Мелампод
Мелампод[1] (Меламп, др.-греч. Μελάμπους «черноногий») — в древнегреческой мифологии[2] сын царя Иолка Амифаона и Идомены (либо Амифаона и Аглаи[3]), брат Бианта. Либо его мать Родопа выбросила его на высоком месте, и у него обгорели ноги, отчего он получил имя[4].
Жрец, знавший язык зверей. Первым из смертных был наделен даром пророчества, первым стал возводить храмы в честь Диониса и разводить вино водой.
Когда жил у царя Полифонта, вскормил змеиных детенышей и стал понимать язык птиц[5]. Первооткрыватель лечения с помощью трав и очищений. Встретился с Аполлоном на берегу Алфея и с тех пор стал лучшим прорицателем.
Получил от Филака в дар стадо коров, исцелив его сына Ификла. Согласно Гомеру, жил в Пилосе, затем удалился в Аргос[6].
Жил в Мессении, затем исцелил аргосских женщин и стал жить в Аргосе, получив две трети царства для себя и брата. Совершив очищение дев, бросил снадобья в реку Анигр, которая приобрела от них отвратительный запах[7]. Средства очищения бросил в родник Клитория, воды которого отвращают от вина[8]. Женился на дочери аргосского царя Прета[9]. В другой версии, аргосского царя звали Анаксагор, и Мелампод женился на его сестре Ифианире[10]. Имел двух сыновей: Антифата и Мантия.
Познакомил эллинов с именем Диониса, его культом и фаллическими шествиями[11]. Согласно Стафилу, первым придумал смешивать вино с водой[12]. Его облик у Нонна принимает Гера[13].
Святилище Мелампода в Эгосфенах (Мегарида)[14]. Воздвиг жертвенник Афине в Тегее[15].
- См. Frame D. The myth of Return in Early Greek Epic. New Haven, 1978. «Как продемонстрировал Д.Фрэйм, в мифе о Меламподе ключевой является тема возвращения Коров Солнца»[16].
- См. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека VI, фр.8.
Напишите отзыв о статье "Мелампод"
Примечания
- ↑ транскрипция по основе косвенных падежей
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.2. С.132, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.2. С.371; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 9, 11-13; II 2, 2
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 68, 3
- ↑ Схолии к Феокриту. Идиллии III 43 // Примечания В. Г. Боруховича в кн. Аполлодор. Мифологическая библиотека. Л., 1972. С.136
- ↑ Гесиод. Великие Эои, фр.261 М.-У.
- ↑ Гомер. Одиссея XV 225—241
- ↑ Павсаний. Описание Эллады V 5, 10; Страбон. География VIII 3, 19 (стр.346)
- ↑ Овидий. Метаморфозы XV 322—328
- ↑ Гесиод. Перечень женщин, фр.37 М.-У.; Геродот. История IX 34
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 68, 5
- ↑ Геродот. История II 49
- ↑ Афиней. Пир мудрецов II 23, 45d
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XLVII 632
- ↑ Павсаний. Описание Эллады I 44, 5
- ↑ Павсаний. Описание Эллады VIII 47, 3
- ↑ Надь Г. Греческая мифология и поэтика. М., 2002. С.329
|
Отрывок, характеризующий Мелампод
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.