Мелик-Еганов, Джавад-бек Ирзабекович

Джавад бек Мелик-Еганов азерб. Cavad bəy Rza bəy oğlu Məlikyeqanov<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генерал-губернатор Ленкоранского уезда
август 1919 — апрель 1920
Вероисповедание:	ислам
Рождение:	1878(1878) Туг, Шушинский уезд, Елизаветпольская губерния, Российская империя
Смерть:	9 декабря 1937(1937-12-09) Медвежья Гора, Медвежьегорский район, Карельская АССР
Отец:	Рза бек Мелик-Еганов
Супруга:	Марьям Байрамалибекова
Дети:	Азера Мелик-Еганова Талия Мелик-Еганова Асиман Мелик-Еганова
Партия:	Мусават (1917—1920)
Образование:	АГУ
Профессия:	экономика

Джавад бек Мелик-Еганов (азерб. Cavad bəy Rza bəy oğlu Məlikyeqanov) — азербайджанский государственный и общественный деятель, представитель рабочих-мусульман в Закавказском сейме, генерал-губернатор Ленкоранского уезда с августа 1919 по апрель 1920 года, первый председатель профсоюза Азербайджанской Демократической Республики, депутат парламента АДР от фракции «Мусават». Стал жертвой сталинских репрессий.

Биография

Родился в 1878 году в селе Тох (Туг) Шушинского уезда Елисаветпольской губернии Российской империи. Этнический тюрок (официальное название азербайджанцев в 1920—30-х). Начальное образование получил в школе Мир Мехди Хазани, позже окончил техническое училище.

В 1903 году приехал из родного Карабаха в Баку, где работал на разных, преимущественно административных должностях нефтепромышленных фирм. Позже активно включается в революционное движение, охватившее рабочий Баку, вступил в партию «Гуммет». Джавад бек возглавляет профсоюзное движение рабочих-мусульман, выступает в числе организаторов забастовок как экономического, так и политического характера, в проведении шествий и демонстраций в поддержку требований рабочих. Участвует также в подаче протестов и петиций правительству. В 1909 году в результате своей деятельности был арестован и выслан из Баку. После возвращения в 1914 году продолжает работать на нефтепромышленных фирмах, в 1917 году вступает в партию «Мусават», где был лидером левого рабочего крыла и работает в отделе по рассмотрению конфликтов между трудящимися и предпринимателями.

Семья

Супругой Джавад бека Мелик-Еганова была основательница благотворительного общества и первой в Ленкоране школы для девочек Марьям Байрамалибекова, представлявшая делегацию Азербайджана на I Всесоюзном съезде учителей, состоявшимся в Москве 12 января 1925 года.

Джавад бек Мелик-Еганов был братом начальника отдела просвещения Джебраильского уезда Бахрам бека Мелик-Еганова.

Литература

• Алиев Ф. Генерал-губернатор Ленкоранского уезда (О Д. Мелик-Еганове) // газета : Бакинский рабочий. — 18 августа 1990.

Отрывок, характеризующий Мелик-Еганов, Джавад-бек Ирзабекович

Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.