Мелькарт
Мелька́рт, Мелике́рт (от греч. Μελικέρτης, эллинизированое финикийское Milk-Qart, «царь города») — в финикийской религии и мифологии — бог-покровитель мореплавания и города Тира, отождествлявшийся греками с Гераклом. Почитался в Тире и Фасосе [1]. Считалось, что «тирийский Геракл» был похоронен в Испании [2]. В двуязычной надписи с Мальты имя Мелькарт переведено как Геракл-архегет [3].
Согласно Менандру Эфесскому, его храм воздвиг царь Хиром [4]. Геродот упоминает своё посещение тирского храма Мелькарта, называя его храмом Геракла Тирского. Финикийцы также называли колоннами Мелькарта Гибралтар, откуда, вероятно, и произошло его греческое название Геркулесовы столпы. Есть легенда, как его статуя приплыла на плоту из Тира в Эрифры [5].
В западно-семитской мифологии считался сыном Демарунта и Астарты.[6]
См. также
Напишите отзыв о статье "Мелькарт"
Примечания
- ↑ Геродот. История II 44; Павсаний. Описание Эллады V 25, 12; Курций Руф. История Александра Великого IV 2, 3
- ↑ Арнобий. Против язычников I 36
- ↑ Malkin I. Myth and territory in the Spartan Mediterranean. Cambridge UP. 2003. P.214
- ↑ Иосиф Флавий. О древности еврейского народа I 18
- ↑ Павсаний. Описание Эллады VII 5, 5-7
- ↑ «Мифы народов мира» Н.А.Кун, Ю.Б.Циркин, В.Я.Петру / Москва, Астрель, 2006
|
Это заготовка статьи по античной мифологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мелькарт
– Отчего ж, можно.Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
