Мельничный Ручей

Микрорайон

Мельничный Ручей
Город:	Всеволожск
Дата основания:	1900-е годы
Прежний статус:	посёлок
Год включения в черту города:	1963
Прежние названия:	Ильинский
Почтовые индексы:	188642
Телефонные коды:	81370

Ме́льничный Руче́й (фин. Myllyoja) — микрорайон города Всеволожска и станция Ириновского направления Санкт-Петербургского отделения ОЖД, в 2 км от платформы Всеволожская.

Возникновение посёлка на нынешнем месте обусловлено строительством Ириновской железной дороги (дорога открыта в 1892, а предыдущая пл. Всеволожская в 1895 гг.), на которой Мельничный Ручей стал узловой станцией.

Геологические особенности

Расположен на северной, неярко выраженной оконечности Колтушской островной, холмисто-камовой возвышенности, сложенной песками, валунными супесями и суглинками. Северная часть находится в долине реки Лубья, с запада и востока окружён болотистыми низинами бывших торфоразработок. Земли микрорайона сложены кембрийскими осадками, перекрытыми мореной, ленточными глинами, супесями и песками.

Географическое положение

Территория ограничена с севера микрорайонами Всеволожск по Октябрьскому проспекту и Отрада по улице Пермской, с востока рекой Лубья, с юга Южным шоссе, с запада микрорайонами Коммунально-складская зона, Ильинский и Всеволожск по Колтушскому шоссе. С запада на восток микрорайон пересекает железная дорога Ириновского направления, с севера на юг проходит автомобильная дорога Н91 (Колтушское шоссе). Высота центра микрорайона — 24 м.

Ближайшие микрорайоны
Северо-запад: Румболово	Север: Отрада	Северо-восток: Хутор Ракси
Запад: Всеволожск, Ильинский, Коммунально-складская зона		Восток:
Юго-запад: Южный, Подгорное	Юг: Ждановские Озёра	Юго-восток: Берёзки

Административный статус

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 1 февраля 1963 года рабочий посёлок Всеволожский был преобразован в город Всеволожск, тогда же в его состав вошёл посёлок Мельничный Ручей.

Топонимика в фактах и «легендах»

Топонимы «Мельница» в верховьях реки Лубьи зафиксированы ещё в начале XVII века.

Один из них — «Лубика мельница» (в шведском варианте швед. Lubia Qvarn (Лубия мельница)), находился в месте пересечения реки современным Колтушским шоссе. Он нанесён на «Географический чертёж Ижорской земли», исполненный около 1705 года Адрианом Шхонебеком, первым из мастеров гравюры, приглашённых Петром I в Россию, как деревня — «Лυбика мелнiца». «Там, где сегодня расположен пляж у ресторана „Три пескаря“, крутила свои жернова мельница еще в допетровские и петровские времена.» — пишет в статье «Почему так названы наши улицы?» директор Всеволожского государственного историко-краеведческого музея М. С. Ратникова. Как видно на карте петровских времён, обозначенная там пунктиром дорога на Колтуши не меняла трассы как минимум 300 лет, и сегодня пересекает Лубью как раз на месте современной плотины.

Возможно, именно эта «мельница» и дала название реке Лубья, так как точное происхождение топонима Лубья неизвестно, но по одной из версий, (автор которой собиратель и создатель петербургского фольклора Наум Синдаловский, приводит народную этимологию этого топонима) от стоявшей в верховьях реки мельницы некоего Лубика.

Второй из топонимов — «Мельница», находился на ручье, правом притоке реки Лубья, в месте пересечения его с современной Дорогой жизни. Он нанесён на карте окрестностей Санкт-Петербурга от 1792 года (Carte des Environs de StPetersbourg. 1792.), как деревня «Moulin» (Мельница). Также в генеральном плане уезда, составленном в 1774 году Межевым департаментом сената, упоминается «…и деревня Мельница на Мельничном ручье». В той же статье — «Почему так названы наши улицы?», М. С. Ратникова пишет, что название своё, микрорайон Мельничный Ручей, получил от «…одноимённой деревеньки, которая располагалась в 17-м веке на месте нынешней магнитной станции». А на Плане генерального межевания Шлиссельбургского уезда, обозначена не только сама деревня Мельница, но и разлив перед плотиной.

Хронология получения этого названия, видимо, такова: сначала деревня Мельница, дала название безымянному ручью, на котором она стояла — Мельничный ручей. Затем в 1892 году, после строительства станции Ириновской дороги, в месте пересечения железнодорожного полотна с Мельничным ручьём, уже гидроним Мельничный ручей, дал название железнодорожной станции Мельничный Ручей, причём станция тогда находилась за чертой поселения деревни Отрада. Сама деревенька в месте пересечения Мельничного ручья с современной Дорогой Жизни, до 30-х годов XX века, обозначалась на картах, как Мельничьи Ручьи. В 1924 году, после перешивки на широкую колею, и спрямления железной дороги в черте Всеволожска, станция Мельничный Ручей, переезжает западней, на современное место и даёт название окружающему её станционному посёлку., Затем деревня Мельничьи Ручьи исчезает, а на её месте появляется «Магнитная станция „Мельничный ручей”» , но это уже не топоним, а название организации.

Наличие топонима с «ручьями» во множественном числе известно одному из писателей-разработчиков ленинградско-питерского материала Михаилу Иосифовичу Веллеру («Легенды Невского проспекта» и др. сборники). Однако его утверждение, высказанное в пылу полемики с С. Г. Кара-Мурзой

Кара-Мурза не знает того, что в течение всей советской истории посёлок Всеволожского района Ленинградской области назывался не Мельничный Ручей, а Мельничные Ручьи.

не подтверждается географическими и железнодорожными картами СССР: там обозначен «Мельничный Ручей». Неверно называет Веллер и альтернативный топоним, относящийся к другому населённому пункту: на картах прописаны не «Мельничные», а именно «Мельничьи». Справедливости ради надо отметить, что Мельничные Ручьи в Ленинградской области всё же есть, но только в Приозерском районе, и до 1945 года эта деревня называлась Kalamaja (Рыбачья Хижина)[www.pohjala.ru/creative/toponimika.htm].

История

В 1892 году открылась частная узкоколейная железная дорога, построенная бароном П. Л. Корфом. Она шла к Ириновке, в районе которой барон-предприниматель вёл торфоразработку. Одна из станций этой дороги — Мельничный Ручей, и стала «градообразующей» для современного микрорайона.

В 1896 году от станции Мельничный Ручей был проложен новый ход в сторону истока Невы до деревни Шереметьевка, позднее продлённый до Невской Дубровки. Ввод этого участка позволил торфопредприятиям охватить новые торфяники в районе деревни Плинтовка и платформы Дунай. Сама станция стала узловой, вокруг неё стало формироваться поселение.

МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — станция Ириновско-Шлиссельбургской жел. дороги при Мельничном ручье 1 двор, 9 м. п. (1896 год)

Выше по ручью, на Ириновском земском тракте было ещё одно поселение с давней историей — Мельничный Ручей (на карте 1928 года обозначено, как Мельничьи Ручьи).

МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — посёлок арендаторов при шоссейной дороге, при ручье 13 дворов, 28 м. п., 34 ж. п., всего 62 чел. (1896 год)

Административно они относились к Рябовской волости Шлиссельбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

Как видно на карте окрестностей Петрограда 1914 года, станция первоначально была расположена за чертой поселения деревни Отрада на притоке реки Лубьи, Мельничном ручье.

В 1924 году железную дорогу перешили на широкую колею и спрямили на участке от Ржевки до Мельничного Ручья.

В 1920-е годы соседних населённых пунктов с названием «Мельничный Ручей» становится три:

МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — деревня Романовского сельсовета, 17 хозяйств, 88 душ.
Из них: русских — 2 хозяйства, 8 душ; финнов-суоми — 13 хозяйств, 72 души; эстов — 1 хозяйство, 2 души; поляков — 1 хозяйство, 6 душ.
МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — хутора Щегловского сельсовета, 7 хозяйств, 27 душ.
Из них: русских — 2 хозяйства, 4 души; финнов-ингерманландцев — 4 хозяйства, 16 душ; поляков — 1 хозяйство, 7 душ.
МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — дома при ж.-д. ст., Щегловский сельсовет, 5 хозяйств, 11 душ.
Из них: все русские. (1926 год)

Первый из них — современная «Магнитная станция „Мельничный Ручей“», второй — ныне исчезнувшие хутора вдоль Мельничного ручья, один из которых дал начало микрорайону Хутор Ракси, а третий — станционный посёлок и «прародитель» современного микрорайона. Их население было преимущественно финское.

Затем станция переехала на современное место — южнее деревни Отрада и севернее Ильинского посёлка.

В 1935 году через станцию Мельничный Ручей, производилась массовая депортация ингерманландцев из окрестных деревень.

В 1938 году был образован рабочий посёлок Всеволожский, поглотивший посёлок Ильинский.

МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — деревня Романовского сельсовета, 119 чел.
МЕЛЬНИЧНЫЙ РУЧЕЙ — хутор Романовского сельсовета, 58 чел. (1939 год)

Оба отрезка Ириновской железной дороги, расходящиеся от Мельничного Ручья, сыграли стратегическую роль во время Великой Отечественной войны; железнодорожный путь от Финляндского вокзала до берега Ладожского озера являлся сухопутным участком Дороги жизни. Во время эвакуации жителей блокадного Ленинграда Мельничный Ручей был первой станцией по пути от Финляндского вокзала на Большую Землю, на которой из вагонов приходилось выгружать трупы тех, кто, обессилев от голода, умер в пути.

…в зиму 42-го меня назначили на станцию Мельничный Ручей, где находился пункт смены локомотивов, следовавших на Ладогу. Тут я всякого насмотрелся. И знаете, что меня удивляло? Это равнодушие внутри, когда все чувства исчезают. Люди машинально выносят мёртвых из вагонов, не испытывая ни ужаса, ни сострадания.</FONT>

Во время Великой Отечественной войны на станции Мельничный Ручей были развёрнуты следующие медицинские учреждения:

• Эвакуационный приёмник № 138 (20.12.1941—10.02.1942)
• Полевой подвижный госпиталь № 731 (1941)
• Инфекционный госпиталь № 855 (15.12.1941—01.1944)
• Полевой подвижный госпиталь № 2205 (1941)
• Полевой подвижный госпиталь № 2228 (1941)
• Полевой подвижный госпиталь № 2234 (17.09.1941—10.12.1941)
• Полевой подвижный госпиталь № 2236 (14.09.1941—01.11.1941)
• Терапевтический полевой подвижный госпиталь № 2315 (01.10.1943—30.10.1943)
• Госпиталь для легкораненых № 2582 (06.07.1943—01.02.1944).

Братских могил на этом месте захоронения не сохранилось. Довоенное здание пассажирского «вокзала», фото которого от 2010 года приводится здесь, пока ещё существует.

В период с 1938 по 1963 год будущий Всеволожск представлял собой агломерацию различных по статусу поселений, причудливо соединившихся между собой территориально, но независимых юридически. Переименование большей части Ильинского посёлка и южной части деревни Отрада в посёлок Мельничный Ручей на бытовом уровне, началось сразу после переезда железнодорожной станции Мельничный Ручей, на своё современное место, западнее и вглубь застройки, а также организации при ней почтового отделения, магазинов и другой инфраструктуры, что стало новым «центром притяжения» и закрепилось в послевоенные годы. Посёлком Мельничный Ручей тогда называлась огромная относительно небольшого станционного посёлка территория от Румболовско-Кяселевской возвышенности на севере до Ждановских озёр на юге, хотя юридически южная его часть была бывшим Ильинским посёлком в составе рабочего посёлка Всеволожского, а северная — южной частью деревни Отрада.

В 1963 году, после преобразования рабочего посёлка Всеволожского в город Всеволожск и поглощения им соседних посёлков, деревень и хуторов, микрорайон Мельничный Ручей стал самым большим в городе.

В советские годы в микрорайоне были две школы № 2 и № 5 (№ 2 впоследствии была преобразована в «Станцию юных техников», а затем закрыта), 7 пионерских лагерей («Огонёк», «Юный Ленинец», «Салют», «Искра», «Юность», «Чайка», «Комета»), большое количество летних детских садов и государственных дач, детский дом, кинотеатр «Заря», действовали два регулярных автобусных маршрута № 2 и № 4 (в постсоветские годы добавился маршрут № 6, а № 4 был переведён в микрорайон Южный), на станции Мельничный Ручей был построен единственный на Ириновском направлении подземный переход.

Инфраструктура

В Мельничном Ручье находятся: школа № 5, два частных летних детских сада, санаторий-профилакторий ОЖД, детская теннисная академия, детская спортивная школа по лыжным гонкам, гостиница, аптека, кафе, магазины, многофункциональный центр города Всеволожск.

Застройка индивидуальная, малоэтажная. В 1960-е—1970-е годы построены семь пятиэтажных домов на улице Комсомола и Лубянской.

Здравоохранение

Ещё в бытность так называемым дачным посёлком при станции Мельничный Ручей, он стал местом расположения различных учреждений здравоохранения регионального и даже союзного значения. Ещё до войны в нём стало функционировать реабилитационное отделение Ленинградской больницы № 31 им. Я. М. Свердлова — т. н. «Свердловки», входившей в систему лечебных учреждений 4-го Управления Минздрава СССР. К ним были прикреплены руководящие партийные и беспартийные работники (т. н. «номенклатура»), а также персональные пенсионеры союзного и республиканского значения и члены их семей. Во время Великой Отечественной войны на базе «Свердловки» был развёрнут эвакогоспиталь № 51. Название Ждановских озёр, на берег одного из которых выходит обширная территория этого санатория, связывается с именем А. А. Жданова, который при обустройстве в 1930-е годы купальни распорядился привезти «лечебный» песок якобы с Чёрного моря.

Когда в конце 1950-х гг. мир охватила эпидемия полиомиелита, 12 февраля 1958 года для лечения советских детей, перенесших эту тяжёлую болезнь, одна из войсковых частей в Мельничном Ручье была срочно эвакуирована в другое место, а на базе её бывшего военного городка, расположенного между проспектами Некрасова и Лермонтова, в срочном порядке развернули новое лечебное учреждение для детей. Лечебные отделения, школа, столовая, администрация находились в отдельных финских домиках, отапливавшихся углём. В таких же домиках и двух бараках с дровяным отоплением (т. н. «Белорусском» и «Курском»), жил рядом весь персонал. Из физиотерапии широко применялись шерстяное укрывание, озокерит, лечебная физкультура и ванны. В летнее время на ближайшем от санатория 1-м Ждановском озере, использовался специальный бассейн с деревянным настилом. Несмотря на разрозненность корпусов и отдалённость от Ленинграда, детей на автобусе вывозили в цирк и в театры. В гости к детям в Мельничный Ручей приезжали известные артисты советского кино. К началу 1960-х годов эпидемию полиомиелита победили, и на базе учреждения был создан лагерь «Огонёк», специализирующийся на приёме детей с неинфекционными нарушениями опорно-двигательного аппарата. После 1967 года оздоровительный лагерь «Огонёк» был преобразован в обычный пионерский лагерь, под тем же названием.

Наука

На месте, где была когда-то деревня Мельничный Ручей (на некоторых дореволюционных картах обозначалась, как деревня Мельничьи Ручьи), у развилки Дороги жизни и дороги на Морозовку, сейчас находится магнитная станция, «изучающая, по словам большинства интернет-публикаций магнитное поле Земли». На самом деле, перечень объектов измерений был несколько шире, и выходил он за пределы академически-фундаментальных интересов в область утилитарно-прикладную, причём оборонного значения. Замер магнитных характеристик изделий является важной составной частью госприёмки военно-промышленного комплекса. Это направление деятельности, а также интересные зарисовки из жизни магнитной станции «Мельничный Ручей» в советское время, зафиксировал для истории в своих воспоминаниях писатель И. П. Штемлер:

Магнитная станция, где испытывали и настраивали продукцию завода после сборки, находилась в посёлке Мельничный Ручей под Ленинградом. «Поместье» Ивана Яковлевича Бедекера – директора станции – размещалось у самого леса и состояло из нескольких специально оборудованных деревянных домов, пикетов, избы-хозблока и фруктового сада. По утрам сотрудники станции садились у завода в автобус и отправлялись в Мельничный Ручей, на работу…

Административное подчинение деревни Мельничный Ручей

• с 1 марта 1917 года — в Романовском сельсовете Рябовской волости Шлиссельбургского уезда.
• с 1 февраля 1923 года — в Романовском сельсовете Рябовской волости Ленинградского уезда.
• с 1 февраля 1924 года — в Романовском сельсовете Ленинской волости.
• с 1 августа 1927 года — в Романовском сельсовете Ленинского района Ленинградского округа.
• с 1 июля 1930 года — в Романовском сельсовете Ленинградского Пригородного района Ленинградской области.
• с 1 августа 1936 года — в Романовском сельсовете Всеволожского района.
• с 1 января 1939 года — во Всеволожском поссовете Всеволожского района
• с 1 февраля 1963 года — в составе города Всеволожска.

В настоящее время «тёзка» микрорайона находится за чертой города Всеволожска в Романовском сельском поселении, статуса населённого пункта не имеет.

Современность

В настоящее время в микрорайоне ведётся активное коттеджное строительство.

Микрорайон, практически полностью расположенный в сосновом лесу, на возвышенном месте, рядом с озёрами, всегда был привлекательным местом отдыха. В начале XX века иметь участок земли в Мельничном Ручье было престижно и дорого. Здесь снимали дачи представители Санкт-Петербургской, а затем Ленинградской интеллигенции и артистической среды.

Постоянное население микрорайона с конца 1970-х годов стало убывать, целыми улицами жители Мельничного Ручья переезжали из ветхого жилья в новостройки микрорайона Котово Поле.

В 1990-х годах процесс замещения местного населения дачниками пошёл стремительно. Под застройку были отданы все пионерские лагеря, детские сады, ведомственные дачи и спортивные базы, а также парковые зоны «Державинская» и «Достоевская». Параллельно скупались частные домовладения, дома сносились, а на их месте возводились современные коттеджи. Сейчас в микрорайоне, по мнению риелторов, сформировался так называемый «Золотой квадрат»[yandex.ru/yandsearch?text=%D0%92+%D0%B7%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%82%D0%BE%D0%BC+%D0%BA%D0%B2%D0%B0%D0%B4%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%B5+%D0%9C%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B8%D1%87%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE+%D0%A0%D1%83%D1%87%D1%8C%D1%8F+%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%B0+%D0%92%D1%81%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B6%D1%81%D0%BA%D0%B0+&lr=2], заключённый между проспектами Герцена, Некрасова, Маяковского и Грибоедова, земля в котором стоит наиболее дорого, но предложение практически отсутствует.

В последнее время, ввиду нехватки земли, коттеджное строительство сместилось в болотистую низину реки Лубьи на восточной границе микрорайона.

Рядом со станцией Мельничный Ручей возведён закрытый (въезд через КПП) коттеджный «посёлок» (6 коттеджей площадью 180—300 м² каждый, на участках по 12 соток), присвоивший себе то же название, что и микрорайон. Это создаёт некоторую путаницу: ведь на старых улицах Мельничного Ручья уже давно возведено немало индивидуальных коттеджей, многие из которых превосходят этот «посёлок в 6 домов», как по метражу зданий, так и по размаху домовладений.

В микрорайоне действует православная церковь св. прав. Иоанна Кронштадтского (2006 г.).

Известные жители

• Белоусов, Владимир Павлович (1946) — спортсмен, Олимпийский чемпион.
• Вашуков, Михаил Юрьевич (1958) — артист, куплетист, юморист.
• Денисов, Анатолий Алексеевич (1934—2010) — советский российский учёный, политический деятель.
• Мельникова, Анастасия Рюриковна (1969) — актриса театра и кино, телеведущая. Заслуженная артистка России (2007), депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга.
• Петрик, Виктор Иванович (1946) — автор ряда спорных, неакадемических исследований.
• Потомский, Вадим Владимирович (1972) — депутат Государственной думы Российской Федерации VI созыва, губернатор Орловской области.
• Шишкин, Борис Константинович (1886—1963) — биолог, член-корреспондент АН СССР, директор Ботанического института АН СССР. Жил в Мельничном Ручье с 1945 по 1963 год.

Литература

• СССР. Административно-территориальное деление союзных республик на 1 января 1987 года. Официальное издание Президиума Верховного Совета СССР. М.: Известия, 1987. 672 с.
• Административно-территориальное деление Ленинградской области. Справочник. Составитель Т. А. Бадина. Л., 1965.

Ссылки

• [vsevinfo.ru/History/1914_1917.jpg Ириновская железная дорога на карте окрестностей Петрограда. 1914 г.]
• [scotch13.narod.ru/irin/ Иллюстрированный отчет о путешествии по следам Ириновской железной дороги]
• Лубья

См. также

• Дорога победы
• Ржевский коридор

Отрывок, характеризующий Мельничный Ручей

– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!