Мелес Зенауи

Мелес Зенауи Асрес амх. መለስ ዜናዊ<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Эфиопии
28 мая 1991 года — 22 августа 1995 года
Предшественник:	Менгисту Хайле Мариам
Преемник:	Негассо Гидада
Премьер-министр Эфиопии
22 августа 1995 года — 20 августа 2012 года
Президент:	Негассо Гидада Гырма Уольде-Гиоргис Лука
Предшественник:	Тамират Лайне
Преемник:	Хайлемариам Десалень, и. о.
Вероисповедание:	Миафизитство (Эфиопская церковь)
Рождение:	8 мая 1955(1955-05-08) Адуа, Тигре, Эфиопия
Смерть:	20 августа 2012(2012-08-20) (57 лет) Брюссель, Бельгия
Супруга:	Азеб Месфин
Партия:	НФОТ (РДФЭН)

Мелес Зенауи Асрес (амх. መለስ ዜናዊ meles zēnāwī, 8 мая 1955, Адуа — 20 августа 2012, Брюссель) — эфиопский государственный и политический деятель, премьер-министр Эфиопии с 22 августа 1995 года до своей кончины. Президент республики с 28 мая 1991 по 22 августа 1995 года. Возглавлял Революционно-демократический фронт эфиопских народов — правящую в стране коалицию.

Биография

Зенауи родился 8 мая 1955 года (по другим данным — в 1954 или 1956 году) в городе Адува в северной провинции Тигре. В 1972 году он, окончив школу, приехал в столицу учиться на врача в Университете Аддис-Абебы, но его планы были сорваны военным переворотом группы офицеров «Дерг». Политика «красного террора», проводимая новыми властями, оттолкнула Зенауи от них и вынудила его уйти в подполье. Занявшись борьбой с режимом он возглавил Марксистско-ленинскую лигу Тигре, входившую в руководимый им же Народный фронт освобождения Тигре. Тогда же Зенауи взял псевдоним «Мелес», в память об убитом товарище.

В 1989 году Зенауи стал руководителем Революционно-демократического фронта эфиопских народов (РДФЭН), созданного в результате объединения Народного фронта освобождения Тигре, Национально-демократического движения Амхара, народно-демократической организации Оромо и Южноэфиопского народно-демократического движения. В мае 1991 года РДФЭН нанёс окончательное поражение правительственным войскам и сверг правительства Менгисту Хайле Мариама, завершив многолетнюю гражданскую войну.

28 мая 1991 года Зенауи становится президентом новой Эфиопии. Мелес стал одним из создателей конституции 1994 года, преобразовавшей Эфиопию в федеративную парламентскую республику. После этого он 22 августа 1995 года стал премьер-министром и возглавлял правительство до своей смерти.

Долгое время Зенауи был марксистом крайне левого толка, позиционируя себя как сторонника Энвера Ходжи, обвиняя СССР и КНР в предательстве дела коммунизма. В 1990 году он сменил идеологическую ориентацию на более либеральную. Главным для новых властей стало восстановление экономики, доведённой многолетним правлением Менгисту Хайле Мариама до катастрофы. С этой целью правительство Зенауи провело аграрную реформу, распустив госхозы и колхозы. Земля, оставаясь в собственности государства, была передана в аренду крестьянам на 99 лет. Благодаря этому Эфиопия смогла выйти на шестое место в мире по экспорту кофе, десятое место в мире по производству животноводческой продукции, второе место в Африке по выращиванию кукурузы. Появилась и новая для Эфиопии отрасль сельского хозяйства — цветоводство. Страна смогла занять второе место в Африке по объемам экспорта цветов. Развивается и производство сахара, в которое было инвестировано до $7,5 млрд.

Развивалась при Зенауи и промышленность. В первую очередь инвестиции направляются в лёгкую и пищевую промышленность, а также в производство стройматериалов. В начале 2010-х годов в Эфиопии открылся первый в стране автосборочный завод. Улучшение экономической ситуации вызвало строительный бум. В результате ВВП Эфиопии на душу населения, упавший с 1990 по 1995 годы более чем на 42 %, к 2010 году вырос до $398, что на 55 % больше чем в 1990 году.

Помимо экономических проблем Зенауи приходилось решать и другие задачи. Так, в 1993 году от Эфиопии отделилась Эритрея, что оставило страну без собственных морских портов. Мирный «развод» не решил всех проблем между Эфиопией и её бывшей провинцией, что привело к войне с Эритреей в 1998 году. После победы Эфиопии Зенауи не стал возвращать Эритрею в состав страны и сразу после окончания военных действий вывел войска из бывшей мятежной провинции. Несмотря на обвинения в предательстве, он, хоть и с трудом, сумел добиться заключения мирного договора. Позже, в 2006 и в 2011 годах Зенауи дважды вводил эфиопские войска в соседнее Сомали, раздираемую на части сепаратистами, пиратами и исламистами. Именно Зенауи освободил сомалийскую столицу Могадишо от боевиков Союза исламских судов, вернув над ней контроль переходному федеральному правительству во главе с Абдуллахи Юсуфом Ахмедом. Позже он же успешно посредничал в переговорах о мирном разделении соседнего Судана на Север и Юг.

Несмотря на обвинения от оппозиции в цензуре СМИ, в проведении нечестных выборов, жестокости при разгоне демонстраций протеста и давлении на соперничающие партии, Зенауи пользовался уважением на Западе. Политики и журналисты западных стран высоко оценивали личную скромность Мелеса, особенно выделяющуюся на фоне других африканских лидеров, склонных к пышной роскоши, его миротворческие усилия в Восточной Африке, а также умение держаться на равных, общаясь на понятном Западу языке. Так, в 2004 году Зенауи стал членом Африканской комиссии британского премьера Тони Блэра, призванной бороться с бедностью на африканском континенте.

Умер 20 августа 2012 от инфекции.

Зенауи был женат и имел четверых детей.

В этой статье есть текст, написанный знаками эфиопского алфавита. Без поддержки эфиопского письма вместо знаков эфиопского алфавита вы будете видеть вопросительные знаки, квадратики или иные символы.

Ссылки

• Мелес Зенави — статья в Лентапедии. 2012 год.
• Forbes: [www.forbes.ru/sobytiya-column/lyudi/97148-efiopiya-smert-marksista-kapitalista «Эфиопия: смерть марксиста-капиталиста»]
• [www.ria.ru/world/20120821/727771013.html Мелес Зентави умер от инфекции]

Отрывок, характеризующий Мелес Зенауи

– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.