Шеппард, Мелвин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мелвин Шепперд»)
Перейти к: навигация, поиск
Мелвин Шеппард
Общая информация
Дата и место рождения


Личные рекорды
Международные медали
Олимпийские игры
Золото Лондон 1908 800 м
Золото Лондон 1908 1500 м
Золото Лондон 1908 смеш. эстафета
Золото Стокгольм 1912 эстафета 4×200 м
Серебро Стокгольм 1912 800 м

Мелвин Уинфилд Шепперд (англ. Melvin Whinfield Sheppard; 5 сентября 1883, Алмонессон Лейк4 января 1942, Нью-Йорк) — американский легкоатлет, четырёхкратный чемпион летних Олимпийских игр.

Шепперд, получивший прозвище «Несравненный Мел» (англ. Peerless Mel), впервые выиграл чемпионат страны в 1906 году на дистанции 880 ярдов, и повторил свой успех на двух последующих соревнованиях. После этого он стал одним из фаворитов в беге на средние дистанции на летних Олимпийских играх 1908 в Лондоне. Он выиграл забеги на 800 м и 1500 м, установив при этом новые олимпийские рекорды, и смешанную эстафету, в которой он бежал на последней 800-метровой дистанции.

После Игр он ещё раз выиграл национальный чемпионат в 1911 и 1912 годах, и вновь принял участие в Олимпийских играх 1912 в Стокгольме. Вместе со своей командой Шепперд стал в четвёртый раз чемпионом в эстафете 4х400 м, а также занял второе место в гонке на 800 м. Шепперду также принадлежат несколько неофициальных мировых рекордов как в эстафетах, так и в индивидуальных гонках.

После ухода из спорта Шепперд стал адвокатом. Он был включён в Американский легкоатлетический зал славы в 1989 году.

Напишите отзыв о статье "Шеппард, Мелвин"



Ссылки

  • [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sh/mel-sheppard-1.html Мелвин Шепперд на sports-reference.com]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Шеппард, Мелвин

«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.