Мемориальный ансамбль в память о советских воинах Великой Отечественной войны на Антакальнисе

Мемориальный ансамбль в память о советских воинах Великой Отечественной войны на Антакальнисе — мемориал в память о советских воинах, освобождавших Вильнюс от немецко-фашистских захватчиков во время Великой Отечественной войны. Включает захоронение 2906 воинов Третьего Белорусского фронта, погибших при освобождении Вильнюса в июле 1944 года, 86 партизан и примерно 150 революционеров, общественных деятелей и деятелей культуры Литовской ССР. Ансамбль расположен в восточной части района Вильнюса Антакальнис и является частью Антакальнского кладбища, которое было основано ещё в начале XIX века властями Российской империи. Ансамбль занимает площадь около 2 га.

Описание

Центральная часть ансамбля — долина, где в братских могилах похоронены 81 воин, 86 партизан и подпольщиков — члены оперативных групп ЦК КПЛ, Тракайской партизанской бригады и партизанской бригады «Жальгирис», партизанского соединения «Гражина», партизанских отрядов «Бичюляй» («Приятели»), «Дайнавос партизанас» («Партизан Дайнавы»), «Кяршитояс» («Мститель»), им. Адама Мицкевича, «Миртис фашизмуй» («Смерть фашизму»), «Шарунас», «Уж пяргале» («За победу»). Вход в долину — с запада, он обозначен четырьмя возвышениями опорной гранитной стены, на двух из которых выгравированы цифры, обозначающие период Великой Отечественной войны: «1941» и «1945».

Долина разбита на шесть широких террас, равномерно поднимающихся в восточную сторону. Террасы и лестницы между ними выложены плитами из серого гранита. На III—V террасах расположено 16 надгробий из серого гранита, с полированными плитами из черного гранита. На них выгравированы надписи, обозначающие военные звания или должности похороненных, их фамилия, инициалы имени и отчества и годы жизни. На плитах также выгравированы фамилии 12 партизанов и подпольщиков, могилы которых остались неизвестными. На самой верхней, VI террасе, на плите из черного полированного гранита сооружен бронзовый алтарь в форме венка из дубовых листьев, в котором горит вечный огонь. За этой террасой, у самого подножия восточного склона, на фоне деревьев на возвышении стоит памятник — шесть фигурных стел.

Братские могилы воинов расположены в долине и на южном склоне мемориального ансамбля, на них установлены бетонные надгробия с чугунными и гранитными плитами. Могилы склона расположены тремя террасами, поднимающимися в южную сторону, у могил посажены туи.

Кроме братских могил советских воинов и партизан, в советский период памятниками истории числились две группы могил в северной и юго-восточной части мемориала. Первую группу составляли 41 могила, объявленная историческими памятниками республиканского значения: Героев Советского Союза — воинов Великой Отечественной войны, вильнюсских коммунаров, известных государственных, партийных деятелей и деятелей культуры Литовской ССР. Вторую группу большей частью составляли 88 могил, объявленных историческими памятниками местного значения: деятелей культуры, известных общественных и военных деятелей Литовской ССР, революционеров-подпольщиков.

Мемориальный памятник советским воинам

Памятник создан и установлен в 1984 году скульптором Юозасом Бурнейкой и архитектором Римантасом Дичюсом. Эта скульптурная композиция расположена в центральной части мемориального ансамбля, у подножия восточного склона. Она гармонично вписывается в окружающий пейзаж и является его пластическим акцентом. Композицию составляют шесть вертикальных стел из светло-серого гранита одинаковых размеров, высотой 6,20 м. Стелы установлены на низком постаменте высотой 0,95 м и горизонтальным размером 4,10X11,0 м. Каждая стела в верхней части переходит в горельефную, прикрытую драпировкой фигуру воина. Изображены воины различных родов войск, поминающие погибших перед вечным огнём. Расположение фигур в два ряда, в неравномерном, динамическом ритме создает впечатление многочисленности, единства воинов и придает разнообразие силуэту. Пластика — строгая, формы — обобщенные. Памятник усиливает общее настроение серьёзности и сосредоточенности.

История формирования мемориала

Советские бойцы, воины Великой Отечественной, с 9 июля 1944 по 1945 гг. хоронились в двух местах: погибшие на поле боя — у нынешних ворот, ведущих на Антакальнисское кладбище, умершие от ран в больницах — на нынешней территории мемориала. В 1951 году сооружен сам мемориальный ансамбль (архитекторы — Лев Казаринский, Анатолий Колосов). Туда были перенесены останки советских воинов с площади Черняховского, подножия холма Гедиминаса, Новой Вильни, Жверинаса и других мест Вильнюса. В центре долины был установлен гранитный обелиск (замененный в 1984 г. памятником), а в алтаре, сооруженном у его подножия, 9 мая 1951 года торжественно зажжен вечный огонь, доставленный с Марсового поля в Ленинграде.

В 1954—1955 гг. в мемориальный ансамбль перенесены останки партизан, погибших в окрестностях Вильнюса, Тракай, Алитуса и Швенчёниса, захоронены погибшие в других местах члены оперативных групп ЦК КПЛ. В 1959 году приведен в порядок северный склон мемориального ансамбля (архитектор — Яунутис Макарюнас). В 1976—1984 гг. по проекту, подготовленному Институтом проектирования коммунального хозяйства (архитекторы Римантас Дичюс, Игнас Лаурушас, Салвияна Вайчяйтите, инженер Арвидас Гражис) мемориал подвергся комплексной реставрации — переупорядочена долина мемориального ансамбля, заменены и по другому расположены надгробия, заново рассажены туи, а на восточный склон ансамбля в 1980—81 гг. перенесены останки советских воинов, похороненных у ворот Антакальнисского кладбища.

Примечательные могилы

В мемориальном ансамбле похоронены пять воинов, удостоенных звания Героя Советского Союза, участников освобождения Вильнюса и Литвы:

• Иван Петрович Яборов (25 сентября 1910 — июль 1944), гвардии майор, заместитель по политической части командира моторизованного батальона автоматчиков. Отметился в битвах за освобождение Белоруссии и Вильнюса.
• Леонид Константинович Ерофеевских (1913 — июль 1944), гвардии майор, командир моторизованного батальона автоматчиков. 9 июля 1944 года с группой автоматчиков занял железнодорожный вокзал Вильнюса, они отстаивали вокзал в течение трех суток, а Ерофеевских в этом бою погиб.
• Гавриил Федотович Кирдищев (20 марта 1919 — 13 июля 1944), младший лейтенант, начальник 8-й заставы 13-го пограничного полка войск НКВД 3-го Белорусского фронта. 13 июля 1944 года возглавляемые им пограничники отметились во время боя с гитлеровцами, прорывавшимися из окружения в районе деревни Пустоваловки Виленского уезда Вильнюсского района. Смертельно ранен в этом бою.
• Терентий Яковлевич Шутилов (1924— 13 июля 1944), старший сержант, командир артиллерийского орудия. 13 июля 1944 года в битве в Вильнюсе подбил два самоходных орудия гитлеровцев и уничтожил много огневых точек врага. Погиб в бою.
• Николай Михайлович Ольшевский (27 января 1920 - 22 августа 1944), гвардии младший лейтенант, командир танка 26-й гвардейской танковой бригады 2-го танкового корпуса 2-го Белорусского фронта. Тяжело ранен в августе 1944, при освобождении Литвы от немецко-фашистских захватчиков, скончался от ран.

В мемориальном ансамбле также похоронены видные деятели Литвы советского периода: литовская писательница Ева Симонайтите, скульптор Юозас Микенас, художник Стасис Красаускас, поэт Антанас Венцлова, писатель Юстас Палецкис, политик Антанас Снечкус и другие.

Источники

• Свод памятников истории и культуры Литовской ССР (на литовском языке), Вильнюс, Главная редакция энциклопедий, 1988, страницы 268—294
• 300 памятников культуры, Вильнюс, «Минтис», 1984, страницы 62—63

Отрывок, характеризующий Мемориальный ансамбль в память о советских воинах Великой Отечественной войны на Антакальнисе

В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».