Мезинская стоянка

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 51°48′57″ с. ш. 33°04′12″ в. д. / 51.8158° с. ш. 33.0700° в. д. / 51.8158; 33.0700 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.8158&mlon=33.0700&zoom=14 (O)] (Я)

Мезинская стоянка

Мезинская палеолитическая стоянка — археологический памятник позднего палеолита. Тут был найден первый в мире ансамбль музыкальных инструментов.

Именем мезинской стоянки названа культура восточного граветта — мезинская культура. Археологи также классифицируют культуру, как раннюю мадленскую культуру.

Находится возле села Мезин Коропского района Черниговской области (Украина)[1]. Датировка — ок. 18 тыс. лет до н. э. Ко времени максимального похолодания (21000—17000 лет назад) кроме Мезинской в центре Русской равнины относятся стоянки: Мачун, Фастов, Гонцы, Чула­тово 2, Бужанка, Селище, Межиричи, Добраничевка, Протасов яр, Семёновка, Киевокирилловская нижний слой, Коршево 1, Костёнки 5 слой 1-а, Костёнки 2, Костёнки 3, Костёнки 19, Костёнки 21 слой 2, Борщёво 1, Юдиново 1, Юдиново 2, Юдиново 3[2], Погон, Октябрьское 2 верхний слой и Радомышль.

На стоянке исследовано несколько небольших округлых наземных жилищ, окруженных ямами-тайниками и производственными центрами. Кремневый инвентарь (скребки, проколки, резцы). Стоянка известна большим количеством художественных произведений — фигурками птиц, покрытыми орнаментом, браслетами из мамонтового бивня, один из которых покрыт первым известным изображением меандра. Считается, что браслеты были изготовлены из прямых пластин бивня мамонта, которые были загнуты неизвестным способом.

Ценной находкой на Мезинский стоянке стали странные изделия из костей (также с орнаментом), по-видимому, музыкальные инструменты, которые применялись для сопровождения танцев. К так называемым звучным инструментам принадлежит также «шумящий» мезинский наборный браслет, который состоит из пяты отдельных незамкнутых колец. Это своеобразные кастаньеты, которые пока ещё являются единственным свидетельством о наличии танцев в палеолитической культуре Восточной Европы[3][4].

Стоянка была заселена в зимнее время, тут активно охотились на зверя. В Мезине обнаружены не только кости волка и песца, но и собаки[5]. N. Benecke писал, что два черепа волка из Мезина могут рассматриваться принадлежащими волкам на начальной стадии одомашнивания[6].

На стоянке была обнаружена коронка правого нижнего моляра Homo sapiens, но теперь зуб утерян[7].

Стоянки Мезинская, Межиричская, Добраничивка, Тимоновка 1-2, Супонево, Юдиново, Гонцы, Кирилловская, Радомышль, Пушкари 1, Бердыж, Авдеево и Хотылёво 2 образуют Днепро-Деснинский район охотников на мамонтов[8]. Мезин входит в состав Новгород-Северского палеолитического района вместе со стоянками Пушкари I, Новгород-Северский (uk:Новгород-Сіверська стоянка), Чулатово (uk:Чулатів), Бужанка[9].

Исследовалась Ф. К. Волковым, Л. Е. Чикаленко, В. Е. Куриленко и др.

Напишите отзыв о статье "Мезинская стоянка"



Примечания

  1. [donsmaps.com/wolfcamp.html Mezin (план раскопок)]
  2. [cheloveknauka.com/rasselenie-verhnepaleoliticheskogo-cheloveka-v-tsentre-russkoy-ravniny-geograficheskiy-aspekt Чубур А. А. Расселение верхнепалеолитического человека в центре Русской равнины (географический аспект)]
  3. Бибиков С. Н. Древнейший музыкальный комплекс из костей мамонта: Очерк материальной и духовной культуры палеолитического человека. Київ: Наукова думка, 1981 . – 108 с.
  4. В. И. Колокольников. Древнейший музыкальный комплекс из костей мамонта. Очерк материальной и духовной культуры палеолитического человека // Воспроизведение звучания Комплекса костей мамонта (Фирма «Мелодия», СССР, 1980).
  5. [dspace.nbuv.gov.ua/bitstream/handle/123456789/12649/07-Krahmalnaya.pdf?sequence=1 Крахмальная Т. В. Мезинская стоянка в эскпозиции Палеонтологического музея им. академика В. А. Топачевского]
  6. Benecke N. Studies on early dog remains from Northern Europe // Journal of Archaeological Science. – 1987. – 14. – P. 31 – 49.
  7. [www.archeo.ru/izdaniya-1/vagnejshije-izdanija/pdf/Astakhov2007.pdf/at_download/file М. М. Герасимова, С. Н. Астахов, А. А. Величко. Палеолитический человек, его материальная культура и природная среда обитания (иллюстрированный каталог палеоантропологических находок в России и на смежных территориях).]
  8. Аникович М. В. Повседневная жизнь охотников на мамонтов. 2014
  9. [www.istmira.com/istprvob/paleolit-verxnego-podneprovya/page/117/ Палеолит Верхнего Поднепровья]

Литература

  • Pidoplichko I. G. Novye dannye o faune Mezinskoi stoianki // Kratkie soobshch. In-ta arkheol. AN USSR, 1959. - Vyp. 8. - S. 104-109.
  • Salmony, Alfred. Some Paleolithic Ivory-Carvings from Mazine : [англ.] // Artibus Asiae. — 1949. — Vol. 12, no. 1/2. — P. 104—118. — JSTOR [www.jstor.org/stable/3248305 3248305].</span>
  • Шовкопляс И. Г. Мезинская стоянка. Киев, 1965.

Ссылки

  • [turing.mi.sanu.ac.yu/vismath/avital/a16.htm Меандр с Мезина]

Отрывок, характеризующий Мезинская стоянка

– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.