Межэтнический конфликт на Соломоновых Островах (1998—2003)

Межэтнический конфликт на Соломоновых Островах — гражданская война, начавшаяся в океанийском государстве Соломоновы Острова в 1998 году. В значительной степени была остановлена после ввода в страну вооружённых сил Австралии и Новой Зеландии в 2003 году.

Географическая фрагментарность Соломоновых островов (семь крупных островов и множество мелких, в том числе отдалённых) и многоязычность (87 языков) затрудняли централизованное управление государством. У населения после получения в 1978 году независимости не существовало осознания какой-либо политической общности. Центральное правительство располагалось на острове Гуадалканал. В целях улучшения экономической ситуации и политического влияния происходило неконтролируемое переселение жителей острова Малаита на Гуадалканал. Там малаитцы скупали большое количество земельных участков местных жителей. Система наследования земли на Соломоновых Островах матриархальная. Многие продавцы в связи с этим не имели права на продажу земли, что привело к требованиям её реституции со стороны местных кланов; тогда же дело дошло до первых актов насилия. Жители отдалённых островов требовали возможности участия в политической жизни страны и государственных инвестиций в периферию. Затем экспертная комиссия подготовила предложение по внесению изменений в конституцию, которые обеспечили бы переход государства от унитарной политической системы к федеральной и были бы направлены на сдерживание политической коррупции во всей стране. Эти предложения, однако, не были реализованы на практике.

В 1998 году губернатор провинции Гуадалканал Эзикиел Алебуа выступил с обращением к переселенцам с Малаиты, в котором призвал их относиться с большим уважением к коренному населению Гуадалканала и возместить местным жителям причинённый эмигрантами ущерб. В скором времени молодые гуадалканальцы совершили нападение на малаитцев в столице страны, городе Хониара. Гуадалканальцы, ранее уже доставшие себе оружие, основали военизированную организацию «Революционная армия Гуадалканала» (Guadalcanal Revolutionary Army), которая позже была переименована в «Освободительное движение Исатабу» (Isatabu Freedom Movement). В следующем году насилие по отношению к малаитцам возросло, что побудило многих из них покинуть Гуадалканал. Оставшиеся для защиты от IFM создали организацию «Малаитские орлы» (Malaita Eagle Force), задачами которой были защита малаитского населения и требование компенсации причинённого ему ущерба. Премьер-министр Бартоломью Улуфаалу запросил помощи у международного сообщества, поскольку национальных вооружённых сил для стабилизации положения в стране было недостаточно. Австралия и Новая Зеландия пообещали предоставить финансовую помощь, однако на тот момент не выразили готовности принять военное участие в решении ситуации. Правительство Соломоновых Островов вступало в переговоры с конфликтующими сторонами, однако все мирные соглашения постоянно нарушались спустя несколько дней после заключения. 5 июля 2000 года военизированная малаитская организация «Чайки» совместно с MEF подняли восстание. Улуфаалу оказался схвачен в своём доме. Восставшие занимали полицейские участки и раздавали находившееся там оружие бойцам MEF. Премьер-министром был объявлен Манассе Согаваре, но в этом статусе он был признан только представителями MEF. Это привело к усилению противостояния между MEF и IFM и учащению грабежей. Жертвами столкновений стали, по разным оценкам, от 12 до 489 человек. 15 октября 2000 года в Таунсвилле было подписано временное перемирие сроком на два года. В декабре 2001 года премьер-министром был назначен Аллан Кемакеза. Он, как и его предшественник, обратился к Австралии и Новой Зеландии за помощью. Последние предложили свои посреднические услуги в ходе переговоров и пообещали финансовую помощь, но вновь исключили возможность военного участия. ВВП страны снизился на 25 %, международные инвестции сократились на 70 %. Вскоре после заключения Таунсвилльского соглашения боестолкновения возобновились. Большое количество оружия находилось в свободном обращении. Власти страны были более не в состоянии эффективно бороться с политическими и уголовными преступлениями. В некоторых случаях в преступную деятельность были вовлечены чиновники и полиция.

Летом 2003 года Австралия и Новая Зеландия всё же приняли решение отправить свои войска на Соломоновы Острова. В качестве причины этого был назван тот факт, что Соломоновые Острова не в состоянии самостоятельно обеспечить стабильность на своей территории, в связи с чем было высказано опасение, что государство может стать полем действия различных преступных и террористических организаций. Кроме того, высказывались опасения распространения конфликта на территории входящего в состав Папуа — Новой Гвинеи острова Бугенвиль (мятеж на котором был подавлен только в 1998 году). Была создана оперативная группа под названием «Региональная миссия помощи Соломоновым Островам» (RAMSI) общей численностью 2225 человек. Она состояла из 1500 солдат и 155 полицейских из Австралии и 105 солдат и 35 полицейских из Новой Зеландии. 24 июля 2003 года на Соломоновых Островах началась операция под названием «Operation Helpem Fren». Владение огнестрельным оружием преследовалось по закону. Всё ручное огнестрельное оружие могло быть сдано без привлечения к ответственности в течение 21 дня. Было сдано 3400 стволов. Лидер ополчения западного побережья Гарольд Креке сдался. Вооружённые силы обеих сторон конфликта были плохо вооружены, не имели должной военной подготовки и дисциплины. К концу 2003 года на Соломоновых Островах были в значительной степени восстановлены закон и безопасность населения. Было арестовано порядка 5500 человек из участвовавших в столкновениях. Государственные финансы были консолидированы, заработная плата и оклады гражданским и государственным служащим выплачивались. Была проведена рекструктуризация персонала соломонской полиции (при этом 100 человек было арестовано, 400 уволено). Введение иностранных войск было положительно встречено большинством населения.

Библиография

• Hinsch, Wilfried; Janssen, Dieter: Die erfolgreiche Intervention: die Salomonen-Inseln. In Hinsch, Janssen: Menschenrechte militärisch schützen. 2006. ISBN 978-3-406-54099-8
• Warren Karle: Conflict in the ‚Happy Isles’: The role of ethnicity in the outbreak of violence in Solomon Islands. In: Monograph Series. Nr. 5, Australian Defence College, Canberra 2005.

Ссылки

• [peacemaker.un.org/node/1531 Townsville-Abkommen]  (англ.)
• [peacemaker.un.org/document-search?keys=&field_padate_value%5Bvalue%5D%5Bdate%5D=&field_pacountry_tid=Solomon+Islands Volltext sämtlicher Friedensabkommen]  (англ.)
• [unpan1.un.org/intradoc/groups/public/documents/UN/UNPAN022611.pdf Kabutaulaka, Tarcisius Tara: Australian Foreign Policy and the RAMSI intervention in Solomon Islands]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Межэтнический конфликт на Соломоновых Островах (1998—2003)

– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.