Мелик-Шахназаров, Андрей Павлович

Андрей Павлович Мелик-Шахназаров
Дата рождения	24 июля 1887(1887-07-24)
Место рождения	город Кавказск, Ставропольский край, Российская империя
Дата смерти	30 октября 1937(1937-10-30) (50 лет)
Место смерти	Минск, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Годы службы	1906 — 1937
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Андрей (Андраник) Павлович Мелик-Шахназаров (24 июля 1887 — 30 октября 1937, Минск) — советский военный деятель, комдив (1935). Командовал Армянской стрелковой дивизией, затем 16-м стрелковым корпусом РККА в Белорусском военном округе. Расстрелян в ходе «Сталинской чистки» (1937). Посмертно реабилитирован в 1958 году.

Биография

Согласно автобиографии, Андрей Павлович родился Кавказске (Ставропольский край), но являлся выходцем из старинного армянского меликского рода, происходившего из арцахского села Халтачи. В этом селении родился его отец — знаменитый генерал-лейтенант русской армии, участвовавший в трёх войнах, Павел Дмитриевич Мелик-Шахназаров. Юно­ша Андраник, ступая по сто­пам отца, выбрал военную стезю. По окончании Варшавского Суворовского кадетского корпуса он поступает в Михайловское артиллерийское учи­лище, также проходит курс в Николаевском кавалерийском училище по 1-му разряду. С 1906 года служил в 5-м гусарском Александрийском полку, в котором прошел путь от корнета (в 1909 году — поручик) до подполковника и командира этого полка (1918).

С началом Первой миро­вой войны на передовой в сос­таве Кавказского экспеди­ционного корпуса генерала Баратова, который дейст­вовал на территории Персии против турецких войск. Пер­вую свою боевую награду он получил в тяжёлых боях по овладению городом Керман-шах. А всего на его счету 8 боевых наград, в том числе и орден Георгия IV-ой степени (от 2 июня 1915 года) за подвиг, совершённый 22 августа 1914 года; как георгиевский кавалер в 1915 году он был произведен во внеочередной чин ротмистра лично императором Николаем II.

В 1918 году в Тифлисе был сформирован 1-ый Армян­ский кавалерийский полк, который в числе других бо­евых частей и соединений должен был заменить возвращавшиеся рус­ские войска. В мае 1920 года конный полк Мелик-Шахназарова переходит на сторону большевиков; после разгрома майского восстания какое-то время Андрей Павлович скрывался в подполье.

В ноябре 1920 года в Армении установилась Совет­ская власть. Профессио­нальный военный, Мелик-Шахназаров в составе Красной Армии Армении при­нимал участие в боях с войсками меньшевистской Грузии. По переезду в Эривань Мелик-Шахназаров исполняет обязан­ности начальника штаба Кра­сной Армии Армении. 20 ноября 1935 года приказом народного комиссара обороны Климента Ефремовича Ворошилова за № 2395 Андрею Павловичу присваивается воинское звание комдива.

В сентябре 1936 года были организованы и блестяще проведены круп­ные войсковые манёвры Бе­лорусского военного окру­га, на которых присутствовали военные делегации ино­странных армий, и главной целью которых яв­лялась отработка встречного сражения, прорыва сильно укрепленных оборонительных линий и контрманёвра. Андрей Павлович с иностранными представителями общался на французском.

Арестован 30 мая 1937. 30 октября 1937 года расстрелян в городе МинскеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). В 1958 году посмертно реабилитирован.

Награды

• 8 боевых наград Первой мировой войны
• Георгиевский крест 4 степени
• Орден «Красное Знамя» Армянской ССР (1921)
• Орден Красного Знамени (20.02.1928)

Литература

• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 247—248. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.

Ссылки

• [www.miasin.by/2009/10/16/put-soldata-ot-korneta-do-komkora/ Путь солдата: от корнета до комкора.]

Отрывок, характеризующий Мелик-Шахназаров, Андрей Павлович

– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.