Менгисту Хайле Мариам

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Менгисту Хайле Мариам
амх. መንግስቱ ኃይለ ማርያም<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
председатель ВВАС
11 февраля 1977 года — 10 сентября 1987 года
Предшественник: Тэфэри Бенти
Преемник: должность упразднена
Президент Эфиопии
10 сентября 1987 года — 21 мая 1991 года
Глава правительства: Фикре Селассие Вогдересс
Хайлу Йимену
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Мелес Зенауи
 
Вероисповедание: отсутствует (атеист)
Рождение: 21 мая 1937 или 1941
Валаитта
Партия: РПЭ (с 1984)
Профессия: военный
 
Военная служба
Звание: подполковник
 
Награды:
В этой статье есть текст, написанный знаками эфиопского алфавита.
Без поддержки эфиопского письма вместо знаков эфиопского алфавита вы будете видеть вопросительные знаки, квадратики или иные символы.

Менги́сту Ха́йле Мариа́м (род. 21 мая 1937 или 1941) — военный и государственный деятель Эфиопии, подполковник (1976). Один из лидеров эфиопской революции. В 1974 году председатель Координационного комитета вооружённых сил, полиции и территориальной армии — руководящего органа революционного движения за ликвидацию феодально-монархического строя в Эфиопии. После свержения монархии в сентябре 1974 года — 1-й заместитель председателя Временного военно-административного совета (ВВАС; «Дерг»), выполнявшего до 1987 года функции коллегиального главы государства. В феврале 1977 года избран председателем ВВАС и его руководящих органов — Центрального и Постоянного комитетов. Являлся также главой Временного военного правительства (с декабря 1976 г.) и главнокомандующим вооружёнными силами. Генеральный секретарь ЦК Рабочей партии Эфиопии (19841991). В 1987—1991 годах — президент и председатель Государственного Совета Эфиопии. С 21 мая 1991 года в эмиграции.

Как руководитель государства ориентировался на построение в Эфиопии социализма. Считается одним из жесточайших правителей XX века[1] (за годы его правления погибли от 200 тысяч до 3 миллионов человек — последняя цифра включает также умерших от голода). Развал экономики, голод и война с сепаратистами в Эритрее привели в 1991 году к его свержению, после чего Хайле Мариам эмигрировал в Зимбабве, где получил политическое убежище. На родине Высший суд Эфиопии заочно приговорил Менгисту Хайле Мариама к пожизненному заключению, а затем к смертной казни.





Биография

Менгисту Хайле Мариам родился 21 мая 1937 или 1941 года в небольшом городке Уоламо в провинции Харари[2], по официальной версии в семье военнослужащего и прислуги (по другим данным, был незаконным сыном капрала и аристократки — сестры министра)[3]. Реальная биография Менгисту практически неизвестна, и потому он остаётся одной из самых загадочных личностей африканского континента[4]. Воспитывался в аристократической семье в Аддис-Абебе[5]. Окончил только начальную школу, но благодаря протекции дяди-министра[3] в 1959 году без аттестата поступил в военную академию Холетта, которую окончил в 1966 году в звании второго лейтенанта; также прослушал курсы переподготовки офицеров в Эфиопии. Служил в императорском дворце начальником материальной части и квартирмейстером. Затем в 1967 году отправился на курсы переподготовки офицеров артиллерийско-технической службы в США, где проходил службу в Форт-Ливенворте (штат Канзас); проучился до 1970 года, получил звание майора. Изучал экономику в Мэрилендском университете и заочно в Аддис-Абебе. Вернувшись на родину, проходил службу в основном в 3-й армейской дивизии, расквартированной в Огадене (под начальством будущего организатора переворота 12 сентября 1974 генерала Амана Андома).[6][7]

12 сентября 1974 года группа военных свергла императора Эфиопии Хайле Селассие I. Молодой офицер Менгисту Хайле Мариам не особенно выделялся среди заговорщиков. Однако вскоре он оказался одним из двенадцати членов Временного военного административного совета (ВВАС, «Дерга»), который взял на себя функции главного органа власти страны. Существует предположение, что этот пост Менгисту получил в награду за то, что в 1975 году организовал убийство свергнутого императора, находившегося под домашним арестом[8] (монарх был задушен подушкой, а его тело выброшено в отхожее место). Менгисту отрицал всякую причастность к смерти Хайле Селассие I, останки которого обнаружили под полом туалета в императорском дворце[9]. Те, кто встречался с Менгисту, говорили, что они иногда замечали на его пальце императорское «кольцо Соломона».[10] В 1995 году в интервью итальянской прессе Менгисту заявил, что убийства Хайле Селассие не было:
«В этом не было нужды. Он был старый, больной и его никто не любил. Я думаю, что он умер естественной смертью»[11].

Во главе государства

17 ноября 1974 года глава ВВАС Аман Андом был смещён со своего поста на генеральной ассамблее «Дерга». До 28 ноября главой ВВАС был Менгисту Хайле Мариам, потом главой стал генерал Тэфэри Бенти, однако всё более ощутимо власть переходила к Менгисту[4].

Население Эфиопии приветствовало свержение монархии. Однако 23 ноября 1974 года положение резко изменилось. В этот день Менгисту Хайле Мариам отдал приказ о казни 59 представителей знати — сторонников императора, среди которых были два бывших премьер-министра, 12 губернаторов провинций, 18 генералов и внук Хайле Селассие I. В ту же ночь преданные Менгисту войска двинулись к дому временного главы государства генерал-лейтенанта Амана Микаэля Андома и убили его в ходе двухчасовой перестрелки с охраной. Народу было объявлено, что «старую аристократию смели одним ударом».

3 февраля 1977 года первый заместитель председателя ВВАС подполковник Менгисту Хайле Мариам устранил своих основных соперников, по некоторым данным лично расстреляв генерала Бенти и 8 его сторонников на заседании «Дерга» из пулемёта[3]. После этого за­нял пост председателя ВВАС. Он объявил, что Эфиопия избрала курс социалисти­ческой ориентации. 4 февраля Менгисту Хайле Мариам, обращаясь к народным массам, сказал, что они получат оружие для защиты завоеваний революции против внутренней оппозиции и что «революция переходит к наступательным действиям». Был выдвинут лозунг «Оружие и демократия — народным массам»[12].

Менгисту Хайле Мариам не торопился разрывать традиционные отношения с Вашингтоном, но США начали сворачивать военные поставки. В этих условиях Мариам сначала сделал ставку на Китай, но возможности Пекина в этот период были ещё крайне ограничены. Тогда Менгисту переориентировался на СССР. В апреле 1977 года были практически свёрнуты все контакты с США, а в мае Менгисту Хайле Мариам прибыл с официальным визитом в Москву.

Красный террор

После революции особую активность проявляли две партии: Эфиопская народно-революционная партия (ЭНРП) и Социалистическое Всеэфиопское движение (СВЭД)[en]. Обе партии были марксистской ориентации, и при тактических различиях ключевая разница между ними состояла в том, что ЭНРП представляла народность амхара, а СВЭД — оромо. В 1975 году между ними происходили постоянные вооружённые стычки[3], причём СВЭД поддерживала Менгисту, ЭНРП же обвиняла Менгисту и Дерг в предательстве революции и в конце концов перешла к террору против функционеров режима: в частности, были убиты профсоюзные деятели Теодорос Бекель и Темеслин Меде; предприняты ряд покушений на лидеров режима и самого Менгисту Хайле Мариама; также террористы ограбили несколько банков, устроили поджоги. После покушения на жизнь Менгисту Хайле Мариама в сентябре 1976 года, во время которого он был ранен, диктатор приказал уничтожить Эфиопскую народно-революционную партию. Хайле Мариам приступил к кампании по подавлению оппозиции, названной позже «Красный террор».

17 апреля 1977 года Менгисту вышел на главную площадь Аддис-Абебы, где призвал народ к борьбе с «врагами революции». Он скандировал «Смерть контрреволюционерам! Смерть ЭНРП!» и при большом скоплении народа разбил о землю шесть бутылок с красной жидкостью, которые символизировали «империализм», «феодализм» и «бюрократический капитализм», заявив: «Так прольётся же кровь врагов революции! Ответим на белый террор красным террором!»[13]. Членов Эфиопской народно-революционной партии казнили прямо на улицах столицы. Подозреваемых в антиправительственной деятельности людей арестовывали и убивали без суда и следствия. Тела многих из них свозились в места массовых захоронений, а иногда их просто выбрасывали на улицу, где их подбирали родные и близкие[14]. СВЭД оказало Менгисту активную поддержку. Однако после казни 11 ноября главного покровителя СВЭД — подполковника Атнафу Аббате — были уничтожены и члены этой организации.[3]

За два последующих года были уничтожены сотни юношей и девушек, в основном студентов, которых расстреливали по первому подозрению в «контрреволюционной деятельности». Чтобы получить тела детей, родители должны были оплатить стоимость пуль, которыми их дети были убиты[15]. Приводятся также данные, что жертвами террора становились и маленькие дети. Генеральный секретарь шведского Фонда спасения детей свидетельствовал в 1977 году[3][16]:

Тысячи детей были убиты в Аддис-Абебе, их тела валялись на улице и становились добычей бродячих гиен… Когда выезжаешь из Аддис-Абебы, на обочине дороги можно видеть груду тел убитых детей в возрасте от 11 до 13 лет.

За коммунистическую риторику и жестокую кампанию «красного террора» Менгисту получил прозвище «Красный Негус»; его также называли «Чёрным Сталиным» и «Мясником из Эфиопии»[17][18]. Считается, что за годы террора в 1970-х1980-х годах погибли более 100 тысяч эфиопов[19]. Международная амнистия полагает, что жертвами «Красного террора» стали не менее 500 тысяч человек[20]. По данным, содержащимся в обвинительном приговоре, диктатор лично отдал приказы о расстреле 2 тысяч человек, включая несколько десятков правительственных чиновников и членов императорской семьи. Ещё 2,5 тысяч невинных людей умерли от пыток.[21] Менгисту отвергал всякие обвинения в геноциде, называя эти события «классовой борьбой»[22]. Во время одного из интервью, находясь в изгнании, он заявил, что красный террор являлся всего лишь «борьбой между двумя различными социальными группами», одна из которых пыталась свергнуть его правительство. Менгисту заявил[23]: «Нам пришлось собрать людей в городские обороны и сельские комитеты обороны, а также в крестьянские объединения для защиты страны». Эфиопский общественный деятель и историк Гетачеу Джига Демексса так описал деятельность Менгисту Хайле Мариама[24]:

Подобно Сталину, Менгисту планомерно уничтожал соратников по революции 1974 года, свергнувших императорскую власть. В отличие от многих других африканских диктаторов, приводивших с собой к власти собственные этно-племенные кланы, Менгисту долгое время не давал никаких преференций своим сородичам из народности амхара. Чистки и репрессии касались представителей всех этносов, без разбора. А однажды ему пришла в голову такая мысль: чтобы трудящиеся не обращали внимания на этнические различия, одеть их всех в одну форму. Форму позаимствовали у Мао: все стали ходить в одинаковой синей одежде.

Война за Огаден

Воспользовавшись тем, что Эфиопия была ослаблена внутриполитическими конфликтами и последствиями террора, президент Сомали Мухаммед Сиад Барре решил отторгнуть от Эфиопии провинцию Огаден, населённую преимущественно этническими сомалийцами. 24 июля 1977 года сомалийская армия без объявления войны при поддержке повстанцев Огадена вторглась на территорию соседнего государства. В ходе успешных боёв сомалийским повстанцам при поддержке сомалийской армии удалось захватить ряд крупных поселений в Огадене. Менгисту Хайле Мариам активно включился в войну. Он объявил всеобщую мобилизацию, в результате которой эфиопская армия выросла с 10 000 до 300 000 человек. Оставление позиций без приказа стало считаться изменой; имели место показательные расстрелы дезертиров. Например, по личному приказу Менгисту были расстреляны командир и политкомиссар пехотной дивизии за несанкционированный отход[25]. Однако только этим эфиопский лидер не ограничился. Менгисту Хайле Мариам часто выезжал на фронт, чтоб подбодрить солдат и поднять боевой дух армии. К осени армия Сомали контролировала весь южный и центральный Огаден. Тяжёлые бои развернулись на подступах к Харэре и Джиджиге. Менгисту даже появился в Джиджиге, чтобы воодушевить её защитников, но стоило ему покинуть город, как осаждённая Джиджига пала. Тогда Менгисту Хайле Мариам обратился к СССР и Кубе с просьбой о помощи.[26]

Москва оказалась в непростой ситуации, поскольку Эфиопия и Сомали являлись странами с социалистической ориентацией. Советский Союз сделал ставку на Эфиопию и прекратил военные поставки Сомали. В ответ Могадишо денонсировал „Договор о дружбе и сотрудничестве“ и изгнал всех советских специалистов из страны, разорвав при этом дипломатические отношения с СССР и Кубой. После этого в Эфиопию хлынул поток военной помощи от стран социалистического лагеря; в страну прибыли кубинские подразделения, а также добровольцы из Южного Йемена. Укомплектованная советской боевой техникой и поддерживаемая кубинскими частями, эфиопская армия вскоре перешла в контрнаступление и к марту 1978 года выбила сомалийцев из страны[27].

Гражданская война

Одной из проблем, с которыми столкнулся Менгисту Хайле Мариам, был эритрейский сепаратизм. В Эритрее, с 1952 года находившейся в составе Эфиопии на правах автономии, действовали по меньшей мере две повстанческие организации, ведущие вооружённую борьбу против центрального эфиопского правительства. В результате соперничества между ними к началу 1980-х годов боевые действия за отделение от Эфиопии продолжал лишь Народный фронт освобождения Эритреи. В 1975 году небольшие вооружённые инциденты в Эритрее переросли в широкомасштабную войну, которая поставила под угрозу существование военного режима. Борьба с эритрейскими повстанцами затруднялась тем, что со второй половины 1970-х годов в Эфиопии появились и другие очаги напряжённости. В 1975 году в провинции Тыграй был создан Народный фронт освобождения Тыграя (НФОТ), вскоре начавший партизанскую войну. Целью этого восстания было установление в стране „более демократического“ правительства и выдворение с территории Эфиопии всех иностранных баз[28]. Помимо них на борьбу с Аддис-Абебой встали Освободительный Фронт Оромо (ФОО), Национально-освободительный фронт Огадена (НОФО) и Освободительный фронт Афар (ОФА), взявшие курс на борьбу за независимость одноимённых провинций.

В начале 1978 года эфиопская армия перешла в контрнаступление и выбила сомалийскую армию из Огадена, после чего Менгисту бросил все силы против эритрейцев. В мае он направил в этот регион 20 тысяч солдат и приказал захватить столицу провинции — Асмару. К ноябрю пал главный гарнизон восставших, город Кэрэн, но ему так и не удалось покончить с последними раз и навсегда. Тогда Менгисту Хайле Мариам начал жестокую войну против движения за независимость Эритреи, отказываясь вести переговоры с её жителями на том основании, что любая уступка им могла повлечь за собой расчленение Эфиопии. По некоторым данным, только в 1978—1980 годах погибло 80 000 эритрейцев. Война достигла наибольшей интенсивности в первой половине 1980-х годов, когда эфиопская армия предприняла очередные крупные наступательные операции в провинции[29]. В феврале 1982 года Менгисту лично возглавил военную операцию против эритрейских повстанцев под кодовым названием „Красная звезда“, закончившуюся неудачей[30]. Несмотря на значительную военную поддержку со стороны СССР и других стран социалистического блока, уничтожить сепаратистов не удавалось. Война перешла в позиционную фазу, а с 1988 года приняла крайне неблагоприятный для страны характер.

«Построение социализма»

В 1970-х годах Менгисту Хайле Мариам стал последователем идеи марксизма. 20 ноября 1978 года во время своего второго визита в Москву он подписал Договор о дружбе и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Социалистической Эфиопией. Опираясь на помощь СССР, правительство (Дерг) начало радикальную политику перехода страны от феодально-капиталистической к командной плановой экономике. Правительство Менгисту приступило к реализации революционной социалистической программы: началась механизация сельского хозяйства; национализация промышленных предприятий, банков, финансовых и страховых компаний и других секторов экономики привела к ликвидации частного капитала; национализация и перераспределение земли в сельской местности подорвали экономическое положение старой аристократии[31]. Однако ликвидация больших доходов землевладельцев привела к повышению доли трудовых слоёв населения в доходах страны, к улучшению материального положения миллионов людей, особенно в сельских районах. Менгисту Хайле Мариам заявил[32]:

Залогом успешного дальнейшего развития Социалистической Эфиопии служат энергия её 30-миллионного трудолюбивого народа, огромные материальные ресурсы и осуществлённые революционные преобразования. Мы уверены, что наши друзья, и особенно Советский Союз, выступают вместе с нами за создание нового общества.

Политика Дерг вызывала недовольство, особенно среди крестьян, которые начали сокращать посевные площади и укрывать зерно. Для того, чтобы поставить сельское население под эффективный контроль властей, началась «эфиопская коллективизация» — кампания «укрепления деревень». В ходе её осуществления уничтожалась сложившаяся веками хуторская система, население концентрировалось в посёлках, состоявших из нескольких сотен одинаковых домов, строившихся в ряд согласно единому типовому проекту. В течение нескольких лет было переселено 12,2 миллиона крестьян (более 30 % сельского населения). Реализация программ по созданию новых деревень и принудительному переселению крестьян дезорганизовала социальную и экономическую жизнь в эфиопской деревне, а ситуация с продовольствием в стране стала крайне тяжёлой[33]. За 17 лет правления Менгисту Хайле Мариама почти по всем показа­телям экономического роста страна не продвину­лась вперёд.[34]

В 1980 году правительство Менгисту Хайле Мариама начало общенациональную кампанию по ликвидации неграмотности. На то время в стране лишь около 10 % взрослого населения умели читать и писать.[35] В рамках этой программы, в деревнях создаются многочисленные курсы по ликвидации неграмотности, открываются (к 1989 году более 400[36]) районные центры по агротехническому, медицинскому и политическому обучению крестьян, строятся также больницы и школы. В ходе этой кампании к 1984 году уровень грамотного населения достиг 63 %, по другим данным 30 %[37] Если в экономическом плане виднелись серьёзные неудачи и проблемы, то в социальной сфере Дерг добился существенного прогресса. В результате усилий правительства в течение только 1978—1979 годов 50 тысяч человек получили работу[38]. К 1984 году в стране действовало 1850 (в 1974—650) различных больниц и клиник с более чем 16 тысяч человек персонала (в 1974 году — 6,5 тысяч).[39] Оценивая положительные результаты первых лет, газета The Washington Post от 28 декабря 1982 года писала:

Даже противники (революционного) правительства признают, что оно достигло значительного прогресса в различных социальных областях, тогда как при императоре развитие шло черепашьим шагом.[40]

Во времена монархии Эфиопская православная церковь определяла государственную религию и влияла на власть. Возглавив страну, революционное правительство, в дальнейшем под руководством Менгисту Хайле Мариама, начало антирелигиозную кампанию по всей стране. Первым делом церковь отделили от государства. Многие храмы и монастыри были закрыты, их имущество и земли национализированы, многие епископы, священники и монахи подверглись преследованиям, некоторые казнены. Так, в 1979 году был убит патриарх Феофил (Тевофилос), низложенный в 1976 году[41].

Одним из главных приоритетов в следовании марксистско-ленинской политике стало создание правящей партии, на чём настаивал Советский Союз, но которую отвергал сам Менгисту. Многие исследователи считают, что такая позиция эфиопского лидера была обусловлена тем, что в этом он видел угрозу своей власти[5]. Несмотря на это, в декабре 1979 года Менгисту Хайле Мариам объявил о создании комиссии по организации Партии трудящихся Эфиопии (КОПТЭ). По указанию и под контролем военных были созданы ассоциации, объединяющие в своих рядах крестьян, рабочих, горожан, женщин и молодёжь. В сентябре 1984 года КОПТЭ объявила о создании в стране марксистско-ленинской партии, получившей название Рабочая партия Эфиопии (РПЭ)[42], генеральным секретарём которой стал Менгисту. По официальным данным, к 1989 году её численность достигла 50 тысяч человек. Главной задачей, стоявшей перед РПЭ, стало создание новой конституции страны. 22 февраля 1987 года была принята новая конституция страны, провозглашавшую Народно-Демократическую Республику Эфиопию (НДРЭ). Согласно новой конституции вводился пост президента страны, который занял Менгисту Хайле Мариам. Многие исследователи считают эфиопскую конституцию 1987 года подобием советской конституции 1977 года. Однако эфиопская конституция отличается от советской тем, что в ней широкие полномочия были возложены на президента страны и она провозглашала Эфиопию не союзной, а унитарной республикой[42].

Последние годы

В 1984—1985 годах в стране в результате неурожаев разразился сильный голод. Из-за бедственного положения Эфиопии около 8 миллионов человек[43] стали жертвами голода и более 1 миллиона скончались (население страны на то время составляло около 42 миллионов человек[44]). Мир о творящемся в Эфиопии узнал лишь много месяцев спустя: диктатор наложил строжайшее табу на информацию о творившемся в стране гуманитарном кризисе. Вместо того, чтобы бороться с голодом в стране, Мариам потратил большую часть государственных средств на празднование 10-летия прихода к власти Дерг[16].

В условиях тяжёлого экономического кризиса противники режима активизировали военные действия. Совместно с другими менее крупными повстанческими группировками НФОТ создал Революционно-демократический фронт эфиопских народов (РДФЭН), и к 1991 году правительственные войска удерживали лишь ряд крупных городов, Аддис-Абебу и её окрестности. Уже тогда среди армейских сил наметился раскол. В мае 1989 года группа офицеров предприняла неудачную попытку военного переворота, окончившуюся казнью 12 участников заговора. Несмотря на продолжавшуюся жёсткую политику, Менгисту Хайле Мариам утратил контроль над большей частью страны.

Генерал-лейтенант государственной безопасности Кирпиченко, посетивший Эфиопию в качестве главы советской делегации на переговорах с Министерством внутренних дел Эфиопии и встретившийся 1 ноября 1990 с Менгисту Хайле Мариамом, вспоминал следующее[45]:

Вопросы президент ставил прямо: «Что происходит в СССР? Есть ли будущее у советско-эфиопских отношений? На вашу экономическую помощь мы уже не рассчитываем, но просим сохранить хотя бы военную. Без вашей военной помощи мы не сможем успешно вести переговорный процесс с вооружённой оппозицией и наше положение в ближайшие месяцы станет катастрофическим». В конце беседы президент бросил упрёк: «Вы сами ориентировали нас на социалистический путь развития, и вы же сами от нас сейчас отворачиваетесь!»

Свержение

В 1990 году Москва прекратила всякую помощь Эфиопии, после чего Менгисту стал отходить от марксистской политики[46]. Революционно-демократический фронт народов Эфиопии тем временем медленно, но верно сжимал кольцо вокруг Аддис-Абебы. Президент пытался хоть как-то сохранить своё положение. В следующем году по его указанию были закрыты все высшие учебные заведения и все студенты были призваны принять участие в войне за спасение нации. 19 апреля 1991 года Менгисту Хайле Мариам выступил с телеобращением к нации, в котором заявил[47]:

Я не думаю, что наша страна когда-либо сталкивалась с такой проблемой, как та, перед которой мы оказались теперь. Хотя были времена, что предатели наталкивались на слабость людей и своей страны и вызывали разрушение, это всё было для превосходства одних над другими, чтобы получить власть.

После этого телеобращения Хайле Мариам провёл экстренное заседание своего кабинета правительства, во время которого объявил о мобилизации партийных ресурсов, а также всех мужчин от 18 лет и старше. В последние недели президент предпринял попытку вступить в контакт с повстанцами, но безуспешно. Понимая, что он разгромлен, Менгисту Хайле Мариам 21 мая вылетел в соседнюю Кению, а оттуда перебрался в Зимбабве. После этого в столицу Эфиопии Аддис-Абебу вошли отряды РДФЭН.[48] Считается, что Соединённые Штаты помогли Хайле Мариаму бежать из страны. Посольство США в Зимбабве спустя несколько лет заявит, что США на самом деле помогли найти свергнутому президенту безопасное убежище. В заявлении американского посольства было сказано, что тогдашний помощник госсекретаря США Хэнк Коэн принимал участие в переговорах, завершившихся прибытием Менгисту в Зимбабве[20].

В изгнании

Менгисту Хайле Мариам нашёл убежище в Зимбабве, где он был принят президентом Робертом Мугабе в качестве особого гостя. В своём свержении Менгисту винил политику Михаила Горбачёва[23][49], который прекратил оказывать военную помощь Дерг. Находясь в изгнании, эфиопский лидер не мог чувствовать себя в безопасности. 6 ноября 1995 года двое выходцев из Эритреи организовали неудачное покушение на Менгисту Хайле Мариама, когда тот прогуливался недалеко от своего дома[50][51].

Свергнутый президент со своей семьёй поселился на правительственной вилле, обнесённой широкой стеной, которую круглосуточно охраняют полицейские и военные. В редких случаях, когда Менгисту выходит из дома (например, посещает местные торговые центры), те, кто видел его, говорят, что он всегда обут в солдатские ботинки и носит при себе оружие.[52][53]

В 2001 году Менгисту Хайле Мариам и члены его семьи получили в Зимбабве постоянный вид на жительство. Существует версия, что Менгисту является инициатором операции «Мурамбатсвина» по ликвидации трущоб в Зимбабве. Согласно этой версии, Мариам, который якобы исполняет должность тайного советника безопасности, заявил Роберту Мугабе, что положение в пригородах Хараре создаёт угрозу массового восстания против власти, но достоверных подтверждений этому нет.[54].

Трибунал

Все попытки новых властей Эфиопии добиться выдачи бывшего диктатора игнорировались (Зимбабве отказывалось экстрадировать свергнутого президента). Чтобы осудить павший режим, в 1994 году в Аддис-Абебе начался суд над Менгисту Хайле Мариамом (в отсутствие обвиняемого), а также над 76 его соратниками, многие из которых не дожили до вынесения приговора. В качестве вещественных доказательств вины Менгисту были представлены подписанные им смертные приговоры, видеозаписи пыток, а также личные свидетельства очевидцев. Трибунал признал Менгисту Хайле Мариама и 11 его соратников виновными по 211 пунктам обвинения, включавшие массовые репрессии 1970—1980-х гг., убийства, издевательства и пытки политических заключённых, военные преступления, незаконные аресты и незаконную конфискацию собственности.

11 января 2007 года Верховный суд Эфиопии заочно приговорил Менгисту Хайле Мариама к пожизненному заключению[55]. Однако генпрокуратура Эфиопии обжаловала решение суда, и 26 мая 2008 года Верховный суд Эфиопии отменил первоначальный вердикт, приговорив Менгисту Хайле Мариама и 18 его соратников к смертной казни через повешение[56]. Судья трибунала объявил, что вынес подсудимым смертный приговор, поскольку они пытали и убивали тысячи ни в чём неповинных людей, что «равносильно геноциду»[57].

Награды

Напишите отзыв о статье "Менгисту Хайле Мариам"

Примечания

  1. [korrespondent.net/world/474983 Зимбабве предоставила убежище приговорённому к казни экс-лидеру Эфиопии] // korrespondent.net
  2. [fr.encarta.msn.com/encyclopedia_761565650/Mengistu_Hail%C3%A9_Mariam.html Mengistu Hailé Mariam]
  3. 1 2 3 4 5 6 [blackrotbook.narod.ru/pages/31.htm Чёрная книга коммунизма. Ив Сантамария. Афрокоммунизм: Эфиопия, Ангола, Мозамбик]
  4. 1 2 Великие правители XX века. Авторы-составители Островцов А. А., Островцова М. А. — М.: Мартин, 2002. — 480 с.
  5. 1 2 [www.answers.com/topic/mengistu-haile-mariam Political Biography: Mengistu Haile Mariam]
  6. [www.hazit.org.il/front/Bios.html История и Современность]
  7. [www.rian.ru/analytics/20061218/57105386.html Мистический подарок Брежнева]
  8. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=452487 Товарищ Менгисту Хайле Мариам предстал перед судом]
  9. [news.bbc.co.uk/2/hi/africa/1007736.stm BBC News | AFRICA | Haile Selassie laid to rest]
  10. [www.runewsweek.ru/rubrics/?rubric=globus&rid=2092 Старый новый копт]
  11. Буралов А. Откровения красного негуса // «Новое время», — 1995, — № 25, — С. 27
  12. Цыпкин Г. В., Ягья В. С. История Эфиопии в новое и новейшее время. — М.: Наука, 1989. — С. 306. — ISBN 5-02-016620-0, ББК 63.3(6 Эф).
  13. [www.africana.ru/lands/Ethiopia/black-white_lion.htm Africana.ru — Елена Туева — «Чёрно-белый лев»]
  14. [news.bbc.co.uk/hi/russian/international/newsid_7420000/7420465.stm Бывший лидер Эфиопии приговорён к смертной казни]
  15. [www.sokwanele.com/thisiszimbabwe/archives/1003 This is Zimbabwe " Blog Archive « Mengistu Haile Mariam sentenced…]
  16. 1 2 [www.cato.org/pub_display.php?pub_id=9405 Arrest This Man]
  17. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=17418 Казнить заочно]
  18. [www.mengistuhailemariam.blogspot.com/ Mengistu Haile Mariam for Justice]
  19. [www.vremya.ru/print/169287.html Привет товарищу Горбачёву от товарища Менгисту]
  20. 1 2 [news.bbc.co.uk/2/hi/africa/575405.stm US admits helping Mengistu escape BBC]
  21. [web.archive.org/web/20080530234404/www.kommersant.ua/doc.html?DocID=729956&IssueId=35795 Друг Советского Союза признан виновным в геноциде]
  22. [www.gazeta.ru/comments/2008/05/30_a_2739767.shtml Казнь для Бармалея]
  23. 1 2 [news.bbc.co.uk/2/hi/africa/581098.stm Mengistu defends 'Red Terror' ]
  24. [pda.newizv.ru/news/2008-05-28/90823/ Приговор „Африканскому Сталину“]
  25. [www.otvaga2004.narod.ru/publ_w4/015_totalwar.htm Тотальная социалистическая война] (недоступная ссылка с 28-05-2013 (3957 дней) — историякопия)
  26. [rusrev.com/content_p/alex_ogaden.htm Огаден]
  27. [www.onwar.com/aced/data/oscar/ogaden1976.htm The Ogaden War 1977—1978]
  28. [countrystudies.us/ethiopia/127.htm The Tigrayan Movement (Library of Congress)]
  29. [www.geogid.ru/countries/efiopiya/3092.html Страны мира — Эфиопия]
  30. [afriquepluriel.ruwenzori.net/etio-b.htm L’ETHIOPIE DE 1980 A 1997]
  31. [www.britannica.com/eb/article-37710/Ethiopia#419560.hook Socialist Ethiopia]
  32. [geography.su/books/item/f00/s00/z0000008/st005.shtml Эфиопия (Коровиков В. И.)]
  33. [www.africana.ru/lands/Ethiopia/2005-10-20_ethiopia-russia_novopol-ru.htm Возвращение в Африку]
  34. [ru-world.net/2008/01/30/efiopiya-istoriya/ Общие сведения, культура, история стран Мира!] (недоступная ссылка с 28-05-2013 (3957 дней) — историякопия)
  35. [hrono.info/land/1900efio.html Эфиопия в XX веке]
  36. Цыпкин Г. В., Ягья В. С. История Эфиопии в новое и новейшее время. — М.: Наука, 1989. — С. 345. — ISBN 5-02-016620-0, ББК 63.3(6 Эф).
  37. [lcweb2.loc.gov/cgi-bin/query/r?frd/cstdy:@field(DOCID+et0084) Ethiopia]
  38. Агронов Э. А. Современные проблемы и внешняя политика Эфиопии. — М.: Международные отношения, 1982. — С. 83.
  39. Цыпкин Г. В., Ягья В. С. История Эфиопии в новое и новейшее время. — М.: Наука, 1989. — С. 349. — ISBN 5-02-016620-0, ББК 63.3(6 Эф).
  40. Цыпкин Г. В., Ягья В. С. История Эфиопии в новое и новейшее время. — М.: Наука, 1989. — С. 348. — ISBN 5-02-016620-0, ББК 63.3(6 Эф).
  41. [www.rusk.ru/st.php?idar=19284 Церковь на краю земли. Часть 1]
  42. 1 2 [countrystudies.us/ethiopia/ Ethiopia]
  43. [www.sheppardsoftware.com/Africaweb/factfile/africauniquefact31.htm 1984 — 1985 Ethiopian Famine]
  44. [www.country-studies.com/ethiopia/population.html Ethiopia Population]
  45. В. Кирпиченко. Разведка: лица и личности. — М.: Гея, 1998. — С. 203.
  46. [news.bbc.co.uk/2/hi/africa/6171927.stm BBC NEWS | Africa | Profile: Mengistu Haile Mariam]
  47. [www.discoverthenetworks.org/individualProfile.asp?indid=2067 DTN DIRECTORY GROUPS ISSUES FUNDERS INDIVIDUALS MEDIA ACADEMIA …]
  48. [www.krugosvet.ru/articles/65/1006523/1006523a9.htm История Эфиопии] (недоступная ссылка с 28-05-2013 (3957 дней) — историякопия)
  49. [www.bambooweb.com/articles/M/e/Mengistu_Haile_Mariam.html Bambooweb: Mengistu Haile Mariam]
  50. [nl.newsbank.com/nl-search/we/Archives?p_product=MWSB&p_theme=mwsb&p_action=search&p_maxdocs=200&p_topdoc=1&p_text_direct-0=0EB8292478E84B9C&p_field_direct-0=document_id&p_perpage=10&p_sort=YMD_date:D&s_trackval=GooglePM Ex-dictator escapes attack, report says», Milwaukee Journal Sentinel, November 6, 1995.]
  51. [www.mg.co.za/articlePage.aspx?articleid=264747&area=/breaking_news/breaking_news__africa/ «Mengistu 'brains behind Zim clean-up'», ZimDaily (Mail & Guardian Online), February 20, 2006. ]
  52. [www.newsru.com/world/27may2008/mengistu.html Бывший лидер Эфиопии заочно приговорен к смертной казни по обвинению в геноциде]
  53. [www.gazeta.ru/2006/12/12/oa_226340.shtml Эфиопский геноцид]
  54. [www.mg.co.za/articlePage.aspx?articleid=340610&area=/insight/insight__national/ Mengistu must leave, says MDC]
  55. [www.lenta.ru/news/2007/01/11/prison/ Бывший диктатор Эфиопии приговорен к пожизненному заключению]
  56. [www.gazeta.ru/politics/2008/05/26_kz_2735797.shtml «Товарищ Менгисту» приговорен к виселице]
  57. [www.rbc.ru/rbcfreenews.shtml?/20080527013939.shtml Суд Эфиопии приговорил бывшего лидера страны к смертной казни заочно]
  58. Цыпкин Г.В., Ягья В.С. История Эфиопии в новое и новейшее время. — М.: Наука, 1989. — С. 362. — ISBN 5-02-016620-0, ББК 63.3(6 Эф).

Ссылки

Видеоматериалы

  • [www.youtube.com/watch?v=mR2BTfGGGVQ&feature=related Обращение Менгисту Хайле Мариама]
  • [www.youtube.com/watch?v=GuweGoV10Os&feature=related Обращение Менгисту к правительству]
Предшественник:
Тэфэри Бенти
3-й Председатель Дерг

11 февраля 197710 сентября 1987
Преемник:
Должность упразднена
Предшественник:
1-й Президент Эфиопии

10 сентября 198721 мая 1991
Преемник:
Тесфайе Гебре Кидан (и. о.),
Мелес Зенауи

Отрывок, характеризующий Менгисту Хайле Мариам

– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.