскских сепаратистов «ЭТА», которая орудует в Испании и по сей день.

Отрывок, характеризующий Международный терроризм (документальный сериал)

– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.