Эдисон (Нью-Джерси)
| Тауншип
Эдисон Edison 
Показать/скрыть карты
|
Тауншип Эдисон или просто Эдисон (англ. Edison Township) — тауншип (город) в округе Мидлсекс, Нью-Джерси, США.
Первые поселения европейцев на территории города относятся к 1651 году. Тауншип был образован из частей городов Вудбридж и Пискатэвей 17 марта 1870 под именем Раритан - по имени реки Раритан; 10 ноября 1954 года переименован в Эдисон в честь Томаса Алва Эдисона, чья лаборатория располагалась в районе Менло Парк на территории тауншипа с 1876 по 1887 годы[1]. В настоящее время в бывшей лаборатории располагается мемориальный музей Эдисона.
Население по данным Бюро переписи США на 2010 год 99 967 человек. Входит в состав Нью-Йорк—Северный Нью-Джерси—Лонг-Айленд метрополитенского статистического ареала. На территории тауншипа располагается железнодорожная платформа Эдисон с пригородным сообщением до Нью-Йорка, осуществляемым компанией Нью-Джерси Транзит.
Территория Эдисона со всех сторон окружает город (боро) Метачен.
По версии журнала Деньги в 2006 году Эдисон занимал 28 место среди маленьких городов США по пригодности для жизни, в штате Нью-Джерси — 2.
Напишите отзыв о статье "Эдисон (Нью-Джерси)"
Примечания
- ↑ www.menloparkmuseum.org/thomas-edison-and-menlo-park Thomas Edison and Menlo Park
|
Это заготовка статьи по географии Соединённых Штатов Америки. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эдисон (Нью-Джерси)
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
