Мемориальный комплекс на Корабельной набережной

Памятник
Мемориальный комплекс на Корабельной набережной
На этом месте 20 июня 1860 года с транспорта «Манджур» высадились солдаты под командованием прапорщика Комарова.
Страна	Россия
Город	Владивосток

Мемориальный комплекс на Корабельной набережной — памятник первостроителям Владивостока.

Описание

14-метровый обелиск, будто наполненный ветром парус, устремлён вверх. Рядом якоря и две даты «1860 — 1985». Памятник создан архитектором Б. Богомоловым к 125-летию Владивостока. Он установлен на том месте, где  20 июня (2 июля)  1860 года с транспорта «Манджур» высадились солдаты под командованием прапорщика Н. В. Комарова.

Справа от памятника основателям города у причала на вечный якорь поставлен мемориальный корабль-памятник «Красный вымпел». Он был спущен на воду на Охте в Петербурге в 1911 году и назывался «Адмирал Завойко» в честь героя Петропавловской обороны 1854 года Завойко Василия Степановича. В 1923 году «Адмирал Завойко» вернулся во Владивосток и стал первым кораблём Советской Республики на Тихом океане, получив новое имя «Красный вымпел». Он нёс сторожевую службу по охране морских границ СССР, а в 1945 году принимал участие в военных действиях на Тихом океане.

В 1975 году напротив «Красного вымпела» на вечный постамент встала Краснознамённая гвардейская подводная лодка С-56. Во время Великой Отечественной войны экипаж лодки совершил трудный переход в Заполярье через Тихий и Атлантический океаны. В боях с кригсмарине было потоплено 10 вражеских кораблей и транспортов. Указом Правительства СССР подлодка была награждена орденом Красного Знамени, а её командир Григорий Иванович Щедрин удостоен звания Героя Советского Союза.

25 июля 1982 года в День Военно-морского флота подводная лодка С-56 и «Красный вымпел» вошли в общий ансамбль Мемориала славы Тихоокеанского флота, дополненного скульптурной композицией, корабельным орудием, башней от бронекатера и памятными плитами с Вечным огнём в центральной части. Авторы комплекса скульптор Валерий Ненаживин и архитектор А. Сандюк.

Подводная лодка С-56 в 1978 году	Владивосток, День ВМФ, 25 июля 1982 года, на открытии обновлённого мемориального комплекса.	Подводная лодка С-56	Вид на штаб Тихоокеанского флота	Вечный огонь

Стена памяти	Часовня памяти погибших моряков и барельефы	Башня от бронекатера	Корабельное орудие	Пионерам подводного плаванья на Тихоокеанском флоте

Источник

• Владивосток. Из века в век. Путеводитель. Владивосток: Издательство «Дальпресс», 2002. 160 с.

Отрывок, характеризующий Мемориальный комплекс на Корабельной набережной

Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.