Меньков, Пётр Кононович
Пётр Кононович Меньков | |
генерал П. К. Меньков | |
Дата рождения | |
---|---|
Место рождения | |
Дата смерти | |
Место смерти | |
Принадлежность | |
Род войск |
Генеральный штаб |
Звание |
генерал-лейтенант |
Сражения/войны | |
Награды и премии |
Орден Святого Владимира 4-й ст. (1850), Орден Святой Анны 2-й ст. (1854), Золотое оружие «За храбрость» (1855), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1855), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1860), Орден Святой Анны 1-й ст. (1862), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1864), Орден Белого Орла (1870) |
Пётр Ко́нонович Менько́в (1814—1875) — русский генерал, военный журналист и писатель, главный редактор «Военного сборника» и «Русского инвалида».
Родился 2 июня 1814 года в Кашине, образование получил в 1-м кадетском корпусе, 22 апреля 1833 года был выпущен прапорщиком в батарейную № 1 роту 13-ю артиллерийскую бригаду. Затем был произведён в поручики 1-й артиллерийской бригады.
В 1838 году поступил в Военную академию и по окончании её в 1840 году сперва исполнял обязанности офицера Генерального штаба при штабе 4-го пехотного корпуса, а с 1843 года был дивизионным квартирмейстером 7-й пехотной дивизии.
В 1848 году Меньков был назначен в штаб действующей армии в Варшаву, где случай едва не погубил его служебную карьеру: в 1849 году он, по Высочайшему повелению, был арестован и с фельдъегерем отправлен в Санкт-Петербург, в 3-е отделение Собственной Его Величества канцелярии. Поводом к аресту послужило нахождение в бумагах одного знакомого Менькова рукописей последнего с откровенными отзывами о русской армии и современном политическом положении; Менькова обвинили в вольнодумстве. Однако ему удалось оправдаться, он был возвращён в Варшаву и командирован в корпус, назначенный для участия в военных действиях против венгров. За боевые отличия в Венгрии Меньков в конце 1849 года получил чин подполковника и в следующем году орден св. Владимира 4-й степени с бантом.
По окончании войны Паскевич поручил Менькову составить описание венгерского похода, что и было им исполнено по указаниям и под руководством самого фельдмаршала. В 1850 году труд этот под заглавием «Описание военных действий русских войск против венгерских мятежников в 1849 году» был представлен императору Николаю I, по его повелению переведён генерал-адъютантом Ливеном на немецкий язык и напечатан в Берлине.
В 1853 году, одновременно с занятием русскими войсками Дунайских княжеств, Меньков был назначен в распоряжение командующего войсками Южной армии князя М. Д. Горчакова и за отличие при переправе через Дунай у Браилова был произведён в полковники, а за отличие при осаде Силистрии награждён орденом св. Анны 2-й степени с мечами.
С Горчаковым же Меньков отправился в феврале 1855 года в Севастополь, где провёл 6 месяцев осады, причём 9 мая на 4-м бастионе был контужен в подбородок и шею. Также он участвовал в сражении на Чёрной речке. За боевые отличия в Севастополе Меньков 26 мая получил золотую полусаблю с надписью «За храбрость». Свои очерки из эпохи Севастопольской обороны Меньков помещал в «Русском инвалиде» за подписью «Пётр Кашин»; некоторые из них вошли как отдельные эпизоды в сборники Погосского или были напечатаны Н. Ф. Дубровиным в его книге «349-дневная защита Севастополя» (СПб., 1872). 26 ноября 1855 года Меньков за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 9679 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).
По окончании Восточной войны Меньков был назначен начальником штаба 2-го пехотного корпуса, но в 1857 году, из-за обострённых отношений с начальником штаба 1-й армии генерал-адъютантом П. Е. Коцебу, был отчислен от этой должности и назначен в распоряжение генерал-квартирмейстера Главного штаба.
В 1859 году Меньков был назначен главным редактором журнала «Военный сборник», а впоследствии и газеты «Русский инвалид». В этой должности он пробыл до 1872 года, когда был назначен членом Военно-учёного и Военно-учебного комитетов. Время пребывания Менькова в должности главного редактора русских официальных военных изданий является одним из наиболее видных периодов его деятельности; он был ревностным и убеждённым сторонником реформаторской деятельности Д. А. Милютина и в качестве журналиста умело подготовлял общество к военным реформам 1860-х годов и объяснял армии их значение, отводя очень много места обсуждению всех проектированных мероприятий. При нём оба эти органа были живыми, интересными периодическими изданиями и сыграли громадную роль в деле российского военного развития. На должности главного редактора ведущих российских военных изданий Меньков 17 апреля 1860 года был произведён в генерал-майоры и 16 апреля 1867 года получил чин генерал-лейтенанта.
Среди прочих наград Меньков имел ордена:
- Орден Святого Станислава 1-й степени (1860)
- Орден Святой Анны 1-й степени с мечами (1862)
- Орден Святого Владимира 2-й степени с мечами (1864)
- Орден Белого Орла (1870)
Скончался Меньков 9 октября 1875 года (по ошибочным данным «Ежегодника русской армии» — 19 октября) в Санкт-Петербурге, похоронен на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря.
В своем завещании Меньков оставил капитал в 15 тысяч рублей музею Севастопольской обороны для учреждения при нём приюта для инвалидов-севастопольцев и школы для их детей. Приют и школа были открыты в 1887 году, и им присвоено наименование Меньковских.
После Менькова остались очень интересные и важные в историческом отношении записки, ведённые им с 1833 года, завещанные им также Севастопольскому музею. Записки эти изданы в 1898 году в трёх томах, под редакцией А. М. Зайончковского, но с некоторыми пропусками. Первый том озаглавлен «Дунай и немцы (1853—1855)», втором том — «Дневник (1833—1875)»; в третьем томе собраны статьи Менькова военно-исторического характера, из которых наиболее значительны: «Фрейтаг», «Севастопольские речи», «Материалы, относящиеся к Венгерской войне 1849 года» и «Материалы к польскому восстанию 1863—64 гг.». В оставленном им литературном наследстве Меньков является крайне внимательным и глубоко анализирующим наблюдателем всего им виденного и слышанного, — а по своему служебному положению он видел и знал весьма многое, — весьма остроумным рассказчиком и горячим, просвещённым русским патриотом в лучшем значении этого слова.
Источники
- Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
- Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
- Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882
- Ежегодник русской армии за 1877 год. Часть II. СПб., 1877
- Исмаилов Э. Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М., 2007
- Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 августа. СПб., 1872
- Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
- Меньков, Петр Кононович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Напишите отзыв о статье "Меньков, Пётр Кононович"
Отрывок, характеризующий Меньков, Пётр Кононович
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
- Родившиеся 2 июня
- Родившиеся в 1814 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Кашине
- Умершие 9 октября
- Умершие в 1875 году
- Умершие в Санкт-Петербурге
- Выпускники Первого кадетского корпуса
- Генерал-лейтенанты (Российская империя)
- Журналисты Российской империи
- Писатели Российской империи
- Участники Крымской войны
- Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Кавалеры ордена Святого Владимира 2 степени
- Кавалеры ордена Святого Станислава 1 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 2 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 1 степени
- Кавалеры ордена Белого орла (Российская империя)
- Кавалеры золотого оружия «За храбрость»
- Похороненные на Новодевичьем кладбище (Санкт-Петербург)