Клайпеда

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мемель (город)»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Клайпеда
лит. Klaipėda
Флаг Герб
Страна
Литва
Статус
Уезд
Клайпедский уезд
Самоуправление
Клайпедское городское
Координаты
Мэр
Витаутас Грубляускас
Первое упоминание
Прежние названия
Мемель
Площадь
98 км²
Тип климата
Население
157 350 человек (2014)
Национальный состав
литовцы — 73,9%
русские — 19,6%[1]
Часовой пояс
Телефонный код
(+370) 46[2]
Почтовые индексы
91001, 92001, 91007, 93001, 92011, 92015, 94001, 93007, 92007, 95001, 94007, 95006[3]
Официальный сайт

[www.klaipeda.lt/klaipeda/index.jsp ipeda.lt/klaipeda/index.jsp]
 (лит.) (рус.) (англ.) (нем.)</div>

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Кла́йпеда (лит. Klaipėda , нем. Memel) — третий по величине город Литвы после столицы Вильнюса и Каунаса. Расположен в западной её части, где Балтийское море переходит в Куршский залив. Административный центр Клайпедского уезда.

Благодаря своему относительно южному расположению, Клайпеда — крупнейший порт Литвы, как и российский Калининград, это один из крупнейших незамерзающих морских портов на берегах Балтийского моря и Куршского залива. Клайпеда и прилегающий к нему регион имеют особую, отличную от остальной Литвы историю. Данные археологических исследований свидетельствуют о том, что он был заселён ещё в первые века нашей эры. До 1525 года Мемель принадлежал рыцарям Тевтонского ордена. До 1923 года — Германии, что отразилось на архитектурном облике этой «балтийской жемчужины». В силу своей истории, этнический и языковой облик города носил и носит многонациональный характер. Помимо литовцев, в нём проживает значительное количество русских[4].

Рекой Данге (наряду с историческим названием, также официально называется Дане, а выше города — Акмена) город разделён на две части — левобережный Старый город и правобережный современный городской центр[5].





Содержание

История

Этимология

Клайпеда неоднократно меняла своё название. Крепость, основанная немецкими рыцарями на территории древних куршев, носила название Мемель по скаловскому названию Немана, который переняли и немцы. Жемайтские племена, жившие рядом с куршскими поселениями, называли местность Клайпеда. В настоящее время городище этого замка составляет исторический центр города. Литовское государство переименовало его в Клайпеду, это имя город носил в 1923-39 гг. После аннексии гитлеровской Германией, город вновь превратился в Мемель в 1939-45 гг. Надо отметить, что литовское «Клайпеда», а точнее Калойпеде, Клавпеде, Клаупеде, Клеупеде, в письменных источниках регулярно употреблялось для обозначения окружающего региона уже с начала XV в. (впервые упоминается в 1413 г.[6].) Местная топонимика отражает в первую очередь куршские, жемайтские и курсениекские названия — Мелнраге (Melnragė с латышского, старокуршского или курсениекского — Чёрный Рог/Черный мыс, Giruliai c литовского Лесной, Smeltė с литовского (smėlis, smiltis) и с латышского (smilts, smiltis) — Песчаная), так что древнее название Калойпеде,предположительно имеет куршское или жемайтское происхождение. Так как в жемайтских говорах есть довольно значимый куршский субстрат, однозначный ответ дать довольно сложно. Немецкие составители местных карт, как правило, обычно не переименовывали, а онемечивали местные названия. Например — Погеген, Пилсатен, Акмонисчкен, в которых хотя с трудом, но угадываются древние куршские и литовские названия. Название Мемеле древние литовцы употребляли для описания заболоченных участков нижнего течения р. Неман. В древнем документе, описывающем первый поход Тевтонского ордена в «языческие земли» указано, что отряд долгое время шёл по правому берегу реки Мемеле, намереваясь выйти к её устью. Не имея точных карт, они не знали, что Неман впадает в Куршский залив (см. карту). Продолжая поход уже по правому берегу залива, они вышли к месту его впадения в море, по-прежнему думая, что перед ними и есть устье Немана. Соответственно, основанная крепость назвалась Мемельбург. Позднее наименование даже упоминалось в национальном гимне Германии («Das Lied der Deutschen»), как самый восточный город немецких земель: «Von der Maas bis an die Memel» («От Мааса до Мемеля»).

Хотя в основном город в картографии обозначался как Мемель, уже в таких исторических трудах как «Alt und neues Preussen» («Старая и Новая Пруссия») Кристофера Гарткноха (1689), на карте обозначалась Caloypede.

Территория Клайпеды принадлежала северной части Литовского Департамента Восточной Пруссии.

Немецкое владычество

Населённые пункты куршей на сегодняшней территории города известны с первых веков н. э. В 1252 году рыцари Ливонского ордена построили деревянный замок Мемельбург (лит.), а затем заложили (125253) город. Первый документ описывает закладку замка 29 июля 1252 года магистром Ливонского ордена Эберхардом фон Сайне (нем. Eberhard von Seyne) и епископом того же ордена Генрихом фон Курланд (Генрих Курляндский), графом фон Лютцельбургом из Люксембурга. К 1258 году (по отдельным источникам — 1254 году)[7], когда Мемель получил любекское право, на месте первоначальной деревянной стояла уже каменная крепость, а рядом с ней — торговое поселение, основанное купцами, преимущественно дортмундскими[5][8].

В 1384 году Тевтонский орден аннексировал Мемель. Город был опорным пунктом в военных действиях немецких рыцарей против литовских племён и неоднократно разрушался (1323, 1379 и др.). В результате Мельнского мира 1422 года Мемель остался за крестоносцами[5]. С 1525 г. до 1618 г. Мемель принадлежал Прусскому герцогству, с 1618 — Бранденбург-Пруссии, в 162935 — Швеции, с 1701 года — Прусскому королевству. Во время Семилетней войны город был оккупирован Российской империей (175762). В 1762—1871 гг. город вновь отошёл к Пруссии. В 1807 году во время наполеоновской оккупации Пруссии Мемель непродолжительное время был столицей королевства.

Под немецкой властью Мемель был важным торговым портом, конкурировавшим с Кёнигсбергом и Данцигом. В середине XVII века город был мощно укреплён, в начале XVIII века мемельская крепость была одной из крупнейших в Пруссии. Мемель стал самым северным городом провозглашённой в 1871 году Германской империи. Во второй половине XIX века, во время запрета печатания литовских книг на латинице на территории входившей в состав Российской империи Литвы, Мемель стал центром печатания книг на литовском языке латинскими буквами; эти книги нелегально ввозились в Россию. Город в это время переживал бурный экономический рост; был построен современный торговый порт, открывались промышленные предприятия (преимущественно деревообрабатывающие). Развивалось судостроение — в конце XIX века флот Мемеля насчитывал до 80 судов. Активным внешнеторговым партнёром Мемеля была Англия[5].

XX век

Под управлением Антанты (1919—1922)

В 1917 году распалась Российская империя, а в 1918 году Германская империя. 16 февраля 1918 года была провозглашена самостоятельным государством Литва. 28 июня 1919 года, после подписания Версальского договора, согласно 28 и 99 статьям договора в северной части Малой Литвы был образован Мемельланд (Клайпедский край), который был отделён победителями от Германии и поставлен под мандат Лиги Наций. Версальский договор также включил международное признание Литвы[9].

Председательствующий на Парижской мирной конференции Жорж Клемансо так прокомментировал надобность в образовании Клайпедского края и отделения его от Германии:

Этот край всегда был литовским, а большинство его жителей по происхождению и языку — литовцы. [...] Клайпедский порт — единственный выход Литвы в море.[10]

В 1920 году Мемельская область, согласно Версальскому мирному договору, была передана под коллективное управление стран Антанты. В Мемель ввели французский гарнизон из 200 солдат, а текущие вопросы решало местное самоуправление — «директория», состоящая в основном из немцев. Собственно, тогда впервые в «новой истории» обозначилась ключевая роль Мемельского городского самоуправления в судьбе города и прилегающего края[11].

11 ноября 1921 Учредительный сейм Литвы одобрил план присоединения Клайпеды к Литве на правах автономии.

Подмандатная территория получила временную французскую администрацию пока статус Литвы будет признан де-юре.

Невзирая на то, что 22 декабря 1922 года Франция признала Литву Де-юре, передавать край Литве Франция не спешила и вынуждала Литву присоединиться к Польше. Грозила передача края Польше, против чего протестовали как немцы края и Германия, так и литовцы.

Представители малолитовцев, в стремлении осуществить программу Тильзитского акта о воссоединении Малой Литвы и Литвы пытались повлиять на решения Антанты. С этой целью 3-4 октября 1922 г. на конференцию Антанты в Париже отбыла делегация народного совета Малой Литвы. Члены этого совета Эрдмонас Симонайтис, Вилюс Гайгалайтис, Адомас Бракас, Йокубас Стиклёрюс, Йонас Лабренцас, Мартинас Рейсгис потребовали, чтобы Антанта отказалась бы от идеи так называемого «вольного города», но конференция после долгих дебатов так и не достигла удовлетворительного для литовской стороны консенсуса. Члены народного совета Малой Литвы малолитовцы Эрдмонас Симонайтис, Йокубас Стиклёрюс, Юргис Брувелайтис, Мартинас Янкус, Йонас Ванагайтис и Вилюс Шаулинскас выдвинули идею восстания против французской администрации. Юргис Брувелайтис, Йокубас Стиклёрюс и Эрдмонас Симонайтис обратились к председателю военизированной организации стрелков Винцасу Креве, который организовал тайные переговоры заинтересованных сторон с премьер-министром Литвы Эрнестасом Галванаусксом. Подготовка к восстанию велась в Каунасе и Клайпеде. 18 декабря 1922 г. члены народного совета Малой Литвы тайно встретились в Клайпеде и организовали Комитет по вызволению Малой Литвы, в который вошли малолитовцы Мартинас Янкус, Юргис Стрекис, Юргис Лебартас, Йонас Ванагайтис, Вилюс Шаулинскис, Юргис Брувелайтис. В крае учреждено 12 местных отделений комитета: в Шилуте, Пагегяй, Катичяй, Лауксаргяй, Плашкяй, Рукай, Приекуле, Русне, Кинтай, Смалининкай, Саугос, Довилай.[10]

Восстание 1923 года

К началу 1923 года обострились отношения между Францией и Германией. Франция начала вести секретные переговоры с Польшей, планируя передать полякам Мемельский край. К этому времени Польша владела Вильнюсом (Вильно) и большой частью территории прежнего Великого княжества Литовского. Не желая с этим мириться, литовские власти 10 января 1923 года инспирировали «восстание».

К Мемелю из Литвы были направлены полторы тысячи литовских ополченцев (переодетые полицейские, солдаты регулярной армии и члены военизированной организации шаулисов (лит. Šaulys  — стрелец)). Кроме того, к Мемелю выдвинулись несколькими колоннами 300 местных добровольцев. Командовал операцией майор литовской контрразведки Йонас Будрис-Половинскас (Jonas Budrys  (лит.)).

Литовцам противостояло 200 французских альпийских стрелков (немецкие полицейские сопротивления не оказали), бои за город шли пять дней, а в ходе штурма погибло 12 литовцев, два француза и один немецкий полицейский. Избежать вмешательства Польши в конфликт помог СССР, который демонстративно сосредоточил свои войска на границе с Польшей.

Франция направила в Мемель военную эскадру. Великобритания также послала в Мемель крейсер «Кэйлдон». Начавшиеся 25 января переговоры с литовскими повстанцами не имели успеха. Повстанческий комитет отказался передать город французам, а сошедшие на берег патрули были обстреляны и вернулись на корабли. Тогда французским командованием был разработан план вооружённого захвата Мемеля, поддержанный британцами. 2 февраля британский крейсер высадил на берег десантную партию для взаимодействия с французским пехотным батальоном, составлявшим гарнизон Мемеля. Одновременно Литве был выдвинут ультиматум с требованием возвращения Мемельского края в руки верховного комиссара Антанты. При этом Антанта обещала, что в случае принятия ультиматума, Мемельский край будет затем передан Литве.

Литва приняла ультиматум, после чего 16 февраля Совет послов Антанты принял решение передать Мемельский край Литве. Это решение было оговорено условием выполнения Литвой следующих требований:

  1. автономия края;
  2. свобода транзита и использования Мемельского порта Польшей;
  3. разработка статуса края и заключение специальной конвенции;
  4. равноправие в крае немецкого и литовского языков;
  5. уравнение в гражданских и коммерческих правах иностранцев и жителей автономии.

Кроме того, на неофициальном уровне подчёркивалось, что передача Мемеля Литве является своего рода компенсацией за потерю Виленского края.

Эти условия были закреплены в подписанной 8 января 1924 года Конвенции между Литвой и союзными державами (Англией, Францией, Италией и Японией), к которой прилагался «Мемельский статут», являвшийся её неотъемлемой частью. Тогда же, в 1924 году, состоялась и фактическая передача Мемеля под суверенитет Литвы (до этого он управлялся назначенной Советом послов Директорией). Согласно международному договору от 28 января 1928 года о госграницах, Германия ещё раз признала Клайпедский край частью Литвы[12].

В составе Литвы

После передачи Мемельланда Литве город Мемель был переименован в Клайпеду. Литва проводила политику насаждения в области литовского языка, хотя, по данным переписи 20 января 1925 года, из 141 645 жителей, имевших право голоса, 59 315 (41,88 %) отнесли себя к немцам, 37 626 (26,56 %) — к литовцам и 34 337 (24,24 %) — к мемельлендерам (те, у кого родной язык был литовский, но которые считали себя отдельной этнографической группой литовцев, немного отличной от литовцев «Большой Литвы»).

В 1926 г. в Литве произошёл военный переворот, возглавивший его лидер партии таутининков (от литовского Tauta — народ) Антанас Сметона установил авторитарный режим. После переворота, в декабре 1926 года в области было введено военное положение, были запрещены немецкие партии и распущен местный парламент, что было грубым нарушением Мемельского статута. По требованию Лиги Наций, литовские власти были вынуждены назначить в Мемельской области новые выборы, которые дали большинство немецким партиям (25 мандатов из 29). Однако, уже в 1932 году избранные немецкие власти Мемеля были арестованы. Следствием стало обращение держав — гарантов Мемельской конвенции в Международную судебную палату Лиги Наций, которая потребовала от Литвы восстановить права мемельского парламента.

В ноябре 1938 года в Мемеле было отменено военное положение.

Находившаяся в составе Литвы Клайпеда оставалась крупным торговым портом — через клайпедский порт осуществлялось до 80 % литовской внешней торговли[5].

12 декабря 1938 года в Клайпеде состоялись выборы в «сеймик» (городское самоуправление). От их исхода зависело многое, поэтому накануне выборов информация о ситуации в городе ложилась на стол и Гитлеру, и Сталину. В итоге 87 % голосов было отдано за единый список немецких партий.

22 марта 1939 года Германия предъявила Литве ультиматум с требованием возвратить Клайпедский край, который Литва была вынуждена принять. На следующий день на крейсере «Дойчланд» в сопровождении 40 военных судов в Клайпеду прибыл Адольф Гитлер. Он произнёс речь перед жителями с балкона городского драмтеатра и принял военный парад.

В составе Германии (1939—1945)

После присоединения Клайпедского края к Германии город был снова переименован в Мемель. 24 марта 1939 года рейхсканцлер Адольф Гитлер прибыл в город, где заявил, что порт Мемель станет базой германского флота и морской крепостью. Уже в апреле в городе началось строительство военного аэродрома, долговременных укреплений и подземного хранилища топлива[13].


В 1945 году город был сильно разрушен, пострадало около 60 % зданий, среди которых было немало архитектурных ценностей.

Литовская ССР (1945—1991)

28 января 1945 года в Мемель вошла Красная Армия. В августе 1945 года Берлинская (Потсдамская) конференция трёх великих держав утвердила передачу Советскому Союзу части Восточной Пруссии. Мемельская область была де-факто передана в состав СССР. Город снова получил литовское название Клайпеда. На 1 июля 1945 года согласно данным литовских исследователей, основанных на отчете и. о. народного комиссара коммунального хозяйства ЛССР Астафьева, жилой фонд города состоял из совершенно разрушенных жилых домов – 1205 (37% довоенной жилплощади); со степенью разрушения зданий до 25%, требовавших текущего ремонта – 590 (19%); со степенью разрушения зданий свыше 25% – 1424 (43%)[14].

В апреле 1948 года был принят закон об административно-территориальном делении Литовской республики, в котором впервые упоминалась Клайпедская область как часть Литовской ССР. Указом Верховного Совета СССР от 28 января 1948 года все жители Клайпеды литовской национальности, бывшие литовскими гражданами до 22 марта 1939 года, получали советское гражданство. Немцы из Клайпеды могли ходатайствовать о приеме в гражданство СССР в индивидуальном порядке.

20 июля 1950 года в Литовской ССР прежнее административное деление на уезды, волости и апилинки (лит. apylinkė, то есть «округ», административно-территориальная единица меньше района с собственным самоуправлением, отдалённый аналог сельсовета) было заменено советским делением на области, районы и апилинки. Первоначально было четыре области (Вильнюсская, Каунасская, Клайпедская и Шяуляйская) и 87 районов (кроме того, выделялись 71 город и 9 посёлков городского типа).

Промышленность Клайпеды, в особенности её порт, была восстановлена и реконструирована. В 1987 году была построена международная паромная переправа Клайпеда — Мукран. В советские годы город застраивался по типовым генеральным планам. В 1991 основан Клайпедский университет.

Физико-географическая характеристика

Климат

Климат здесь мягкий, морской. Это обусловлено близостью моря. Климат Клайпеды близок к климату Северной Германии, Южной Скандинавии, Голландии, Британии и характеризуется сильной переменчивостью погоды, дождливым, прохладным летом и довольно теплой, туманной зимой. В Клайпеде очень сильный ветер, который нередко обуславливает штормы, песчаные бури и приносит немалый ущерб хозяйству.

Нестабильность погоды иногда преподносит удивительные сюрпризы, например, в феврале могут зацвести деревья и зазеленеть трава. Это, конечно, редкость, но этот факт вносит свои коррективы в формирование представлений о местном климате.

Максимальное и минимальное зарегистрированные значения температуры — +36,6 °С и −33 °С соответственно.

Климат Клайпеды
Показатель Янв. Фев. Март Апр. Май Июнь Июль Авг. Сен. Окт. Нояб. Дек. Год
Абсолютный максимум, °C 9,5 15,4 18,6 26,6 31,1 33,6 34,0 36,6 30,4 22,1 15,4 11,5 36,6
Средний максимум, °C 0,9 0,9 4,1 10,1 15,7 18,3 21,3 21,4 17,0 11,7 5,9 2,4 10,8
Средняя температура, °C −1,2 −1,3 1,3 6,1 11,3 14,5 17,8 17,7 13,6 9,0 3,9 0,4 7,8
Средний минимум, °C −3,4 −3,6 −1,1 2,8 7,4 11,2 14,3 14,4 10,3 6,3 1,6 −1,6 4,9
Абсолютный минимум, °C −32 −33,4 −22,8 −12,8 −5,2 −2,8 5,2 2,9 −3,3 −7,5 −14,6 −24,1 −33,4
Норма осадков, мм 64 41 45 35 38 66 69 86 79 98 98 74 792
Источник: [www.pogoda.ru.net/climate2/26509.htm Погода и климат]

Население

Состав населения Клайпеды во многом отражал и отражает бурную историю этого города, в частности, его переход из рук в руки в ходе европейских конфликтов, миграций, экономических и культурных контактов разных стран и регионов.

Историческая демографическая специфика и распределение населения

Поскольку Мемель в 1252 был основан в местах компактного проживания литовцев (племя жемайты) и отчасти литуанизированных уже в XIII веке южных куршей и скальвов, в непосредственной близости от собственно литовского государства, в отличие от родственных пруссов, литовцы Малой Литвы не были полностью ассимилированы в округе, хотя их доля в XIX веке постепенно снижалась из-за мощной германизации.

В средневековье город в основном населяли литовцы. Так, в 1258 году в городе были две парафии: один храм (позже Иоганна) обслуживал немногочисленных прибывших колонистов, немецких горожан, а другой, Св. Николая, обслуживал литовцев окрестностей замка. В привилегии города от 1365 года говорится, что горожанам разрешается рыбачить «с литовской стороны» (uff der Litauische Seite), то есть со стороны города и материка, так как Куршская коса называлась «куршской стороной». Первые немецкие колонисты прибыли в Мемель из Гольштейна, Вестфалии (Дортмунда), Любека. Число их долгое время оставалось незначительным. Так, на начало XVI века, в черте города проживало всего 25 семей колонистов (примерно 100—150 человек). В книгах налогов 1540 года, значится 90 усадеб горожан (число было несколько большее, так как служащие были уволены от налогов). В то же время в пригородах зарегистрировано 143 семьи, платившие налоги. Ненемцам, как-то литовцам, шотландцам, евреям Мемеля, городской магистрат в средневековье не дал прав горожан, и эти этнические группы вынуждены были селится за пределами замка, городских стен и валов, образуя обширные пригороды. Только немцам позволялось селиться в административной черте города, а некоторые скидки делались лишь голландцам. Так, после чумы начала XVIII века, в опустевший город были позваны не литовцы пригородных кварталов или сельские жители близлежащих деревень, а приглашены жители Зальцбурга, 158 которых прибыло в город в 1732 году.[15]

Из-за этой специфики города, на протяжении всей его истории до начала XX-го века, пригороды по числу населения превосходили город в его административных границах. До XVI века, город помещался на замковом острове. Лишь в XVI веке более активно стал развиваться Старый город, где герцогом Альбрехтом Фридрихом в 1571 году вместе с Кульмским правом, были выделены земельные участки под строительство новых усадеб. Вся территория делилась старым руслом реки на северную часть или Старый город, где селились немецкие купцы и ремесленники, и более хаотичный Кожевенный квартал (позже Фридрихштадт), где селились представители «более грязных» профессий: кожевники, банщики, цирюльники, рыбаки и представители этнических групп, которым запрещалось селится в Старом городе: литовцы, шведы, шотландцы. В XVII веке, опоясывая Старый город оборонными валами, Фридрихштадт остался отделён от Старого города рукавом реки Данге. В виде малой территории Старого города, к концу XVII века мест для поселения в административных границах стало не хватать, и всё больше немецких купцов, ремесленников стало селиться во Фридрихштадте и настаивать на присоединение данного пригорода к городу (Старому городу). Но представители власти в 1693 году дали району Кожевников привилегию, эмблему, флаг и назвали Фридрихштадтом, хотя одинаковых юридических прав пригород не получил, не имел ни ратуши, ни суда, ни бурмистра. Фридрихштадт управлялся сеньором (Aalteste), подчиняясь решениям магистрата Мемеля, а судебные дела решались в Старом городе. В пригороде число жителей стремительно росло и он как числом жителей, так и числом купцов и ремесленников уже опережал сам Старый город. В 1722 году Фридрихштадт был включён в административные границы города, а их разделявшое русло реки засыпано (ул. Большая Воды; лит. ул. Диджёйи Ванденс) и обе части полностью срослись.[16]

Исторические пригороды старого Мемеля

Южнее Фридрихштадта, находилось несколько крупных поместий. Поместье Шпицхут (Spitzhut), в конце XIX века поглощённое целлюлозной фабрикой и разросшимися Королевской Смелте, в 1833 имело 1103 жителя, поместье Бернштайнбрух (нем. Bernsteinbruch) или Гинтаро пелке (лит. Gintaro pelkė), известное ещё со списков налогов 1540-го года (35 усадеб), в 1833 имело 856 жителя, а Боярская Смелте 423 жителя и небольшое поместье Румпишке (114 жителей в 1910; 237 в 1927). Все эти населённые пункты к середине XIX века срослись и были административно объединены и присоединены к деревне Королевская Смелте (4249 жителей в 1895), а в 1918 г. присоединены к городу. С 1904 года, в Королевскую Смелте курсировал городской электрический трамвай.[17]

Северные пригороды Большая (Королевская) Вите уже в 1540 году населяло 20 семей, платящих налоги, а Малую Вите 23 семьи. Последний в XVII веке полностью слился с Большой Вите. Пригород постепенно рос. В 1825 году в Большой Вите стоял 321 жилой дом, а число жителей пригорода достигало 3610. В стратегическом смысле, Большая Вите уже в XIX веке воспринималась как часть города, так как в 1812 году, планируя и строя шанцы, пригород был включён в территорию укреплений. Диалог о включении пригорода в городскую черту, вёлся на протяжении всей первой половины XIX века, но лишь в 1856 году Большая Вите была инкорпорирована в черту города, так увеличивая население города сразу на треть. Если по переписи 1855 года в черте города проживало 11 976 человек, а в пригороде Большая Вите — 5114, то после присоединения пригорода к городу население Мемеля в 1856 году подскочило до 17 198 человек[18]

К востоку от Вите находился пригород Крумяместис (лит. Город Кустов), так названный из-за ботанических особенностей местности. Крумяместис был населён литовцами, которых колонисты не впускали в Старый город. В конце XVI века как загородные земли, пригород передан городу. В 1730 году в пригороде было 36 усадеб.[19]. В конце XVII века, когда в пригороде сильно выросло число жителей, между которых выросло число колонистов, властями сделана сепарация: более богатые представители немецкого населения квартала перемещены в административные границы города .[20]

Севернее Крумяместиса была песчаная местность с дюнами, из-за своих географических особенностей называемая Зандшоле (нем. Sandscholle). На территории в XIX веке строились мельницы и селились мельники. Территория в 1809 году отведена королём Фридрихом Вильгельмом III городу с целью озеленить песочные дюны. В 1814 году к востоку от дюн образована деревня Зандвер (нем. Sandwehr), куда поселили 12 работников для озеленения местности. В 1823 году в деревне проживало уже 423 человека. В 1850 году деревня включена в городскую черту.[21]

В XIX веке, на полных правах включив пригороды Королевская Вите, Крумяместис, Зандшоле, Зандвер севернее реки Данге в административные границы города, вся территория постепенно стала называться Новым городом.

Похожий характер Клайпеда возвращает в последние 20 лет из-за мощной субурбанизации, когда городские кварталы и отдельные новые посёлки строятся за чертой города, при этом они обладают всей городской инфраструктурой (городской водопровод, сеть городских велодорожек, городской маршрутный транспорт).[22]

Английская и шотландская община города в XVIII—XIX веке

Первым, кому удалось преодолеть барьеры национальной дискриминации, были подданные Британских островов, англичане и шотландцы, которые в конце XVIII и на протяжении большей части всего XIX веков, занимали главные посты и стали доминировать в экономической, культурной, лингвистической (доминирующим языком высшего слоя горожан стал английский язык, а местный немецкий говор был насыщен английскими словами и поговорками) жизни города. Высшие посты в магистрате, торговле, в порту занимали англичане и шотландцы, английский образ жизни, мода доминировали. Самые роскошные особняки и дворцы принадлежали англичанам и шотландцам, около которых по английской традиции разбивали сады.

Известный немецкий путешественник Готфрид Петер Раушник-Розенваль (Gottfried Peter Rauschnick-Rosenwall) так описал Клайпеду, которую посещал в 1819 году:

Если какой-нибудь русский или немец собирается ехать в Англию, ему следует какое-то время побыть в Мемеле. Здесь он освоится с английскими манерами и обычаями, которые всякому неангличанину сначала кажутся безобразными. Жители города, торгующие почти исключительно с британцами, так полюбили обычаи этого острова, что подражают им при любом случае, иногда даже до смехотворности. Разговаривают только по-английски, едят, пьют, играют согласно английским обычаям. Даже обращаются так же грубо и неприветливо, как и англичане.

Самые известные, богатые и влиятельные семьи этого периода были Симпсоны (Simpson), Маклины (Mac-Lean), Муттеры (Mutteray), Гриффины (Griffin), Плоу (Plaw), Огильвы (Ogilvy), Коулы (Cowle), Потты (Pott), Питцерны, Губбы (Gubba), Мэйсоны (Mason) и др. К концу XIX века, из-за упавшей торговли с Англией, английская община города пришла в упадок, а многие её члены эмигрировали в Англию.[23][24]

В 1807 году вместе с отменой крепостного права принятое новое городское право разрешило селится в административной части города представителям любых национальностей.

Состав населения в XX веке

По немецкой переписи 1910 г. население Литовского побережья составляло 149 766 человек, из которых 67 345 человек считало родным языком литовский (45 %). Литовцы преобладали только в сельских округах региона и пригородах, а немцы в собственно городах края. При этом по данным той же переписи более 82 тыс. человек (55 %) признали родным немецкий язык. В самой Клайпеде преобладало немецкое население, но литовцы доминировали в пригородных кварталах.

В XIX веке, город превратился в крупный центр издательства на литовском языке латиницей, после чего книги контрабандным путём перевозились в соседние территории российской Литвы, где использовалась кириллица, а латиница была запрещена. Печатные издания, издаваемые в данный период, были двух типов: для «Большой Литвы» издаваемые издания на жемайтском и сувалкийском диалектах литовского с орфографией (sz, cz, ł), распространённой на территории бывшего Великого Княжества Литовского и для жителей Малой Литвы, используя местную орфографическую традицию (готический шрифт, использование ß, ſ, ℑ, ℭ и др., использование заглавной буквы в существительных, нарицательных и собственных имён, буквы ė) и местный диалект литовского языка.

В 1848 появилась первая газета на литовском языке «Lietuvininkų prietelis» как приложение к немецкому еженедельнику «Memeler Wochenblatt» (издаваемый с 1817). В конце XIX века в городе издавались газеты на литовском говоре Малой Литвы: «Lietuwißka Ceitunga», издаваемая с 1877—1940 с многочисленными более специализированными приложениями разного толка как «Beilage zu der Lietuviszka ceitunga», «Kalėdų pridėtka», «Laukininkų prietelis» (1896—1900), «Laukininkas» (1929—1939), «Lietuvos ūkininkas» (1900), «Naujausi vaizdai iš viso svieto», «Priedas Lietuviškos ceitungos», «Pridėjimas prie Lietuviškas ceitungas», «Pridėtka prie Lietuviškos ceitungos», «Šventai dienai» (1932–1939 m.). С 1881—1939 года выходила двуязычная газета лютеран края «Pakajaus Paſlas» и др. издания. Главной немецкой газетой города являлась «Memeler Dampfboot» (1849—1945).

По состоянию на 1920 год в Мемельской области проживало 140 746 жителей, из которых немцев было большинство — 71 156, а литовцев — 67 269 человек. Реально национальный состав края был следующим: 41,9 % — немцы; 26,6 % — литовцы, а 24,2 % — так называемые «мемельлендеры-клайпедчане», то есть малолитовцы, считавшие себя немного отдельной этнографической группой от литовцев так-называемой «Большой Литвы»; 7,3 % составляли представители других национальностей. В черте самого города Мемеля, где население составляло более 23 тысяч жителей (23,5 тыс. в 1912 г.), немецкое преобладание было подавляющим, но литовцы доминировали в пригородних кварталах и спутниках города, которые фактически были частью города (городская застройка кварталов, трамвайное сообщение, водопровод и т. д.), но административно в него не входили. К тому-же, в пригородах проживало немало и курсениеков. Так, Франц Тэцнер (Tetzner) пишет, что ещё в начале XX-го века, литовцы пригородов Мелнраге, Бомельсвите, вместе с курсениеками выходя в море рыбачить, общались с ними на латышском. Как указывается в немецких путеводителях и справочниках того времени, большинство жителей пригорода Королевская Смелте были литовцами (4249 жителей в 1895 г.). В черте самого города, число литовцев начало рости присоединяя к городу пригородные кварталы. В 1918 году в черту города влились пригороды Смелте (так называемые Королевская Смелте и Боярская Смелте) с более чем 6 000 жителями (6030 в 1910 г., 6255 в 1927 г.), поместье Йонишке (829 жителя в 1910 г.) и пригород Вите Бомеля (Бомельсвитте, Бомелё Вите; 3262 жителя в 1885 г.; 3378 в 1890 г. из них 2300 или 68 % литовцы[25]), где абсолютное большинство жителей составляли литовцы. Так, из-за административных реформ и миграции населения из сельской местности, число литовцев в черте самого города постоянно росло: 1905 г. — 6,4 %, 1912 г. — 21,5 %. 1925 — 30,5 %. Число литовцев особенно подскочило в 30-х. Так в 1934 году из 440 новорожденных Клайпеды, 264 были детьми литовских родителей, хотя немецкие источники данного периода подают намного меньшее, заниженное число литовцев в городе (например, Der Grosse Brockhaus. Leipzig, 1932 — 11 % литовцев).[26]

В 1944 году был сильно разрушен во время боёв. По данным литовских исследователей, в конце 1945 года в городе проживало около 8300, а к июлю 1946 года уже насчитывалось до 30 тыс. жителей[27]. Бывшее население Клайпеды (прусские литовцы) возвращалось из Германии: число вернувшихся составляло по разным оценкам от 6 до 8 тыс. человек[27]. В 1946-53 гг. в город прибывают новые волны поселенцев — поначалу русских и русскоязычных рабочих из республик СССР, направленных на восстановление промышленности. Поначалу (до конца 40-х) в городе, в том числе и в органах власти, преобладало русскоязычное население, чему способствовала близость Калининграда — важного российского города Прибалтики. К середине 50-х, в ходе массовой миграции литовских крестьян в города, литовцы впервые в истории города становятся преобладающей группой. Тем не менее, город в значительной степени сохраняет свой многонациональный, двуязычный характер. Клайпеду по праву можно считать одним из главных центров, русскоязычной столицей Литвы, наряду с Вильнюсом и Висагинасом. По данным переписи 2001 года русские и русскоязычные составляли 25,6 % населения города.

В постсоветское время имеют место не только отрицательный естественный прирост, но и, после принятия Литвы в ЕС, интенсивная миграционная убыль населения, как в столицу Литвы Вильнюс, так и в Западную Европу и население города уменьшается. С другой стороны, из-за интенсивной субурбанизации, население Клайпедского района из года в год увеличивается, пригороды Клайпеды стремительно растут, образуя новые городские кварталы вне черты самого города.


Численность населения Клайпеды (в административной черте города)[28][29]
1722 1782 1790 1813 1823 1837 1855 1861 1875
3400 5500 6300 7230 5300 9000 17 000 17 500 20 000
1890 1897 1905 1924 1938 1950 1959 1970 1979
19 282 20 100 20 700 36 187 47 189 48 500 89 500 140 342 176 648
1992 2001 2011 2014 2015
207 100 192 954 162 690 157 350 156 141

Национальный состав

Город по-прежнему характеризуется пёстрым национальным составом. В 1950-х годах в городе преобладали русские, с начала 60-х — литовцы[28].Имеется значительное славянское меньшинство (23,2 %).

Число литовцев в Клайпеде согласно послевоенным переписям населения:

Национальный состав, по переписи 2011 года:[4][30]

В городе используются русский языки (см. Русский язык в Литве). Русскоязычные имеют сеть детских садов, школ. В настоящее время действуют 6 школ. Две из них гимназии, а другие предоставляют основное и десятилетнее образование.
В советское время издавалась газета «Советская Клайпеда» на русском и литовском языках[31]. С 3 января 1990 года стала выходить под названием «Клайпеда»[32] (русскоязычная версия была закрыта в 2007, в 2010 была возобновлена как еженедельник). Также еженедельник «Экспресс-Клайпеда».
Имеется, помимо общелитовской музыкальной радиостанции «Русское радио Балтия», и местное радио «Радуга» на русском языке. Первый Балтийский Канал, в вечернем блоке новостей которого также регулярно появляются сюжеты о событиях Клайпеды, имеет здесь свой корпункт.

Бывшие депортированные немецкие жители Мемеля и их потомки зовутся мемелендерами, проживают более-менее компактно на территории современной Германии, поддерживают историю своей родины на портале [memelland-adm.de memelland-adm.de].

С 1992 года в Клайпеде действует муниципальная немецкая гимназия имени Германа Зудермана — единственная немецкая средняя школа в Литве. Школу посещают более 500 учеников.[33]

Экономика

Клайпеда — важнейший экономический центр западной части Литвы и крупнейший порт на литовском побережье Балтийского моря. Основные отрасли промышленности — химическая,пищевая (рыбообрабатывающая, хлебобулочная, молочная, производство газированных напитков), деревообрабатывающая и мебельная, упаковочная. Развиты судостроение и судоремонт. Важное место в экономике города занимает сфера обслуживания (портовые и логистические, туристические и многие другие услуги). В городе насчитывается около 2500 предприятий.[5]

Основные иностранные инвесторы — из Дании, Швейцарии, Германии, Норвегии, США, Индии, Украины и Канады. В 2002 году на окраине города, вблизи порта, была организована свободная экономическая зона (СЭЗ) площадью 412 г; в рамках СЭЗ работало (на конец 2010 года) 17 предприятий (из них 40 % — иностранные), инвестиции превысили 400 млн евро. Налажено производство электронных устройств, пластиковой посуды и гранул, архитектурного стекла, металлических конструкций, пищевой упаковки, биодизельного топлива; действуют рыбообрабатывающие и металлообрабатывающие предприятия.[34]

Крупные предприятия пищевой промышленности — пивоваренный завод «Швитурис», действующий с 1784 года (в настоящее время принадлежит концерну Carlsberg).

Среди предприятий деревообрабатывающей отрасли выделяется «Клайпедос медена»; мебель производит Klaipedos baldai.[5]

В городе действует судоремонтные предприятия (Западный судоремонтный и судостроительный завод, Западный судостроительный завод «Балтия», Клайпедский судоремонтный завод).

В городе работает три крупные судоходные компании DFDS Seaways (старое название — Lisco Baltic Service), Литовское морское пароходство и Limarko.

Наиболее значительная компании в области погрузочно-разгрузочных услуг — стивидорная фирма KLASCO, 20 тыс. тонн минеральных удобрений в сутки, такое же имеет предприятие «Bega»), Клайпедское Смялте (контейнеры Рo-Рo).

В Клайпеде расположен нефтяной терминал «Клайпедос нафта».

В 2014 году был открыт Клайпедский терминал сжиженного природного газа, построенный Литвой самостоятельно всего за 3 года. Это первый терминал СПГ в странах Балтии, который обеспечит Литве энергетическую независимость [35].

Клайпедский порт

Клайпедский порт образован в 1991 году слиянием отдельных торгового и рыболовного портов. Площадь порта составляет 415 га, площадь акватории — 623 га, глубина акватории — 14 м. Порт оборудован причалами общей длиной 24,9 км; некоторые причалы предназначены специально для работы с контейнерными, перевалочными и конвенциальными грузами. Порт способен обрабатывать до 40 млн тонн грузов в год (2010 год — 31,2 млн т грузов) и ежегодно обслуживает около 7 тыс. судов. Имеется развитая железнодорожная сеть (общая протяжённость 69,2 км). Из клайпедского порта в немецкие Засниц и Киль, шведский Карлсхамн, датские Копенгаген и Фредерицию регулярно отправляются грузовые паромы. Порт отправляет регулярные контейнерные поезда в Одессу и Москву. Отправляются преимущественно контейнеры, нефтепродукты, удобрения, торф, лесоматериалы, продукты питания.

В 1999 году был построен современный грузовой терминал, в 2002 году был модернизирован входной канал (ширина 150 м); в 2003 году открылся терминал для обслуживания круизных судов.

2008 год стал этапным в развитии порта — впервые за годы существования порт переработал 30 млн тонн грузов и вышел по этому показателю на первое место среди портов стран Балтии (Вентспилс, Рига, Таллин). Однако на следующий год произошло сокращение грузопотоков, ввиду начавшегося экономического кризиса.

В настоящее время (2012 год) ведётся строительство нового грузопассажирского терминала.[36]

Образование

Основным высшим учебным заведением Клайпеды является университет, основанный в 1991 году. Действуют также высшая морская школа и частный христианский университет LCC, кафедра визуального искусства Вильнюсской художественной академии. Имеется консерватория им. C.Шимкуса[5]. Также один государственный и несколько частных колледжей.

Транспорт

Хорошо развитой сетью автодорог Клайпеда связана с крупнейшими городами и приморскими курортами Литвы.

В Клайпеде берут начало европейские магистрали E 85 и E 272.

  • Автомагистраль A1, проходящая с юго-востока на северо-запад Литвы, связывает Клайпеду с крупнейшими городами страны — Каунасом и (некоторые отрезки имеют режим скоростной дороги ) столицей Вильнюсом.

Литовская магистральная дорога A13 связывает Клайпеду с курортом Палангой, международным аэропортом в Паланге и ведёт в латвийский портовый город Лиепая. Дорога, по которой проходит административная граница города, служит восточной объездной дорогой Клайпеды, часть её имеет стандарт скоростной. В будущем, весть отрезок до строящейся с конца 2013 года объездной дороги Паланги, получит статус скоростной дороги.

Литовская 141 дорога первой категории, связывает Клайпеду с Шилуте, Пагегяй, Юрбаркасом и Каунасом, вёдёт в Советск. Планируется часть дороги между Клайпедой и Шилуте после реконструкции приспособить к стандарту скоростной.

Литовская 167 дорога первой категории, находящаяся на Куршской косе связывает Клайпеду и её часть на косе с Морским музеем в Смилтине, с курортами самоуправления Неринги: Юодкранте, Первалкой, Прейлой и Нидой. В 2014 году, управлением порта, министериями, самоуправлениями Клайпеды и Неринги, поднимается вопрос о строительстве моста через Куршский залив длиной 1300 м, который соединил бы портовую Клайпеду и курортную Нерингу.[37][38][39]

В Клайпеде находится крупнейший перекрёсток Литвы — кольцо Якай (лит. Jakų žiedas). Перекрёсток является частью магистральной дороги Вильнюс — Каунас — Клайпеда, соединяет шесть дорог: Каунас- Клайпеда, Клайпеда — Лиепая, Каунас — Юрбаркас — Клайпеда, Якай — Довиляй, улицу Тильжес города Клайпеда и Клайпеда — Каунас. Из-за большой загруженности дорог интенсивность движения на перекрестке Якай — около 25 тысяч автомобилей в течение суток. Во время I этапа (2008 г. ноябрь — декабрь 2010) реконструкции кольцевого перекрестка Якай в Клайпеде, была построена самая длинная четырёхполосная эстакада (610 метров) в Литве, которая получила наивысшую награду на конкурсе «Продукт года 2010» — золотую медаль.

Ширина эстакады от 20 до 30,5 метра. Конструкция перекрытия эстакады — цельно-монолитное железобетонное полое перекрытие, армированное ненапряженной арматурой и установленное на опоры. Перекрытие эстакады устанавливалось в несколько этапов, так как нет технологического решения, позволяющего натянуть трос из 22 витков длиной 610 метров. Для натяжения применялась современная, специально изготовленная техника.

Во время II этапа реконструкции кольцевого перекрестка Якай (декабрь 2010 — декабрь 2012), построена эстакада по направлению Каунас — Паланга длиной 317 метров и эстакада по направлению Паланга-Каунас длиной 552 метра. Обе эстакады имеют по две полосы движения в каждом направлении. Перекресток Якай стал трёхуровневым.[40][41]

Железнодорожное сообщение

В 1872 году начато строительство государственной железной дороги между Тильзитом и Клайпедой, в 1875 соединило два города. Клайпеда стала частью Восточной железной дороги (Ostbahn). В 1892 году, из Клайпеды до станции Байорай на границе с Российской империей, но из-за протекционизма властей последней, железная дорога не была продлена на территорию Каунасской губернии. Лишь во время Первой мировой войны, дорога продлена через Скуодас до Приекуле. В 1924—1932, литовскому правительству построив участок от Кретинги до Кужяй около Шяуляй, Клайпеда соединена железной дорогой с Каунасом, что стимулировало рост перевозок и развитие порта.[42]

Железнодорожное пассажирское сообщение осуществляется три раза в день курсирующим экспресом Клайпеда-Вильнюс, соединяет город с Кретингой, Плунге, Тельшяй, Шяуляй, Радвилишкис, Кедайняй, Йонавой и Кайшядорис. Длина всего маршрута составляет 376 км и преодолевается за 4:39-4:49 часа.

Два раза в день осуществляется сообщение между Клайпедой и Радвилишкисом (через Шяуляй).

Пассажирское железнодорожное сообщение между Клайпедой и Шилуте с 2005 г. остановлено, но частично возобновлялось в 2010-2011 годах.

Автобусное сообщение

В городе хорошо развито автобусное сообщение. Основным координатором автобусного сообщения является общественное учреждение «Клайпедский пассажирский транспорт» (лит. Klaipėdos kelevinis transportas). Учреждение для выполнения своих функций нанимает перевозчиков: предприятие самоуправления «Клайпедский автобусный парк» и частных перевозчиков. В автобусах билеты стоят дороже чем в киосках. Большинство горожан пользуются электронным билетом. Также по городу курсируют маршрутные такси. Новая автобусная станция построена по принципу государственного-частного партнерства и принадлежит предприятию самоуправления «Клайпедский автобусный парк». От автобусной станции идут автобусные маршруты во многие города Литвы, в Ригу и Рижский аэропорт. Каждые 20 минут курсируют маршрутные такси до Паланги и Палангского международного аэропорта.

Воздушное сообщение

Первый аэродром был оборудован в городе перед Первой мировой войной рядом с поместьем Сендварис. После войны, аэродром закрыт. Для нового аэродрома, в 1922 году было куплено поместье Румпишкес с бывшими сельхозугодиями. В оборудованый аэродром с 1922 налажено воздушное сообщение по маршруту Данциг-Кёнигсберг-Клайпеда-Рига, с 1923 самолёты Юнкерс обслуживали новую линию Кёнигсберг-Клайпеда-Рига-Таллин, а с 1924 работала линия Берлин-Клайпеда-Каунас.[43]

После Второй мировой войны, Клайпеда и регион обслуживается международным аэропортом в Паланге (с 1937) в 32 км от города, осуществляющим регулярное воздушное сообщение с Копенгагеном, Осло, Ригой[44]. Воздушное сообщение с Россией осуществляется в летний период.

Паромное сообщение

Международные паромные линии связывают Клайпеду с немецкими Килем, и шведским Карлсхамном. В 2014 году, оператор услуг DFDS Seaways и порт Клайпеды ведут переговоры на счёт линии в Мальмё и Копенгаген с представителями данных портов.[45] В 2012 и 2013 годах было перевезено 340 000 и 345 000 пассажиров.[46]

Клайпедский терминал круизных судов — терминал в Клайпедском порту, начавший свою деятельность в 2003 году.[47]. Оператор терминала АО «Klaipėdos laivų remontas».

Терминал занимает территорию в 1,2 га и находится всего в 100 м от замка города и в 300 м от центральной площади Старого города. В терминале около набережных (Но. 28-33) могут швартоваться суда длиной до 315 метров, шириной до 45 метров и осадкой судна до 8,6 метра. В терминале создана вся туристическая инфраструктура: инфоцентр, гостиницы, рестораны, бары, услуги такси.

Терминал украшает скульптура «Мечта детства», изображающая мальчика с собачкой (автор скульптуры Сваюнас Юркус, архитектор Витаутас Паулионис).

Круизная статистика[48]:

Год Число круизных судов Число туристов
2003 28 9115
2004 49 14250
2005 59 23701
2006 48 24914
2007 65 35680
2008 46 32820
2009 50 33335
2010 45 34962
2011 36 21441
2012 43 26731
2013 40 32750
2014 63 57079
2015 51 60202
2016

Действуют две паромные переправы на Куршскую косу. Старая паромная переправа предназначена для пассажиров, в основном для пляжников и посетителей Морского музея Литвы и дельфинария, находится в устье реки Данге. В 2013 году, переправу украсил современный терминал с залами ожидания, рестораном.[49] Новая переправа находится в южной части города и предназначена для автомобилей.

Клайпедский трамвай

Электрический трамвай в городе появился ещё в начале XX века. В 1901—1904 г. акционеры оборудовали трамвайную сеть из двух линий. Первый маршрут из Старого города проходил через северные пригороды Королевская Вите и Вите Бомеля в приморский курорт Мелнраге. Кольцо трамвая было около маяка города и ресторана «Прибрежная вилла». Этот маршрут, соединявший Старый город с морским пляжем и курортной зоной, где находилось множество ресторанов и домов отдыха, был особенно популярен летом. Второй маршрут из Старого города через промышленный пригород Королевская Смелте тянулся далеко на юг к каналу Вильгельма и Деревянной бухте. Дополнительная трамвайная ветка через улицу Лиепаи (современная Манто) и площадь Лиепаи (современная Лиетувнинку) соединяла центр города с железнодорожным вокзалом, а другое ответвление проходило через район Вите рядом с Зимним портом. Трамвай, за исключением ветки в Смелте, перестал эксплуатироваться в 1934 году.[50] Ветка в Смелте разобрана в 1967 г. После обретения Литвой независимости политики Клайпеды предложили восстановить трамвайную сеть в городе, и эта цель включена в планировочные документы города.[51]

Городская железная дорога и узкоколейная железная дорога

В 1875 году начато строительство промышленной железной дороги в порт города (она соединила Мемель и Тильзит железной дорогой). В 1876 году открыта промышленная ветка в Зимний порт. В 1878 железная дорога продлена до южной площади баласта. После первой мировой войны эта неудобная ветка, совпадающая с несколькими городскими улицами квартала Вите Бомеля и пересекающая некоторые из них, была ликвидирована. Построена новая ветка, огибающая городские кварталы севернее жилых домов. Кроме государственной промышленной железной дороги, в 1919—1929 годах построены ветки муниципальной промышленной железной дороги, соединившие порт, промышленные предприятия квартала Смелте, целлюлозную фабрику и новый судостроительный завод (Schiffswerft Memel — Lindenau & Cie., Eisen- und Holzschiffbau, Maschinenfabrik und Giesserei) Пауля Линденау (Paul Lindenau). К 1929 году длина муниципальных промышленных железных дорог достигла 20 км.[42]

Мемельские узкоколейные дороги (Memeler Kleinbahnen AG). Три линии открыты 22 октября 1906 года Обществом Мемельских Городских железных дорог (образованным 18 августа 1904 г.). Первые ветки шли от Клайпеды до Пежайчяй (длина 34,8 км), Довилай и Лаугаляй (длина 4,6 км), от Клеменгофа в Пликяй (длина 34,8 км), а также через Клайпеду на Смелте. Узкоколейная железная дорога использовалась как для перевозки грузов, так и для пассажирского сообщения. В 1909 г. на УЖД проведены испытания автосцепки Шарфенберга. Это было первое испытание автосцепки Шарфенберга в реальных условиях эксплуатации.

Во время первой мировой войны узкоколейные линии построены в городскую газовую фабрику и скотобойню.

В 1930 г. некто Йонас Сквирблис разобрал участок УЖД в районе Довилай с целью ограбления почтового вагона, перевозившего деньги.

В 1940 г. УЖД передана обществу «Stadtische Werke Memel AG».

Подвижной состав: 5 паровозов (три C-n2t 1-3, Freudenstein 213·215/1905; два 1C-n2t 4-5, O&K 2790, 3290/1909), 8 пассажирских вагонов, 3 почтово-багажных и 78 грузовых. Показанный на снимке электровоз использовался для развозки грузов по городским трамвайным путям.

С 2012 года в реставрированом здании вокзала бывшей узкоколейной железной дороги недалеко от автовокзала Клайпеды, действует бар-ресторан XIX amžius. Около ресторана открыта скульптура стрелочника железной дороги, созданная клайпедским скульптором Клаудиюсом Пудимасом. Бронзовая скульптура отоброжает стройного работника железной дороги XIX века времён Германской империи в тогдашней униформе и держащего фонарь. Адрес — S. Nėries g. 16a (ул. С. Нериес 16а)[52]

Общественный транспорт города

Маршрутное сообщение в городе осуществляется 41 автобусным маршрутом и 4 микроавтобусными маршрутами. В пригород следуют 18 пригородних маршрутов.[53][54] В общественном транспорте действует система электронного билета (e-bilietas).

В 2013 году город приобрёл 12 новых газовых французских автобусов Irisbus[55], а в 2014 году — 12 новых испанских Carrocera Castrosua (11 газовых и 1 гибридный электрический).[56]

СМИ

Радио

Телевидение

Газеты

  • Vakaru Ekspresas
  • Клайпеда
  • 15 минут
  • Республика
  • Литовский курьер

Достопримечательности


Город сильно пострадал во время великого пожара 1854 года (в котором погибло 40 % его застройки, 256 жилых домов, сгорели символами города служившие склады Гермеса, Леопарда, Трёх Крыш, Двух Братов, Великий, Чайки, Карла и др., ныне известные лишь из гравюр и чертежей; всего сгорело 83 складов) и Второй мировой войны вместе с последующей советизацией города, после которой было потеряны все крупнейшие храмы города, 60 % старинной рядовой застройки, некоторые интересные в архитектурном смысле промышленные здания, главные символы города (здание Биржи, одна из первых в Европе пожарная станция).

Так, в войну погиб так называемый Дом Слона[58], старинный фахверковый склад недалеко от площади Лиетувнинку, бывший вместе с рядом стоявшим дворцом торговца древесины и тайного торгового советника Германа Герлаха[59], одним из символов города и ещё в начале XX века внесён в списки архитектурных памятников города. Печальная участь постигла и здание Биржи, стоявшее около моста Биржи на месте теперешнего сквера Atgimimo (Возрождения). Известное с XVII века, здание биржи, вместе со своими залами собраний, печатным домом и старейшим в городе книжным магазином и читательским залом, торговым центром, гостиницей и помещениями для религиозных обрядов протестантских общин города, долгое время являлось одним из важнейших культурных, финансовых и политических центров города и его символом, а его башня служила одной из доминант города.[60] В данный момент среди общественности города, политиков, историков, архитекторов, предпринимателей ведётся дискуссия о возможном восстановлении части или всего утерянного во время Второй мировой войны квартала вместе со зданием Биржи.[61][62][63]

Храм Иоганна (Johanneskirche), стоявший в Мемеле, был известен с 1258 года (вместе с храмами Св. Марии и Св. Михаила). Храм множество раз разрушался, горел и менял место.[64] Предполагается, что лютеранский храм Иоганна, после Реформации уже стоял на восточном остром конце острова Старого города, но сгорел в 1540 году. Отстроенный храм был назван в честь Св. Иоанна, в 1630 перестраивался, а после пожара в 1678 реставрировался. В 1696—1706 трёхнефный храм Иоганна с восьмиугольными звёздными сводами отстроил инженер Шенвальд (Schönwald) в конце Рыночной улицы. Это сооружение имело длину 37 м, ширину 22 м и башню высотой 50 м. В 1790 году здание ремонтировалось, а его башня повышена до высоты 61 м с обзорным балконом, использованным пожарными, английскими часами, позолоченным флюгером в форме парусного судна, приобрела умеренные черты барокко. В интерьере доминировал позолоченный алтарь, подаренный одним жемайтским вельможей, над которым висел герб фундатора — золотой лев. В храме так-же находился портрет уроженца Клайпеды, историка Маттеуса Преториюса (нем. Matthäus Prätorius). В 1823 флюгер заменен на чёрного орла с позолоченным крестом. Храм пострадал во время Великого пожара (1854) города и, используя старые стены, под личным присмотром и учитывая коррекции короля Фридриха Вильгельма IV-го, знаменитым архитектором Фридрихом Штюлером спроектирован новый храм, возведён в 1856—1858. Здание приобрело черты готики. Масивная верхняя восьмиугольная, сложной формы, часть, повышена до 75 м, стала главным акцентом всего города. Пилястры старого здания были украшены пинаклями, указом короля в боковых фасадах были спроектированы по пять фронтонов. Над входом прикреплён керамический портрет Симона Даха. Несколько картин для интерьера храма подарил сам король Фридрих Вильгельм IV. В конце Второй мировой войны храм сгорел и был снесён после войны.[65] Существует фонд восстановления храма, ведутся активные дискуссии на тему полного или частичного (восстанавливается оригинальная башня, а храм строится современный) восстановления в ближайшем будущем, между общественностью, политиками, общиной лютеран.[66][67]

Сегодня интерес представляют две исторические части города: Старый город на южной стороне реки Данге (вместе с Фридрихштадтом) и Новый город. Старый город является памятником урбанистики из-за регулярной сети улиц в северной части, сформировавшейся здесь в XIII—XV вв. (напоминает шахматную доску) и более свободный южный бывший пригород Фридриха. Весь Старый город занимает 92,7 га. На данной территории государством охраняются 34 отдельные здания и ещё 19 комплексов зданий. На правом берегу реки Данге государством охраняется историческая часть города, называемая Новым городом. На этой территории размером 203,5 га, размещаются 47 памятников архитектуры и ещё 10 архитектурных комплексов зданий. Охраняется и историческая сеть улиц Нового города, урбанистический комплекс, со свойственной структурой и его исторический характер.

Кроме этих двух территорий, отдельные достопримечательности, как бывшие поместья, приморские виллы, межвоенные кварталы, исторические промышленные комплексы, встречаются на всей территории материковой Клайпеды, так и на части Клайпеды на Куршской косе.

До наших дней дошли остатки форта на Куршской косе (XIX века), замка в Старом городе (XV—XIX в.в), несколько замковых бастионов.

Характерными для города являются кварталы каменных и фахверковых складов, старейшие из которых относятся к XVIII веку. Интереснейшие образцы фахверковых зданий в Старом городе это пятиэтажный склад второй половины XVIII века с мансардной крышей, высотой более 15 м по ул. Аукштойи 3 и рядом, во дворе, находящиеся одноэтажный фахверковый склад и двухэтажный фахверковый склад с односкатной крышей, ул. Аукштойи 3а и Аукштойи 3b; въездные трёхэтажные фахверковые склады XVIII века с односкатной, выгнутой (особенность Клайпеды) крышей во дворе по ул. Даржу 10 и приблокированный к нему трёхэтажный фахверковый склад двухскатной крышей и высунутой верхней частью, ул. Посюнтиню 7. Теперь здания используются как центр художества и ремесла «Meno kiemas»[68]. Ряд фахверковых складов XVIII и XIX веков находятся также по ул. Даржу 1, ул. Вежею 4, Комплекс четырёх бывших фахверковых складов XIX века, принадлежавший торговцу Ф. Х. Леперту, который использовался для хранения и торговли различными предметами быта, находится в «Фридрихском пассаже», ул. Тилту 26 и 26a[69]. Фахверк использовался и в XX веке. Около реки Данге следуя по велодорожке в ботанический сад Клайпеды, до наших дней сохранился комплекс фахверковых складов бывшей фабрики удобрений «Union» (построенные в 1913 и 1928 г.). Ближе к порту, сохранился другой комплекс складов XIX века, принадлежавший сыну купца Карла Эмануэля Вольфа (Karl Emanuel Volf) краснокирпичный двухэтажный склад и рядом находящийся фахверковый двухэтажный склад с кирпичным цоколем, принадлежавший Самуэлю Шульцу Михельсену (Samuel Schulz Michelzen), ул. Жвею 8a и 8b. В Старом городе по ул. Кепею 17, находится и ряд каменных складов. Двухэтажный с мансардой каменный, склад начала XVIII века, в середине XVIII века принадлежавший Христиану Файнгольцу (Christian Feinholc), а в начале XX века, компании «Berlowitz ir Co», торговавшей табаком. Рядом, ул. Кепею 3 и Кепею 11a, каменные склады середины XIX века с мансардными частями фахверковой конструкции. Около реки Данге в 1860—1871 годах, построены два склада с неоготическими элементами: трёхэтажный склад (в послевоенное время 3-й этаж разобран) «Германия» (Germania Speicher), где до войны хранилось зерно одной сельскохозяйственной фирмы и двухэтажный склад «Данге» (Dange Speicher), который до войны использовался как склад селёдки, а теперь занят рестораном-баром «Memelis», ул. Жвею 4 и 4a. Кроме складов, фахверковое строительство до запрета после Великого пожара (приморские виллы и особняки в швейцарском стиле элементы фахверка использовали и дальше), иногда использовалось и в жилищном строительстве. Самый интересный образец, столярным мастером Готлибом Дицем (Gottlieb Dietz) в XVIII веке построенный шикарный, сложной конфигурации, дворец по ул. Сукилелю 19. В первой половине XIX века здание принадлежало стекольным мастерам. По ул. Диджёйи Ванденс 5, находится ещё один жилой дом XVIII века со складами фахверковой конструкции с высоким камином. По ул. Бажничю 3 и 4 находится одноэтажный с мансардой, жилой дом XVIII века и рядом с ним находящаяся Г-образное здание, которое в XVIII веке использовалось как гончарная мастерская. По ул. Скердею 12 и Бружес 2 находится комплекс зданий XVIII века, состоящий из фахверкового и каменного зданий со двором, который использовался для обслуживания рынка. Фахверковые приморские виллы конца XIX — начала XX века (с чертами югендстиля) встречаются в приморских районах города, Гируляй, Смилтине (ул. Шлайто 12, 1863 г.; ул. Смилтинес 10, 1920 г. и ул. Смилтинес 11, 1910 г.; ул. Смилтинес 17, 1901 г.; курхауз Клайпеды; ул. Смилтинес 22, 1910 г.). Отдельные фахверковые здания или здания с элементами фахверка встречаются в Новом городе, портовой зоне, промышленных зонах и др. местах Клайпеды.[70]

По ул. Пуоджю (Puodžių) в Новом городе, где в XVIII—XIX веках устраивался длинный рынок ремесленников, находится аутентичный классицистический дворец, принадлежавший голландскому купцу Мемеля XIX века Антонию Герту Оферлендеру (Antonie Gert Overländer), фамилия которого встречается в плане города 1840 г. Этот купец, бывший одним из богатейших горожан Мемеля (в списке налогов магистрата за 1855 г. указывается, что Оферлендер платит гововой налог в размере 3 500 талеров), вместе с Арнольдом Карлом Шой (Arnold Carl Scheu) был совладельцем судоходой компании, в которой в том числе имелись в клайпедской судостроительной компании Бехренда Пипера (Behrend Pieper) построенные барки «Myrrhe» и «Othello». Оферлендер также был совладельцем барка «Satisfaction». Этот голландский купец являлся и совладельцем одного из крупнейших торговых домов Мемеля, который торговал дорогими товарами из Англии: мужской и женской одеждой, дорогими тканями для платьев, головными уборами, сёдлами, уздами, оружием.[71]

Имеются также здания магистрата (1770-е гг.), театра (1870-е гг.) и почтамта в стиле неоготика (1904). В Старой Клайпеде насчитывается несколько десяток построек в стиле фахверк, немало эклектических строений.

В Замковом порту, по дороге в круизный терминал, находится уникальный Поворотный мост — единственный механизм такого типа в Балтийский странах. Железный поворотный мост возведен в 1855 г. через ров Дасселя между замковым прудом и рекой Данге. Это уникальное техническое устройство из кованого железа, поворачивается вручную. Строительство этого цепного моста из клёпаной стали финансировал богатый купец, арендующий находящиеся рядом склады, для удобства транспортировки грузов.[72]

Мост используется как пешеходный. По установленному графику, несколько раз в день, специальными приспособлениями сотрудники, присматривающие за мостом, соединяют два берега, а через некоторое время поворачивают мост для запуска яхт в Замковый пруд, тем устраивая представление для туристов и горожан.

Смотровые площадки Клайпеды.

  • Костёл Марии Царицы Мира. Поднявшись на высоту 46,5 метровой башни церкви, вы сможете насладиться панорамными видами города.

Цена билета для взрослых 3 лита, для детей — 2 лита.[73] Адрес — Rumpiškės g. 6 (ул. Румпишкес 6).

  • Ресторан Restoranas XII на 12-м этаже гостиницы с панорамой 360° и висящим снаружи стеклянным туалетом. Адрес — Naujojo Sodo g. 1 (ул. Науйойо Содо 1).
  • Ресторан-бар VIVA LAVITA на 20-м этаже башни К и с открытой террасой на крыше здания. Ресторан типа «lounge» с панорамным лифтом. Адрес — Naujojo Sodo g. 1a (ул. Науйойо Содо 1a)

В городе действует 9 профессиональных и любительских театров (Музыкальный, Драматический, Замковый и др), открыто более 10 выставочных залов и галерей, имеются 9 хоров, 11 оркестров, 47 музыкальных ансамблей, джазовый клуб, целый ряд культурных центров и студий. В Клайпеде расположены музеи, которые можно назвать уникальными — Морской музей и шоу дельфинов, Музей часов и Музей кузнечного дела, Картинная галерея. О перипетиях истории рассказывают экспозиции в Историческом музее Малой Литвы и Клайпедского замка. В многочисленных ресторанах и кафе города можно отведать традиционные блюда литовской и европейской кухни, а также замечательные сорта местного пива.

Музеи

Литовский морской музей

Литовский морской музей расположен в старой крепости Копгалис и отличается своей комплексной экспозицией, в которой представлены морская природа, история мореплавания, старинное и современное рыболовство, морские науки, а также рассказывается о контроле над загрязнениями окружающей среды и широком, многостороннем спектре взаимоотношений человека и моря. Музей существует уже почти двадцать лет.

Именно этой разноплановостью музей отличается от большинства специализированных морских музеев соседних с Литвой стран. Другой отличительной чертой морского музея является множество экспонатов. Первое, что привлекает внимание посетителей, это живые экспонаты: рыбы, морские млекопитающие, птицы. Богатые коллекции кораллов и раковин, насчитывающие около 20 000 единиц и имеющие высокую научную ценность, радуют глаз в представленной экспозиции морской фауны. Те, кто интересуется кораблями, могут увидеть модели кораблей разного времени, а экспозиция на открытом воздухе ознакомит вас с настоящими суда и различными конструкциями якорей. Музей окружают море, прекрасная природа и уникальный, чистейший воздух Куршской косы. Этнографический домик рыбака на берегу Куршского залива повествует о жизни в рыбацкой деревне конца XIX — начала XX века.

По дороге в музей не забудьте осмотреть судно, построенное клайпедским рыбаком Гинтарасом Паулёнисом (1945—1994). Не будучи профессиональным моряком, но являясь настоящим фанатичным любителем моря, он самостоятельно построил его на основании древних чертежей ньюфаундлендских кораблей. 28 июня 1994 г. он отправился из Клайпеды в надежде стать первым литовцем, пересекшим Балтийское море на древнем корабле, и 14 июля он достиг берегов Швеции, после чего, гордый победой, вскоре отправился обратно тем же путём. Но 5 октября 1994 г. останки его небольшого судёнышка были выброшены на берег Ниды. Тело отважного человека было найдено спустя десять дней. Считается, что причиной его гибели послужил шторм, который унес и жизни более чем 800 пассажиров парома «Эстония».

Музей Аквариум

Построенный в здании старого форта, аквариум является домом для пингвинов, морских львов и котиков. Здесь можно посмотреть водные шоу с участием черноморских дельфинов и морских львов. Часовая экскурсия с гидом по-литовски стоит 60 литов, на других языках (русском, английском, немецком) — 100 литов.

Сейчас в аквариуме можно увидеть не только пресноводных рыб и рыб Балтийского моря, а также таких редких животных как серые тюлени. Специалисты музея-аквариума много лет разводят их, чтобы затем отпустить в их родную морскую среду. Здесь есть экзотические пингвины с далекого юга и невиданные рыбы коралловых рифов, которых можно редко встретить даже в тропических морях. Летом на площадке за музеем проходят весёлые выступления тюленей Северных морей.

Дельфинарий вызывает заслуженный интерес не только у жителей Литвы, а также у населения всего Балтийского региона. Взрослые и дети могут узнать много нового о дельфинах Чёрного моря, посмотрев театральное представление с их участием.

В представлении также участвует пара калифорнийских тюленей, выращенных в зоологическом саду в Дуйсбурге (Германия). Морские науки на сегодняшний день имеют огромное значение, так как только с их помощью человек может понять важность защиты окружающей среды и заботиться о ней. Литовский морской музей объединяет свои действия по всему Балтийскому побережью. Другая, не менее интересная сторона деятельности музея — дельфинотерапия для детей-инвалидов.

Музей часов

Открыт в 1984 году, расположен в красивом особняке XIX века. Здание, построено как загородняя резиденция англичанином, богатейшим горожанином Иоганном Симпсоном (Johan Simpson) в начале XIX века. Позже дворец принадлежал семье шотландцев Мутрэй (Mutray), торговцу и мэру города Вильгельму, а после его смерти доктору медицинских наук Иоганну Августу (Johan August Mutray). После 1913 года, здание принадлежало банкиру Иоганну Гирхбергеру (Johan Hirchberger), во время правления которого здание и приобрело свой теперешний облик. Во время последней реконструкции, фасад здания украсили четыре колоны и две классические скульптуры, символизирующие торговлю и ремесло.[74] В музее можно ознакомиться с самыми разнообразными приспособлениями, с помощью которых человек пытался измерить время в разные исторические эпохи. В музее представлены солнечные, звёздные, огненные, водяные и песочные часы. Имеется уникальное собрание механических часов XVI—XIX веков. Есть в музее и современные часы — электромеханические, электромагнитные, электронные и кварцевые, а также коллекция старинных лунных и лунно-солнечных календарей. Под всеми экспонатами дополнительная информация — гравировка, диаграмма и объяснительные тексты. Дворик музея очень красив, летом в нём можно увидеть цветочные часы, он используется для различных городских мероприятий, а также для прослушивания концертов находящегося рядом Клайпедского карильона. Адрес — ул. Лиепу, 12.

Картинная галерея Пранаса Домшайтиса

Открыта 1 июня 1973 года. Расположена в исторической части Клайпеды, на одной из самых красивых улиц города, занимает комплекс зданий XIX—XX веков. В экспозиции галереи — живопись Западной Европы, Литвы, Латвии, России, скульптура, графика. С 2001 года действует постоянная экспозиция (около 600 работ) литовского художника-экспрессиониста европейского масштаба Пранаса Домшайтиса (1880—1965) и культурный центр его имени, где регулярно организуются различные мероприятия. Адрес — ул. Лиепу, 31-35.

Музей кузнечного дела

Открыт к юбилею города в 1992 г. Экспозиция музея — это ажурные кресты, ограды, ворота, характерные для Малой Литвы, кузнечные инструменты, кованая домашняя утварь. Значительную часть экспозиции составляет собранные клайпедским реставратором по металлу Дионизасом Варкалисом могильные кресты, ограды, ворота из Малой Литвы и со старых кладбищ, а также характерные только для портового города старые флюгера. В действующей реставрированной кузнице можно приобрести оригинальные образцы кузнечного искусства. В XIX веке здесь была известная на весь Клайпедский край кузница мастера Густава Кацке. Адрес — Šaltkalvių g-ve. 2 (ул. Шалткалвю, 2).

Музей истории Малой Литвы

Музей расположен в одном из старейших зданий Города Фридриха, в Старом городе, на улице, которая до конца XVII века являлась руслом реки, одним из рукавов дельты реки Данге, окончательно засыпанная административно соединив Фридрихштадт и Старый город в 1722. Об этом напоминает название улицы.

Здание не один раз реконструировалось, свой теперешний облик, пышное убранство в стиле барокко с ломанной мансардной крышей и замысловатыми волютами оконных рам, приобрело после перестройки 1773—1774 года, когда дворец принадлежал директору отделения Российской Императорской почты, Иоганну Християну Витте (Johan Christian Witte).

Позже земельный участок с городским дворцом, соседствующий с поссесией Функа (Funck) и кузницей, принадлежал Бергеру (Berger), в 1858—1866 был владением мастера по изготовлению лошадиных сёдл Блеснера (Bläsner), в 1898—1909 собственностью семьи торговца Шлесс (Schless), а с 1926 по 1939 принадлежал Рахель Катценельбоген (Katzenellebogen). Под зданием находятся глубокие подвалы и полуподвалы XVII века, свидетельствуют, что изначально здание было приспособленно под торговлю.[75][76]

Экспозиция знакомит с бытом литувининков, с историей немецко-литовских отношений, в ней вы увидите археологические находки, коллекцию нумизматики (на территории Клайпеды и края при археологических раскопках найдены римские монеты, средневековые монеты стран Европы), старые карты, фотографии. В Музее имеется интересная и богатая иконография Восточной Пруссии и Клайпедского края. Адрес — Didžioji Vandens g. 6 (ул. Диджёйи Вандянс, 6).

Музей Клайпедского замка

Археологические раскопки на месте Клайпедского замка начались в 1968 г. В советское время замок был недоступен для широкой публики, поскольку на его территории располагался судоремонтный завод. Сегодня замок все больше становится местом притяжения туристов, чему способствует интересная экспозиция музея.

Парк скульптур

«Красный террор уничтожил не только живущих, но и мертвых, и он не был остановлен на Клайпедском кладбище…». Эта надпись по-литовски напоминает посетителям о том, что до 1977 г. здесь находилось кладбище, где хоронили немцев и «мемелендеров». Могилы сравняли с землей по указанию властей. До наших дней сохранилось несколько могильных надгробий в северо-восточном углу кладбища. В те годы мародерам удалось вынести с разрушенного кладбища и сохранить уникальные железные кресты, которые после обретения независимости республики были возвращены государству и находятся в Музее кузнечных изделий. Намерения восстановить кладбище отложены за отсутствием средств. Сейчас это приятное место для прогулок, где среди современных скульптур ничто не напомнит туристу, не знакомому с историей этого места, о бывшем кладбище.

С 1977 года на месте старого городского кладбища возле железнодорожного и автобусного вокзалов, вырос парк скульптур.

Спорт

В городе базируются футбольный клуб «Атлантас», баскетбольный клуб «Нептунас», баскетбольный клуб «Клайпедос Нафта - Университетас», гандбольный клуб «Драгунас». Так же в городе есть скалолазный клуб «Scala Dream». Работают две детские баскетбольные школы.

Местные традиции

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Праздник моря

В последние выходные июля Клайпеда становится очень шумным городом. Множество людей гуляют по улицам и проводятся театральные представления. Это начинается веселый праздник моря, который ежегодно, с 1934 года, проводится в Клайпеде в последние выходные июля. Иногда праздник моря празднуется 1 августа и совпадает с днем рождения города с 1252 года. Главным героем праздника является Нептун, который плывет на старом корабле по реке Дане. В эти дни проводятся много культурных мероприятий, выставок, концертов, а также гонки на яхтах и соревнования рыбаков. Почитается память моряков, погибших в море. В 2014 году праздник собрал более миллиона участников. В это же время проводится парусная регата «Baltic Sails».

«Poezijos pavasaris» («Поэтическая весна»)

Международное мероприятие, в котором принимают участие поэты из разных стран.

Клайпедская музыкальная весна

Старейший музыкальный фестиваль в Литве.

Джазовый фестиваль Клайпедского замка

Впечатляющее, красочное, незабываемое событие, которое проходит в Замке и Старом городе в начале июня и собирает около 20 тыс. зрителей.

«Parbėk laivelis»

Международный фольклорный фестиваль, проходящий каждый второй год в июне или июле, крупное событие в жизни Зап. Литвы. Основные мероприятия проходят на воде.

Музыкальный август у моря

Международный фестиваль оперной и классической музыки (июль-август).

«Šermukšnis» («Рябина»)

Международный фестиваль театров, организатор — Клайпедский театр «Pilies» («Замковый»).

«Пробег надежды» («Vilties bėgimas»).

Организуется (с 2008 года) на праздник Троицы, имеет целью поддержку страдающих онкологическими заболеваниями. Участники соревнуются на трех дистанциях: 2,9 км, 5,6 км., 10 км. C 2013 г. в пробеге участвуют и велосипедисты.

Интересные факты

  • В Клайпеде снимались фильмы: «Последний дюйм» (Ленфильм, 1958), «Вся королевская рать» (Белорусское телевидение, 1971), «Дорогой мальчик» (Мосфильм, 1973), «Капля в море» (Киностудия им. М. Горького, 1973), «Подарки по телефону» (Рижская киностудия, 1977), «Блистающий мир» (Мосфильм, 1984), «Досье человека в „Мерседесе“» (Киностудия им. М. Горького, 1986), «Последний репортаж» (Рижская киностудия, 1986), «Любовь — смертельная игра» (Аркадия, Одесская киновидеостудия, 1991), «Транссибирский экспресс» (2008).
  • Историческая Клайпеда славилась своей плохой репутацией. Оскорблённый Вернером фон Орзельном (Werner von Orseln), Великим магистром Тевтонского ордена, рыцарь из Мемеля Иоганн фон Эндорф (Johanes von Nendorh), 18 ноября 1330 года в Мариенбурге, «подстрекаемый диаволом и собственной неправедностью», убивает последнего.[77]
  • Во время борьбы за власть, Фридрих Вильгельм I (курфюрст Бранденбурга), заключил своего главного оппонента и критика Христиана Людовика фон Калькштейн-Столиньского (Christian Ludwig von Kalckstein-Stoliński), планировавшего переворот, под стражу и назначил пожизненное заключение. Позже, Калькштейн был помилован и заключён под домашний арест в своём поместье. Но скоро Калькштейн бежал из поместья и страны и направился в Варшаву с интенцией убедить правителя Польши и Литвы и поднять восстание против Фридриха Вильгельма. Когда Михаил Корибут Вишневецкий отказался выдавать Калькштейна Фридриху, тот, используя своего дипломата в Варшаве фон Брандта (Eusebius von Brandt), в конце 1670 года похитил Калькштейна и, завёрнутого в ковёр, привёз Фридриху. В качестве места пыток и истязаний Калькштейна, Фридрих Вильгельм I выбрал Мемель. В январе 1672 года, главный враг Фридриха Вильгельма I-го был приговорён к смертной казни. Публичная казнь Калькштейна состоялась 8 ноября 1672 года на городских виселицах, в местности, известной как Болото Виселиц (позже поместье Шпихут), на перекрёстке теперешних городских улиц Миниёс (Minijos) и Немуно (Nemuno).
  • В трактирах Мемеля останавливался царь России Пётр I, который направлялся для изучения судостроения и мореплавания в Западную Европу. В 1712 году, возвращаясь из Кёнигсберга, Петру I опаздывая, в одну из Клайпедских гостиниц прибыла только его жена Екатерина I, которая всю ночь не могла уснуть из-за шума и дыма табака. Пожаловавшись на это коменданту города, владелец трактира был заключён, но на следующее утро, по прибытии царя, который лично знал владельца корчмы и являлся его давним хорошим другом, владелец был освобождён из-под стражи.[78]
  • В 1827 году все публичные дома Мемеля были перенесены в квартал Вите на правой стороне реки Данге. В 1830 году, в этой части города действовало 8 домов терпимости, где клиентов обслуживало 78 девиц. В XIX веке у моряков Амстердама была поговорка: «Если хочешь испортить своего сына, шли его в Мемель».
  • В 1802 году в Клайпеду прибыл император России Александр I, которого в небольшом пригородном дворце в северной части города встретил Фридрих Вильгельм III с женой королевой Луизой. В тот же год в городе в честь императора появилась улица Александра, а северная часть города, где проходила встреча, названа Королевским Лесом (Königswäldchen). Эта часть города в знак увековечения этого исторически важного события, была объявлена парковой зоной, где созданы сады и места для прогулок горожан. Местность обсажена дубами, липами, платанами, белыми соснами, каштанами.[79][80]

  • В 1807—1808 гг. в Клайпеду была перенесена столица Прусского королевства, здесь обосновался прусский король Фридрих Вильгельм III с семьёй. Именно здесь в 1807 году им был подписан и оглашен указ об отмене крепостного права в Пруссии.
  • Дочь короля Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы, принцесса Шарлотта, в 1817 году вышла замуж за русского цесаревича Николая Павловича, будущего российского императора Николая I и впоследствии стала российской императрицей Александрой Фёдоровной.

  • В XIX веке Клайпеда славилась как город садовников, флористов и филантропов. Под влиянием Англии и английско-шотландской общины города, у дворцов города были разбиты обширные английские сады. В 1862 г. в городе было 5 профессиональных садовников-флористов, а в 1890 г. уже 10 садовников-флористов, пять их ассистентов и 4 ученика. В 1843 году в городе образовано товарищество садовников (Gärtnerverein), которое занималось популяризацией садоводства, флористики, заботилось о присмотре городских парков и скверов и создании новых зелёных мест города, организовало выставки фруктов и цветов. В 1859 году, товарищство получило права корпорации. В городе работало и несколько частных цветочных и садоводческих фирм, имевших теплицы и плантации, цветочные базы в пригородах Клайпеды.

С XVIII века озеленялись и пригородние дюны, в приморских местностях Клайпеды (Мелнраге, Гируляй) создавались и укреплялись авандюны. С 1805 года озеленением дюн и созданием авандюн в Мемеле занимался Карл Гейнрих Фейх (Karl Heinrich Weit), завещавший городу крупную суму денег. 30 000 пожертвованных талеров были переведены на его именной фонд, который использовался для нужд города, а часть его предназначалась для помощи бедным, сиротам и вдовам.

В середине XIX века, на средства крупного торговца семенами цветов и мецената Юлюса Людвига Винера (Julius Ludwig Wiener), тестаментом оставившего всё своё имущество городу и бедным, от площади Либавы (Лиетувнинку) до поместья Тауралаукис, обустроена и обсажена пятикилометровая променада Винера. В северной части города в XIX веке высажен парк.[81] Своим завещанием Юлюс Людвиг Винер 10 000 талеров назначал своему фонду для поддержки учащихся художников и техников (4 стипендии по 360 марок в года), ещё 302 789 талеров было назначено для разных инициатив развития просвещения, благотворительным организациям. 1 000 талеров было назначено на бесплатное кормление сотни бедняков каждого 1 апреля — в день рождения Винера.

В Клайпеде до сих пор действует возрождённый благотворительный фонд имени Юлюса Людвига Винера.[82]

  • В 1836 году в здании Клайпедского театра целый сезон проработал дирижером знаменитый немецкий композитор Рихард Вагнер.
  • Во второй половине XVIII века, в Старом городе построена первая пожарная станция города. В 1807 году, построена пожарная станция в Новом городе, в 1828 году около рынка Старого города. В 1818 году основано добровольное общество противопожарной охраны, в котором было 70 членов, в основном купцы. В 1844 общество реорганизовано в добровольческий союз. Член этого союза Frobeen и член магистрата A. Strauss, после Великого пожара (1854), ознакомившись с организацией пожарной охраны в Данциге, Гамбурге и Берлине, в 1855 году обратились в магистрат с предложением создать профессиональную пожарную станцию. В сентябре 1855-го в Новом городе началась стройка пожарной станции, а в мае 1856-го, Клайпеда стала вторым городом в Германии после Берлина с постоянным штатом профессиональной пожарной команды.[83]

После Великого пожара (1854) в городе было запрещено строительство деревянных домов, максимально ограничено строительство фахверковых зданий, установлена обязательная высота жилых помещений не менее 2,8 м и нежилых не менее 2,5 м.[84]

  • В немецком гимне времён Третьего Рейха Мемель упоминался как самый восточный город Германии: «Von der Maas bis an die Memel» («От Мааса до Мемеля»).
  • Клайпеда была единственным городом Советского Союза, имевшим около 20 фахверковых зданий.
  • Благодаря прекрасно организованной системе торговли Клайпеду называли «городом без очередей».
  • Улицы Клайпеды носят романтические имена (как в романах Александра Грина) — Замковая, Башенная, Бастионная, Рыночная, Якорная, Портовая, Костельная, Посольская, Большая Водяная, Высокая, Причальная, Янтарная, Лилейная, Голубиная, Пекарей, Башмачников, Рыбаков, Горшечная, Корабельный переулок, улица Волн, Бурь, Тюленей, Каменных Ворот, Дальнего Бастиона. Мосты Старого города называются Пилиес («Замковый», историческое название «Кáролё» — Karolio, то есть Карла, «Карлов мост») и Биржoc (Biržos, «Биржевой»).
  • Как и Фридрихштадт в Берлине, так и одноимённый Клайпедский квартал в южной части Старого города, получили своё имя от в честь прусского короля Фридриха I. Знаменитый Фридрихский пассаж (лит. Frydricho pasažas) до сих пор носит имя короля, давшего имя кварталу.[85].
  • В Клайпеде есть аналог берлинской улицы Унтер-ден-Линден — улица Лип (Liepų gatvė), названная так потому, что на ней издавна находилась липовая аллея. В разные времена она называлась Александрштрассе (в честь российского императора Александра I), аллеей Президента Смятоны, Адольф-Гитлерштрассе и улицей М. Горького.
  • В Клайпеде действует одна из крупнейших в Европе геотермальная электростанция (проектная мощность 41 МВт). В 1989 году в местности Видмантай около Паланги, пробиты первые геотермальные скважины, глубиной более 2 км. Скважины тестированы в 1993—1994 году, температура геотермальной воды составила 74 °C. Клайпедская геотермальная станция в южном районе города Клайпеды была построена в 2000 г. и обошлась в 19,5 млн. USD. Было пробурено 4 скважины — каждая глубиной 1100 м. Температура геотермальной воды там составляет +38°С. Мощность станции — 41 МВт (что достаточно для обеспечения жителей в летнее время тёплой водой и для отопления трети квартир в зимнее время), из них 18 МВт — геотермальная энергия, а 23 МВт вырабатывают 3 котла.[86][87]
  • Прямое расстояние между Клайпедой и столицей Вильнюсом составляет 286 км, а между Клайпедой и шведским городом Висбю — 280 км.

Города-побратимы

См. также

Напишите отзыв о статье "Клайпеда"

Примечания

  1. [www.stat.gov.lt/uploads/Lietuvos_gyventojai_2011.pdf Перепись населения Литвы (2011)]
  2. [www.pkod.ru/cites.php?id=31881 Телефонные коды стран и городов мира]
  3. [www.post.lt/lt/index.html?id=217 Почтовые отделения Клайпедского уезда]
  4. 1 2 www.stat.gov.lt/uploads/Lietuvos_gyventojai_2011.pdf
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.olitve.ru/goroda/klajpeda/ Сведения о Клайпеде] на портале «О Литве»
  6. [www.mlimuziejus.lt/3/31/312/312.htm «1413 — pirmąkart paminėtas vardas Klaipėda (Caloypede)»]
  7. [www.klaipeda.lt/klaipeda/selectPage.do?docLocator=375E920530C311D88A4F746164617373&categoryId=29&pathId=55 История Клайпеды на официальном сайте администрации города]  (лит.)
  8. Magocsi, Paul Robert. Historical Atlas of Central Europe. University of Washington Press. Seattle, 2002. p. 41. ISBN 0-295-98146-6.
  9. [www.laender-lexikon.de/Litauen_(Geschichte) Litauens Geschichte  (нем.)]
  10. 1 2 [lzinios.lt/lzinios/Istorija/sukilimas-lietuvininku-zemeje/194808 Восстание на земле малолитовцев] «Lietuvos žinios», 5 января 2015
  11. [www.argumenti.ru/history/2010/02/50224/ Ключи от Мемеля. «Судетский вариант» у берегов Балтики.] «Аргументы Недели», № 6(196), 18 февраля 2010
  12. Svarbiausiosios Lietuvos Respublikos tarptautinơs sutartys 1918 – 1995. Sudarơ V. Sirutaviþius, E. Nekrašas, R. Lopata, Vilnius, 1997, p. 95 – 107.
  13. [www.hrono.ru/sobyt/1939litv.html Захват Германией Клайпеды (Мемеля) 1939 г.]
  14. spbu.ru/disser2/disser/Manuk_Dis.pdf С. 137
  15. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 26-30; 190—191 (лит.)
  16. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 44-45; (лит.)
  17. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 52-54; (лит.)
  18. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 48-50; (лит.)
  19. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 46; (лит.)
  20. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 28; (лит.)
  21. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 47-48; (лит.)
  22. [www.ve.lt/naujienos/lietuva/lietuvos-naujienos/priemiesciuose-kyla-antroji-klaipeda-/ «Priemiesčiuose kyla antroji Klaipėda [В пригородах строится вторая Клайпеда]»] (лит.)
  23. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 26-30; (лит.)
  24. uostas.info/miestas/pasimatymai/miestaszmones/138-anglikonubanycia.html  (лит.)
  25. [www.verwaltungsgeschichte.de/memel.html Deutsche Verwaltungsgeschichte Ostpreußen, Kreis Memel, Memelland]
  26. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 26-30; 43-58.  (лит.)
  27. 1 2 spbu.ru/disser2/disser/Manuk_Dis.pdf С. 67
  28. 1 2 Vilnius: Tarybų Lietuvos enciklopedija. Vyr. enciklopedijų redakcija, 1986. T.2. P.325.  (лит.)
  29. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 26-30;  (лит.)
  30. [web.stat.gov.lt/esu/esu/esurasymai/table_046.htm?lang=en] Population by ethnicity in municipalities
  31. [www.annews.ru/news/detail.php?ID=124321&print=Y Бывшая «Советская Клайпеда» перестала выходить на русском языке]
  32. Издание газеты Klaipeda входит в холдинг Diena media, которому также принадлежат городские газеты Вильнюса и Каунаса Vilniaus diena и Kauno diena.
  33. [www.zudermanas.klaipeda.lm.lt/] Сайт немецкой средней школы Германа Зудермана
  34. [www.fez.lt/ Сайт свободной экономической зоны в Клайпеде]  (англ.)
  35. [www.currenttime.mobi/a/26659708.html Литва стала энергетически независимым государством]
  36. [www.portofklaipeda.lt/ru.php Официальный сайт клайпедского порта]
  37. [vz.lt/article/2014/1/24/neringos-savivaldybe-palaiko-tilto-i-kursiu-nerija-ideja] Neringos savivaldybė palaiko tilto į Kuršių neriją idėją
  38. [www.jura24.lt/lt/naujienos/uostas/perkelai-klaipedos-uoste-taps-ank-ta-497566] Perkėlai Klaipėdos uoste taps ankšta
  39. [www.jura24.lt/lt/naujienos/jurinis-verslas/tilto-i-kur-iu-nerija-ideja-analizuos-susisiekimo-ministerija-505415] Tilto į Kuršių neriją idėją analizuos Susisiekim ministerija
  40. [www.kaunotiltai.lt/projects-ru/ii-2/ Реконструкция кольца Якай в Клайпеде, II этап] видео
  41. [www.kaunotiltai.lt/projects-ru/i-2/ Реконструкция кольца Якай в Клайпеде, I этап]
  42. 1 2 Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 85-87; (лит.)
  43. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 91; (лит.)
  44. [www.palanga-airport.lt/en International Palanga airport]
  45. [vz.lt/article/2014/1/30/uostas-derasi-del-keleivines-keltu-linijos-i-kopenhaga-ir-malme] Uostas derasi dėl keltų linijos į Kopenhagą ir Malmę (лит.)
  46. [www.jura24.lt/lt/naujienos/uostas/klaipedos-uostas-laukia-nauju-keltu-liniju-505897/ Klaipėdos uostas laukia naujų keltų linijų]
  47. www.portofklaipeda.lt/keleiviu-terminalas Klaipėdos Valstybinio Jūrų Uosto direkcija  (лит.)
  48. www.klaipedainfo.lt/lt/index.php?page=2&sub=49 Klaipėdos turizmo ir kultūros informacijos centras  (лит.)
  49. www.archmap.lt/en/objects/smiltyne-passenger-ferry-terminal/ Smiltynė passenger ferry terminal  (англ.)
  50. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 87; (лит.)
  51. [www.lrytas.lt/verslas/rinkos-pulsas/vizija-ateityje-po-pajuri-keliausime-greituoju-tramvajumi-ir-elektrobusais.htm] Vizija: ateityje po pajūrį keliausime greituoju tramvajumi ir elektrobusais  (лит.)
  52. [www.19amzius.lt/apie-restorana Baras-restoranas Devynioliktas amžius]
  53. [www.klaipedatransport.lt/index.php?-448671718 Схема общественного транспорта г. Клайпеда]
  54. [www.marsrutai.lt/#!tvarkarasciai/klaipeda Росписание общественного транспорта г. Клайпеда]
  55. [www.klaipeda.lt/lit/Klaipedoje-nauji-autobusai/1721/1 Klaipėdoje-nauji autobusai] (лит.)
  56. [www.ve.lt/naujienos/ekonomika/automobiliai/nauji-autobusai-klaipedoje---birzeli-1139543/ Nauji autobusai Klaipėdoje birželį] (лит.)
  57. [www.ve.lt/naujienos/lietuva/vakaru-lietuva/klaipedoje-stovi-unikali-baznycia-648551/ Klaipėdoje stovi unikali bažnyčia | ve.lt]
  58. [www.uostas.info/miestas/pasimatymai/pastataigatves/48-herkaus-manto-gatve/235-dramblio-namas.html Dramblio namas (buv. Liepojos g.14)]
  59. [www.uostas.info/miestas/pasimatymai/pastataigatves/48-herkaus-manto-gatve/241-gerlacho-namas.html Pirklio H.Gerlacho namas (buv. Liepojos g.15)]
  60. [www.uostas.info/miestas/pasimatymai/pastataigatves/41-danges-krantines/166-birzosnamai.html Biržos namai]
  61. [www.ve.lt/naujienos/klaipeda1/mano-klaipeda/klaipedoje-gimsta-ideja-atstatyti-birzos-pastata-560045/ Klaipėdoje gimsta idėja atstatyti biržos pastatą | ve.lt]
  62. [www.klaipeda-tourism.lt/ru/nacalo/178-birzos-pastatas-prie-birzos-tilto Biržos pastatas prie Biržos tilto]
  63. [www.ve.lt/naujienos/nuomones/skaitytoju-ekspresas/miesto-yra-tiek-kiek-jo-senamiestyje-yra-senoves-1054006 Miesto yra tiek, kiek jo senamiestyje yra senovės | ve.lt]
  64. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 190—191; (лит.)
  65. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 194—196; (лит.)
  66. [www.ve.lt/naujienos/lietuva/vakaru-lietuva/sv-jono-baznycios-bokstui-atstatyti-prasys-es-paramos-903336/ Šv. Jono bažnyčios bokštui atstatyti prašys ES paramos | ve.lt]
  67. [www.svjono.lt/ sv. Jono baznycios atstatymas]
  68. [www.menokiemas.lt/en/top/ About us]
  69. [www.pasazas.lt/istoriya История XVII века | pasazas.lt]
  70. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 130—132; 137—144; (лит.)
  71. [www.ve.lt/naujienos/klaipeda1/klaipedos-akvareles/klaipedos-akvareles-namai-ir-zmones-226/] Klaipėdos akvarelės: namai ir žmonės (226)
  72. [www.meridian.lt/pasukamasis-klaipedos-tiltas-stipresnis-nei-atrodo/?lang=ru] Поворотный мост крепче, чем кажется
  73. [www.taikoskaraliene.lt/index.php?lang_id=2 Клайпедский приход Марии Царицы Мира]
  74. [www.uostas.info/miestas/pasimatymai/pastataigatves/33-liepu-gatve/248-laikrodziu-muziejus.html Laikrodžių muziejus (Liepu g.12)]
  75. [www.mlimuziejus.lt/lt/ekspozicijos/mazosios-lietuvos-istorijos-muziejus/pastato-istorija/ Mažosios Lietuvos istorijos muziejus › Pastato istorija]
  76. [www.ve.lt/naujienos/lietuva/vakaru-lietuva/pries-statybas---kasinejimai-pasto-direktoriaus-kieme-493094/ Prieš statybas — kasinėjimai pašto direktoriaus kieme]
  77. [www.vostlit.info/Texts/rus6/Dusburg/framedop.htm Хроника земли Прусской] / Пер. В. И. Матузовой. — М.: Ладомир, 1997.
  78. [www.ve.lt/naujienos/lietuva/lietuvos-naujienos/klaipedos-miesto-istorijos/ Klaipėdos miesto istorijos]
  79. [www.bork-on-line.de/Memel/mehr-en/000061.htm Mehr zum Bild 000061]
  80. [www.bork-on-line.de/Memel/maps-en/000061.htm Karte zum Bild 000061]
  81. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 95-98 (лит.)
  82. [www.vyneris.lt/en/about.php The Charity and Support Fund of Julius Ludwick Wiener]
  83. [www.ugm.lt/klaipeda.apgv/index.php?option=com_content&view=article&id=4:i-klaipdos-gaisrins-istorijos&catid=4:istorija&Itemid=135] Klaipėdos apskrities priešgaisrinė gelbėjimo valdyba. Iš Klaipėdos gaisrinės istorijos
  84. Tatoris Jonas Senoji Klaipėda. Urbanistinė raida ir architektūra iki 1939 metų. — Вильнюс., 1994. С. 144 (лит.)
  85. [www.pasazas.lt/ru/ Friedricho pasažas] (рус.)
  86. [www.geoterma.lt/?lang=2 Klaipėda demonstration geothermal plant] (англ.)
  87. [www.geoterma.lt/?lang=1&type=1&f=0&id=4&name=Gamyba Производство тепловой энергии]

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Клайпеда
  • [www.klaipeda.lt/lit/English/1 Официальная страница города (доступна на английском языке)]
  • [www.klgd.ru/city/history/almanac/a4_35.php ВАЖНЕЙШИЕ ДАТЫ ИСТОРИИ КЛАЙПЕДЫ] // «Балтийский альманах»
  • [www.lithuania.travel/obekty/-staryj-gorod-klajpedy/18195 Клайпеда на Официальном сайте Офиса по турзиму Литвы]
  • [www.europespb.org/modules.php?name=News&file=view&news_id=226 Как немецкий Мемель стал литовской Клайпедой]
  • [www.countries.ru/?pid=407 Клайпеда. Взгляд в советское прошлое]
  • [venividi.ru/node/11816 Старый Мемель (фотографии)]
  • [www.juru.muziejus.lt. Официальный сайт Морского музея и дельфинариума] (доступен на русском)
Топографические карты
  • Лист карты [www.google.com/search?hs=uOq&q=%22N-34-IV%22&btnG=Поиск&lr=&aq=f&oq= N-34-IV].

Отрывок, характеризующий Клайпеда

– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Клайпеда&oldid=81368875»