Мелик-Асланов, Худадат-бек Ага оглы

Худадат-бек Мелик-Асланов азерб. Xudadat bəy Ağa oğlu Məlik-Aslanov<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр путей сообщения Азербайджанской Демократической Республики
28 мая 1918 — март 1920
Предшественник:	Должность учреждена
Рождение:	1879(1879) Шуша
Смерть:	1935(1935) Баку
Супруга:	Мария Мелик-Асланова
Партия:	Мусульманский социалистический блок
Образование:	Петербургский институт инженеров путей сообщения

Мелик-Асланов Худадат-бек Ага оглы (азерб. Xudadat bəy Ağa oğlu Məlik-Aslanov; 1879, Шуша — 1935, Баку) — азербайджанский государственный и политический деятель, учёный. Министр путей сообщения Азербайджанской Демократической Республики (1918—1920).

Биография

Худадат-бек Мелик-Асланов родился в 1879 году в Шуше в семье внука Мелик-Аслана, основателя рода, наиба Дизакского магала — Агабека. Учился в Шушинском реальном училище, окончил в 1899 году. В 1904 году окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения. После окончания института некоторое время работал инженером в Управлении по изысканиям железных дорог Вологда — Петрозаводск в Санкт-Петербурге. В 1905 году переехал в Тифлис и работал в Управлении Закавказской железной дороги. Руководил строительством вторых путей, гражданских сооружений, узкоколеек на марганцевые рудники Чиатуры. Успешно совмещая работу с научной деятельностью, опубликовал в петербургских журналах четыре статьи о проблемах и перспективах технического развития железных дорог. После Февральской революции в России в 1917 году Худадат-бек Мелик-Асланов был назначен представителем Временного правительства на Закавказской железной дороге.

Спустя полгода Мелик-Асланова утверждают комиссаром Министерства железнодорожного транспорта Закавказского комиссариата, а в апреле 1918 года — министром железнодорожного транспорта Закавказской Федеративной Республики. После провозглашения Азербайджанской Демократической Республики в 1918 году Худадат-бек Мелик-Асланов вошёл в состав правительства республики. В первом составе правительства республики Худадат-бек Мелик-Асланов — Министр железнодорожного транспорта, а также Министр почт и телеграфа. Он был членом Азербайджанского Парламента. 11 июня 1919 года назначен первым заместителем Государственного комитета обороны. В 1919 году при непосредственном участии Х. А. Мелик-Асланова в Баку было открыто училище для подготовки квалифицированных кадров для железных дорог. В 1919 году Мелик-Асланов возглавил специальную комиссию по разработке проекта перехода азербайджанского языка на латинскую графику. В 1921 году он становится профессором Азербайджанского политехнического института и работает там на должности декана инженерно-строительного факультета, заведующим транспортным факультетом. В том же году он назначается председателем Азербайджанского комитета государственных сооружений. После упразднения комитета, он назначается председателем секции транспорта и связи Госплана республики, а через год — начальником Управления железных дорог ВСНХ республики. В 1925 году Мелик-Асланова избирают членом научно-технической секции Государственного ученого совета Наркомпроса, а в 1927 году — членом Высшей арбитражной комиссии при Высшем экономическом совете Азербайджана. В 1928 году Худадат-бека назначают заместителем председателя Высшего технического комитета республики. Под его руководством были начаты работы по строительству Джульфа—Бакинской железной дороги и Сабунчинской электрической железной дороги. В 1929 году Худадат-бек первый поставил вопрос о необходимости строительства в Баку метрополитена. В 1926 - 1930 годах - кандидат в члены АзЦИКа. С 1930 года подвергался репрессиям. Умер в тюрьме.

Ссылки

• [astrakhan.kavkaz-uzel.ru/articles/30644/ Мелик-Асланов Худадат-бей Ага оглы]
• [vyshka.azeurotel.com/arxiv/2003/06/1.htm Первый министр]

Отрывок, характеризующий Мелик-Асланов, Худадат-бек Ага оглы

Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.