Межирицкий, Пётр Яковлевич

Пётр Яковлевич Межирѝцкий (род. 12 июля 1934, Киев, Украина) — русский прозаик, журналист и публицист.

Биография

Родился в Киеве в еврейской семье. Прадед по отцу был раввином в Чернобыле. Дядя, старший брат отца, Моисей Мижирицкий (1889—1951), еврейский писатель и литературный деятель, был репрессирован по сфабрикованному МГБ СССР так называемому «Делу ЕАК» и погиб в тюремном вагоне. Писателем был также двоюродный брат Петра — Борис Тартаковский. Военное детство Межирицкий провел в городе Наманган (Узбекская ССР). Оставшиеся в Киеве члены семьи Мижирицких-Тартаковских были расстреляны фашистами. Писать начал в 1962 году. Известность Межирицкому принесла повесть «Десятая доля пути» (1966), по которой был снят одноименный фильм. С 1976 года профессиональный литератор, член Союза писателей. С 1979 года живёт в США, где продолжает литературную и журналистскую деятельность.

Творчество

В 60-е годы в советской литературе Межирицкий считался одним из перспективных молодых писателей. Даниил Гранин писал о нём: «Я вижу на избранном им пути большие и радующие возможности». Советский период его творчества характеризуется идеологическими приметами шестидесятничества — социальным идеализмом, призывом к реформам, к открытому обществу и смелым преобразованиям.

Писать начал в 1962 году (роман «Мерзавцы»). Первым опубликованным произведением стала повесть «Десятая доля пути». В 1968 году по повести был поставлен одноименный художественный фильм. В 1971 повесть переведена на польский и издана в Варшаве.

После вторжения СССР в Чехословакию и ужесточения цензуры в СССР творчество многих шестидесятников оказывается в конфликте с коммунистической идеологией. Работы Межирицкого подвергается идеологической критике в центральной прессе — в «Правде», «Красной звезде», «Литературной газете». Роман «В поле напряжения» (1967), встретив цензурные трудности, был опубликован лишь в 1976 году со значительными сокращениями. С 1969 по 1974 из всего написанного в центральных советских журналах увидели свет лишь несколько рассказов и проблемных статей в республиканской печати.

В 1972 году Межирицкий обратился к военной теме. В 1975 году вышла документальная повесть «Товарищ майор» — о герое Великой Отечественной войны Цезаре Куникове. Материалом для первой в советской литературе книги об «отце советских десантников» послужили собранные автором факты, письма ветеранов и документы, представленные семьей Ц.Куникова. Отзывы читателей, участников обороны Новороссийска, позволили Межирицкому воссоздать подлинную картину этой малоизвестной страницы войны и помогли восстановить историческую справедливость: ввести в историю обороны Новороссийска «потерянную» воинскую часть — 2-й ОБМП («Красная звезда», 20 октября 1977 г). В 1979 году Межирицкий эмигрирует в США.

Тема военной истории получает развитие в приобретшей широкую известность книге «Читая маршала Жукова» (1995) — исследовании замалчиваемых событий 20-30-х годов в Германии и СССР, ставших причиной войны в Европе. Исследование переведено на английский язык и в 2012 г. издано в Великобритании под названием «On the Precipice: Stalin, the Red Army Leadership and the Road to Stalingrad, 1931—1942». А тема войны, с её жертвами и героями, высочайшим самопожертвованием и безграничной жестокостью, пройдет через все творчество Межирицкого — от эпатажно-дерзкого, шокирующего даже современного читателя, романа «Тоска по Лондону» (1995), до пронзительно-лирической «Струны», «Высокого немца», «Долгого преферанса» и трагической повести о детях войны «Мама, там стреляют…»

Художественная проза Межирицкого разнообразна и в жанровом, и в стилистическом отношении. Особенности произведений Межирицкого — двойная спираль фабулы, разновременные крупные исторические события и герои («Тоска по Лондону», «У порога бессмертия (Сказание об Исааке)»), неожиданная смена фокуса, угла зрения: от мельчайших движений человеческой души и деталей библейского быта до глобальных и философских вопросов мироустройства и выживания человечества.

Библиография

В СССР

• «Десятая доля пути», повесть («Нева», № 3, 1966; «Молодая гвардия», 1967)
• «В поле напряжения», роман («Каменяр», Львов, 1976)
• «Вызов», роман («Нева», № 10-11, 1978)
• «Один рабочий день», повесть («Звезда», № 9, 1969)
• "Товарищ майор", документальная повесть («Политиздат», Москва, 1975)
• Рассказы в журналах «Неделя», «Дружба народов», «Кругозор»
• Статьи в газетах «Соц. индустрия», «Известия», «Правда Украины»

За рубежом

• «Концерт», повесть
• «Рыжий высокий немец», рассказ
• «Маленькие рассказы о большой войне», рассказ
• «Струна натянута была…», повесть
• «Сдвиг по фазе», рассказ
• «Красный лев», рассказ
• «Долгий преферанс 1942 года», рассказ,
• «На покое», рассказ
• «Тоска по Лондону», роман
• «Читая маршала Жукова», документальное исследование, 1996, 2008 (перераб. и доп.)
• «Россия: Проблемы и противоречия», документальное исследование (совместно с проф. А.Кацинелинбойгеном).
• «У порога бессмертия (Сказание об Исааке)», роман
• «Мама, там стреляют…», повесть

Переведены на другие языки

• «Десятая доля пути» (польский) — «Dziesiata czesc drogi», Czytelnyk, Poland, 1971
• «Читая маршала Жукова» (английский) — «On the Precipice: Stalin, the Red Army Leadership and the Road to Stalingrad, 1931—1942». Helion and Company, United Kingdom, 2012.

Ссылки

• [www.mezhiritsky.webs.com Официальный сайт]
• [www.mezhiritsky-peter.webs.com]
• [lib.ru/MEMUARY/ZHUKOW/mezhiritskij_zhukow.txt Межирицкий в библиотеке Максима Мошкова]
• [militera.lib.ru/research/mezhiritsky/ Сайт «Военная литература»]
• [magazines.russ.ru/znamia/2007/5/me2.html Рассказ на сайте «Журнальный зал»]
• [mezhiritsky-peter.webs.com/works.htm]

Отрывок, характеризующий Межирицкий, Пётр Яковлевич

Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.