Мемориал Хосе Марти

Мемориальный комплекс
Мемориал Хосе Марти Monumento a José Martí
Страна	Куба
Город	Гавана
Строительство	1953—1958 годы

Мемориал Хосе Марти (исп. Monumento a José Martí) — памятник Хосе Марти, национальному герою Кубы, расположенный на северной стороне Площади Революции в районе Ведадо в Гаване. Он состоит из башни в форме звезды, статуи Марти, окруженной шестью колоннами, и садов.

109-метровая башня, разработанная группой архитекторов во главе с Луисом Энрике Варелой, имеет вид пятиконечной звезды, заключенной в серый мрамор с кубинского острова Хувентуд. Окончательный проект был выбран из нескольких заявок, отобранных на серии соревнований, первое из которых состоялось в 1939 году. Эти записи включали в себя версию башни, увенчанную статуей Марти, а также памятник, похожий на Мемориал Линкольна в Вашингтоне, Колумбия, со статуей Марти, сидящего внутри. Четвертый конкурс, проведенный в 1943, привел к выбору проекта архитектора Акилеса Маза и скульптора Хуана Хосе Сикра. Для того, чтобы приступить к строительству памятника, Монсеррат Эрмитаж, который занимал предложенное место, пришлось снести. Различные препятствия на пути приобретения Эрмитажа государством привели к задержкам в сносе и в начале строительных работ, так что к 1952 году — когда Фульхенсио Батиста захватил власть в результате государственного переворота — работы по строительству так и не начались.

Стремясь заручиться поддержкой населения после захвата власти, Батиста форсировал строительство памятника Марти, но вместо проекта, который быль выбран на соревнованиях и занял первое место, он выбрал дизайн, который занял третье место, спроектированный группой архитекторов во главе с Луисом Энрике Варелой, Министром строительных работ в правительстве Батисты и его личным другом. Выбор этого дизайна вызвал что-то вроде общественного резонанса, и в результате проект был изменен, с удалением статуи из верхней части башни, и, вместо этого, с размещением статуи Марти, спроектированной Хуаном Хосеа Сикрой, у подножия башни. Строительство башни началось в 1953 году к 100-летию со дня рождения Хосе Марти. Право на компенсацию для местных жителей вынудило покинуть их свои дома, чтобы освободить место для строительства, и вызвало новые проблемы; их жалобы были рассмотрены молодым Фиделем Кастро. Памятник был окончательно завершен в 1958 году в последние дни диктатуры Батисты.

Выбранный проект включает в себя закрытую смотровую площадку на верхнем этаже, самую высокую точку в Гаване, куда можно подняться на лифте, с которого открывается великолепный вид на город во всех направлениях. Размещенный на первом этаже башни, с которой просматривается весь город, мемориал включает в себя две комнаты с корреспонденцией, письмами и предметами из жизни Хосе Марти и отображает истории, касающиеся его жизни. Третья комната иллюстрирует историю Площади Революции, а четвертая комната используется в качестве галереи современного искусства. В центре башни находится лифт, его стены украшены цитатами Марти. Среди других экспонатов — копия шпаги Симона Боливара, подаренная Фиделю Кастро Уго Чавесом во время его визита на Кубу в 2002 году.

Снаружи, дальше по площади и до фрески Че Гевары на здании Министерства внутренних дел на противоположной стороне, находится 18-метровая белая мраморная статуя Марти, вырезанная на месте Сикрой и окруженная шестью половинчатыми мраморными колоннами. Платформа, на которой расположена статуя, используется как подиум, когда на Площади Революции проходят митинги.

Туристы могут подняться на мемориал и насладиться лучшим панорамным видом на Гавану. Тем не менее, многие туристы жаловались на специальный сбор, который ввели руководители мемориала и который постоянно меняется в зависимости от того, какие сотрудники сидят в билетных кассах. Местные самозванцы знамениты тем, что также снимают сбор с туристов за подъем на ступени мемориала.

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Мемориал Хосе Марти

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.