Меламед (учитель)

Мела́мед (ивр. ‏מלמד‏‎) — учитель в хедере и караимском мидраше.

В библейские времена означал религиозного учителя или наставника в целом, применялся особенно к учителю детей, и почти всегда сопровождался словом «tinokot» (дети). Упоминается в Талмуде.

Меламед назначался сообществом, были специальные нормативные документы, определяющие, сколько детей он научил, а также правила, регулирующие выбор претендентов на должность и увольнение меламеда. Эти правила расширялись и дополнялись.

Меламеды в России

В Российской империи меламед занимался обучением еврейских детей еврейскому закону и языку. Российское правительство делало неоднократные, но тщетные попытки поднять образовательный уровень меламедов, распространить среди них знание русского языка. В 1855 году был принят закон, по которому в течение 20 лет предписывалось осуществить переход к положению, когда меламедами могут быть исключительно евреи, получившие специальное образование в раввинских училищах или в общих высших или средних учебных заведениях. Однако низкие доходы меламедов делали их работу непрестижной; кроме этого, представления еврейского населения о положении меламеда расходились с мнением российской администрации. По закону от 1 марта 1893 года меламедов обязали ежегодно получать от директора или инспектора народных училищ специальное свидетельство, выдаваемое без предварительного экзамена с уплатой пошлины. Меламеды могли открыть хедер, наблюдение за преподаванием в котором, как и наблюдение за соблюдением меламедами других правил, возлагалось на общественного раввина.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/14491 Меламед] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• Меламед // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Меламед (учитель)

«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.