Меншикова, Мария Александровна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мария Александровна Меншикова

Художник И. Г. Таннауэр (?), 1727-1728
Дата рождения:

26 декабря 1711(1711-12-26)

Место рождения:

Санкт-Петербург

Дата смерти:

26 декабря 1729(1729-12-26) (18 лет)

Место смерти:

Берёзов

Отец:

Александр Данилович Меншиков

Мать:

Дарья Михайловна Арсеньева

Награды и премии:

(лишена)

Мари́я Алекса́ндровна Ме́ншикова (26 декабря 1711 — 26 декабря 1729) — фрейлина, дочь ближайшего соратника и фаворита Петра I Великого А. Д. Меншикова, невеста императора Петра II.





Биография

Старшая дочь светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова от брака с Дарьей Михайловной Арсеньевой. Родилась, когда её отец был в полной силе своего могущества и власти. Получила хорошее домашнее образование, знала несколько языков, великолепно пела и танцевала. Когда Марии было девять лет, Меншиков стал подыскивать для дочери выгодного жениха.

Сначала им стал Пётр Сапега (1701—1771), сын великого гетмана Литовского, Яна Сапеги. В 1720 году он обратился к Меншикову с предложением заключить брак между их детьми. Сватовство было встречено Меншиковым благосклонно, в свою очередь, Сапега обещал поддерживать притязание Меншикова на герцогскую корону Курляндии. Молодой и знатный жених в 1721 году приехал в Петербург и по приглашению будущего тестя, желавшего узнать его поближе, поселился в великолепном дворце Меншикова. Поскольку невесте едва исполнилось 10 лет, Сапега прожил в Петербурге 5 лет в ожидании брака.

К концу этого периода Пётр Сапега занял видное место при дворе, а после смерти Петра I приобрёл благосклонность императрицы Екатерины I, став одним из её фаворитов. 10 марта 1726 года он получил звание действительного камергера, а 12 марта архиепископ Феофан Прокопович в присутствии всего двора обручил его с Марией Меншиковой. Императрица пожаловала невесте сто тысяч рублей и несколько деревень с угодьями и крестьянами.

На следующий день во дворце Меншикова был торжественный обед и бал. Всё обещало молодым блестящую и счастливую жизнь, Мария была влюблена в жениха, отец давал ей в приданое 700 000 золотых. 15 октября 1726 года Сапега получил орден Александра Невского, а 31 марта 1727 года он и обе дочери Меншикова, Мария и Александра были пожалованы портретами императрицы с бриллиантами, для ношения на андреевских лентах.

Царская невеста

Свадьба Марии с Петром Сапегой откладывалась, Меншиков задумал выдать дочь за наследника престола великого князя Петра Алексеевича. Императрица Екатерина I, обязанная многим Меншикову, была согласна. Она предложила Петру Сапеге в жены свою племянницу, графиню Софью Карловну Скавронскую, их свадьба состоялась уже после её смерти 19 ноября 1727 года. Стоявшие во главе правительства князь Меншиков, граф Головкин, барон Остерман и князь Голицын сочинили для императрицы духовное завещание. В одном из его пунктов говорилось:

…Цесаревнам и администрации вменяется в обязанность стараться о сочетании браком великого князя с княжною Меншиковой.
6 мая 1727 года великий князь Пётр Алексеевич стал императором всероссийским, 12 мая князь Меншиков был сделан генералиссимусом, а 25 мая в присутствии всего двора состоялось обручение Марии Меншиковой и Петра II.

По сведениям П. В. Долгорукова, 11-летний император громко плакал, когда ему сообщили, что его хотят женить. Мария же со своей стороны терпеть не могла своего жениха[1]. Как царская невеста она получила титул императорского высочества. У неё был свой двор, гофмаршалом был назначен её родной дядя Василий Михайлович Арсеньев, у неё были два камергера, четыре камер-юнкера, обер-гофмейстерины, штат фрейлин, пажей и прислуги. На содержание двора отпускалось тридцать четыре тысячи рублей. 27 июня 1727 года князь Меншиков от имени императора пожаловал своим дочерям и их тётке, В. М. Арсеньевой, орден св. Екатерины.

Ссылка

Попытка выдать Марию замуж за Петра II закончилась неудачей. Летом 1727 года Меншиков тяжело заболел. Этим воспользовались его противники, Остерман и князья А. Г. и И. А. Долгорукие, всячески мешали императору общаться с Меншиковым. 4 сентября он с большим трудом добился приёма у Петра II в царской резиденции в Петергофе. Эта встреча, длившаяся не более четверти часа, не оставила сомнений, что над Меншиковым нависла опала. Утром 8 сентября он был заключён под домашней арест, а 11 сентября с семьёй был отправлен в ссылку в своё имение в Раненбург. Меншикова лишили всех чинов и орденов, а документы опечатали. У Марии был отобран обручальный перстень императора и последовало распоряжение:

…Чтобы впредь обрученной невесты, при отправлении службы Божией, не упоминать и о том во все государство отправить указы от Синода.
В апреле 1728 года Меншиков с семьёй был отправлен в ссылку в Сибирь в Берёзов. Мать Марии, княгиня Дарья Михайловна, не выдержала дороги и скончалась на руках своего семейства около Казани. В Берёзове они сначала жили в остроге, а после перебрались в дом, построенный Меншиковым при помощи работников. После роскоши и блеска Петербурга, в Берёзове Мария вела однообразную и томительную жизнь. 12 ноября 1729 года на пятьдесят шестом году жизни Меншиков скончался от апоплексического удара, а 26 декабря, в день своего рождения, от оспы умерла Мария. Многие историки часто сообщают о том, что Мария ушла из жизни раньше отца. За десять дней до её смерти Петр II отдал распоряжение о возвращении детей Меншикова из ссылки.

Есть версия, что вслед за Меншиковыми, в 1728 году в Берёзов приехал князь Фёдор Долгорукий, сын знаменитого В. Л. Долгорукого. Молодой князь давно любил Марию, узнав о её ссылке, он взял заграничный паспорт и под чужим именем приехал в Сибирь. Там они якобы тайно обвенчались, но через год Мария умерла при родах двойни[2]. Её похоронили вместе с детьми в одном гробу. Эти обстоятельства были раскрыты случайно, когда в 1825 году искали могилу Меншикова. После смерти Федора Долгорукого в берёзовскую церковь прислали, по его завещанию, золотой медальон с прядью светло-русых волос. Прядь принадлежала, по всей видимости, Марии Меншиковой.

Напишите отзыв о статье "Меншикова, Мария Александровна"

Примечания

  1. Записки князя Петра Долгорукова. — СПб, 2007. — 604 с.
  2. Д. Мордовцев. Русские женщины нового времени. Биографические очерки из русской истории. — СПб., 1874. — С. 208.

Отрывок, характеризующий Меншикова, Мария Александровна

– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.