Меньшиков, Олег Евгеньевич
Поделись знанием:
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
| Олег Меньшиков | ||||||||
 Олег Меньшиков на 63-м Каннском международном кинофестивале, май 2010 года | ||||||||
| Имя при рождении: |
Олег Евгеньевич Меньшиков | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | ||||||||
| Профессия: | ||||||||
| Награды: |
Театральные награды:
| |||||||
Оле́г Евге́ньевич Ме́ньшиков (род. 8 ноября 1960 года, Серпухов, Московская область, РСФСР, СССР) — советский и российский актёр театра и кино, театральный режиссёр, Народный артист России (2003)[1]. Трижды лауреат Государственной премии России (1995, 1997, 1999)[2][3][4]. Художественный руководитель и директор Московского драматического театра имени М. Н. Ермоловой с 2012 года[5].
Содержание
Биография
Олег Меньшиков родился 8 ноября 1960 года в городе Серпухове Московской области в семье Евгения Яковлевича Меньшикова (род. 1934) — военного инженера и врача-невропатолога Елены Иннокентьевны Меньшиковой (род. 1933)[6][7].
После окончания общеобразовательной и музыкальной школ (1977 год) поступил в Высшее театральное училище имени М. С. Щепкина, на курс Владимира Монахова.
Дебют в кино состоялся в 1980 году в картине Сурена Шахбазяна «Жду и надеюсь». Затем последовали фильмы «Родня» Никиты Михалкова и «Полёты во сне и наяву» Романа Балаяна, где Олег Меньшиков обратил на себя внимание даже в эпизодических ролях.
Учась на последнем курсе Театрального училища был приглашён Михаилом Козаковым на роль Костика в картине «Покровские ворота». На экран этот фильм вышел в 1982 году и именно эта роль принесла актёру популярность и любовь зрителей.
После роли Костика последовал ряд разноплановых ролей, в том числе в фильмах «Капитан Фракасс» (1984), «Володя большой, Володя маленький» (1985), «Мой любимый клоун» (1986), «Моонзунд» (1987). Роль в последнем принесла актёру Серебряную медаль им. А.П. Довженко.
После окончания театрального училища в 1981 году поступил в Малый театр. Через год был призван в Советскую армию и проходил службу в Центральном академическом театре Советской армии. Одна из самых ярких ролей сыгранных им в этом театре это роль Ганечки в спектакле по роману Фёдора Михайловича Достоевского «Идиот».
В 1985 году Меньшиков перешёл в труппу театра имени Ермоловой, где проработал до 1989 года, где наиболее заметными ролями стали роли в спектаклях «Спортивные сцены 1981 года» и «Второй год свободы», (реж. Валерий Фокин).
За роль римского императора Калигулы в одноимённом легендарном спектакле Петра Фоменко, поставленном в 1990 году, получил премию и диплом Фестиваля «Московские сезоны».
Став свободным актёром, в 1991 году сыграл роль Сергея Есенина в спектакле «Когда она танцевала» Лондонского театра «Глобус», с Ванессой Редгрейв в роли Айседоры Дункан. В 1992 году был удостоен за эту роль премии имени Лоуренса Оливье Британской Академии искусств. Затем там же актёр участвовал в спектакле по Н.В. Гоголю «Игроки» в роли Ихарева.
Следующей театральной ролью, также имевшей большой успех, стала роль великого русского танцовщика Вацлава Нижинского в спектакле «Нижинский» (1993 год, антреприза «Богис»), где он также выступил и в качестве режиссёра. А годом позже он снова играл Есенина в спектакле «Когда она танцевала», но уже в постановке парижского Комеди Франсез на Елисейских полях.
Продолжая сниматься в кино, сыграв главную роль в фильме Александра Хвана «Дюба-дюба» (1992), Олег Меньшиков в 1994 году снялся в фильме Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем». Роль в фильме-лауреате американской премии «Оскар» (1994) стала одной из самый ярких в творческой биографии актёра и принесла ему несколько премий.
Следующая роль в фильме режиссёра Сергея Бодрова-старшего «Кавказский пленник» (1996) была также отмечена наградами.
В 1998 году вновь снялся у Никиты Михалкова в фильме «Сибирский цирюльник», за работу в котором удостоился Государственной премии России.
В 1995 году организовал антрепризу «Театральное товарищество 814», где в качестве постановщика и актёра создал спектакли «Горе от ума» (1995), «Кухня» (2000), «Игроки» (2001) и сыграл главную роль в постановке Кирилла Серебренникова «Демон» (2003).
В 2001 году учредил премию для российских театральных критиков - «Лучший критик сезона» имени А. Кугеля, в жюри которой входят актёры и режиссёры Москвы, Петербурга, Воронежа.
Входит в постоянный состав независимого жюри премии в области литературы и искусства «Триумф».
В 2005 году состоялась свадьба с актрисой Анастасией Черновой.[8]Детей нет .
В начале 2008 года поставил свой первый моноспектакль «1900» на сцене Театра им. Моссовета в рамках фестиваля «Черешневый лес».
На фестивале «Черешневый лес» (2011 год) прошла презентация духового оркестра Олега Меньшикова (главный дирижёр — Денис Виноградов)[9].
С 4 апреля 2012 года назначен художественным руководителем драматического Театра им. Ермоловой[10][11].
Играет на фортепиано, скрипке, гитаре.
Театральные работы
Центральный театр Советской Армии
- 1981 — «Часы без стрелок», по повести Б. Л. Рахманина. Режиссёры: Ю. И. Ерёмин, Н. Петрова — Васюков[12]
- 1981 — «Лес» А. Н. Островского. Режиссёр: В. Я. Мотыль — Алексей Буланов
- 1983 — «Идиот» по роману Ф. М. Достоевского. Режиссёр: Ю. И. Ерёмин — Ганя Иволгин[13][14]
- 1985 — «Рядовые» А. А. Дударева. Режиссёр: Ю. И. Ерёмин — Лёнька-«Одуванчик»[15][16]
Московский драматический театр им. М. Н. Ермоловой
- 1985 — «Говори!», инсценировка А.Буравского по очеркам В. В. Овечкина «Районные будни». Режиссёр: В. В. Фокин — Секретарь
- 1986 — «Спортивные сцены 1981 года» по пьесе Э. С. Радзинского. Режиссёр: В. В. Фокин — Серёжа[17]
- 1988 — «Второй год свободы» по пьесе А. М. Буравского. Режиссёр: В. В. Фокин — Робеспьер[18][19][20]
Театр имени Моссовета
- 1990 — «Калигула» по пьесе Альбера Камю. Режиссёр: П. Н. Фоменко — Калигула[21]
Прочие театральные проекты
- 1991 — «Когда она танцевала», по пьесе Мартина Шермана. Режиссёр: Роберт Алан Акерман — Сергей Есенин (Театр «Глобус», Лондон) Премия имени Лоуренса Оливье Британской Академии театральных искусств, — «за выдающееся исполнение роли второго плана», 1992[22]
- 1992 — «Игроки» Н. В. Гоголя. Режиссёр: Далия Ибелгауптайте — Ихарев (Театр «Трайсекл», Лондон)[23]
- 1993 — «N» / «Нижинский», по дневникам В.Нижинского, автор драматургической основы А. А. Бурыкин — Нижинский (Театральное агентство «БОГИС»)[24]
- 1994 — «Когда она танцевала», по пьесе Мартина Шермана. Режиссёр: Патрис Кербра — Сергей Есенин (Театр Комедии на Елисейских Полях, Париж)[25]
- 2008 — «1900» моноспектакль по повести Алессандро Барикко. Режиссёры: О.Меньшиков и др. («Театральное товарищество О.Меньшикова») — Трубач, друг Новеченто[26][27][28]
Театральное товарищество 814
- 1998 — «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Режиссёр: Олег Меньшиков — Чацкий[29][30]
- 2000 — «Кухня», по пьесе М. А. Курочкина. Режиссёр: Олег Меньшиков — Гюнтер[31]
- 2001 — «Игроки» Н. В. Гоголя. Режиссёр: Олег Меньшиков — Утешительный[32]
Режиссёрские работы в театре
- 1998 — «Горе от ума», по пьесе Александра Грибоедова / «Театральное товарищество 814»[33]
- 2000 — «Кухня», по пьесе Максима Курочкина / «Театральное товарищество 814»[34][35]
- 2001 — «Игроки», по пьесе Н. В. Гоголя / «Театральное товарищество 814»
- 2008 — «1900», моноспектакль по повести Алессандро Барикко[36], реж. О.Меньшиков и др. / «Театральное товарищество О. Меньшикова»[37]
- 2011 — «Оркестр мечты. Медь» / Театр Ермоловой[38]
- 2016 — «Счастливчики» по пьесе Extasy rave Констанции Денниг в переводе и сценической редакции Валерия Печейкина / Театр Ермоловой[39]
Фильмография
- 1980 — Жду и надеюсь — Шурка Домок
- 1981 — Родня — Кирилл
- 1982 — Покровские ворота — Константин Ромин
- 1982 — Полёты во сне и наяву — друг Алисы
- 1983 — Поцелуй — Мерзляков, поручик
- 1984 — Полоса препятствий — Владимир Межиров
- 1984 — Капитан Фракасс — барон де Сигоньяк
- 1985 — Володя большой, Володя маленький — Владимир Салимович (Володя маленький), военный врач
- 1986 — Мой любимый клоун — Сергей Синицын, клоун
- 1986 — По главной улице с оркестром — Корольков Ф. С.
- 1986 — Михайло Ломоносов — Дмитрий Виноградов
- 1987 — Моонзунд — Сергей Николаевич Артеньев, старший лейтенант
- 1988 — Брызги шампанского — Сергей
- 1989 — Жизнь по лимиту — Миша
- 1989 — Лестница — Владимир Пирошников
- 1990 — Яма — Василий Васильевич Лихонин, адвокат
- 1992 — Дюба-дюба — Андрей Плетнёв
- 1994 — Утомлённые солнцем — Дмитрий Арсентьев (Митя), сотрудник НКВД
- 1996 — Кавказский пленник — Саня «Слай»
- 1998 — Сибирский цирюльник — Андрей Толстой, юнкер
- 1999 — Восток-Запад — Алексей Головин
- 1999 — Мама — Лёнчик
- 2003 — Главный подозреваемый 6: Последний свидетель / Prime Suspect 6: The Last Witness — Милан Лукич
- 2005 — Статский советник — Эраст Фандорин
- 2006 — Золотой телёнок — Остап Бендер
- 2006 — Доктор Живаго — Юрий Живаго
- 2010 — Утомлённые солнцем 2: Предстояние — Дмитрий Арсентьев (Митя), полковник НКВД
- 2010 — О чём говорят мужчины — камео
- 2011 — Утомлённые солнцем 2: Цитадель — Дмитрий Арсентьев (Митя), полковник НКВД
- 2011 — Утомлённые солнцем 2 (телеверсия) — Дмитрий Арсентьев (Митя), полковник НКВД
- 2013 — Легенда № 17 — Анатолий Тарасов
- 2017 — Притяжение — полковник генштаба
Озвучивание
- 1984 — Расставания — шофёр Вениамин Черепанов
- 1985 — Одиночное плавание — Данилов, матрос
- 1985 — Поезд вне расписания — Влад
- 1986 — Легенда о Сальери — Моцарт
- 1987 — Гардемарины, вперёд! — Александр Белов, гардемарин
- 1988 — Дорогая Елена Сергеевна — Володя
- 2011 — Документальный фильм об Андрее Миронове — голос за кадром
- 2014 — Случайный доступ — Шекхар (русский дубляж)
Признания и награды
- Указом Президента РФ награждён орденом Почёта (8 ноября 2010)[40] — за большой вклад в развитие отечественного кинематографического искусства и многолетнюю творческую деятельность.
Кино
- За роль в фильме «Моонзунд» (1987 год) — Серебряная медаль имени А. П. Довженко;
- За роль в фильме «Утомлённые солнцем» (1994 год) — Государственная премия России 1995 года[2];
- «Зелёное яблоко — Золотой листок» — профессиональная премия за лучшую мужскую роль;
- Приз Кинопрессы — лучшему актёру года;
- За роль в фильме «Кавказский пленник» (1996 год) — Государственная премия России 1997 года[3];
- Гран-при фестиваля «Кинотавр» за лучшую мужскую роль;
- Профессиональная кинематографическая премия «Ника» 1997 года за лучшую мужскую роль («Кавказский пленник»);
- Приз за лучшую мужскую роль на международном кинофестивале «Балтийская жемчужина» — 1997 год («Кавказский пленник»);
- Российская независимая премия «Триумф» — за выдающийся вклад в отечественную культуру (1996 год);
- Приз «Золотой Овен» по итогам года — «Универсальному актёру — лидеру кинематографического поколения» (1996 год).
- За роль в фильме «Сибирский цирюльник» (1999 год) — Государственная премия России 1999 года[4].
Театр
- За роль в спектакле «Калигула» (1990 год) — премия и диплом Фестиваля «Московские сезоны»;
- За роль в спектакле «Когда она танцевала» (1991 год) — премия Британской Академии Театральных Искусств имени Лоуренса Оливье за 1992 год.
- За роль в спектакле «N» (1993 год) — театральная премия «Хрустальная роза Виктора Розова».
- В 2003 году за большие заслуги в области искусства Указом Президента Российской Федерации Олегу Меньшикову присвоено почётное звание «Народный артист Российской Федерации»[41].
- В 2003 году Олег Меньшиков получил одну из главных французских наград в области искусства — правительственный орден «Академические пальмы».
- За театральный проект «Тысяча девятисотый» — ежегодная театральная премия «Московского комсомольца» за 2008 год в номинации «мэтры»[42].
Напишите отзыв о статье "Меньшиков, Олег Евгеньевич"
Примечания
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?754895 УКАЗ Президента РФ от 05.06.2003 N 621 «О НАГРАЖДЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННЫМИ НАГРАДАМИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»]
- ↑ 1 2 Указ Президента РФ от 27.05.1996 № 779
- ↑ 1 2 Указ Президента РФ от 6.06.1998 № 657
- ↑ 1 2 Указ Президента РФ от 9.06.2000 № 1085
- ↑ [www.ria.ru/culture/20120404/617795199.html Олег Меньшиков станет худруком театра им. Ермоловой]
- ↑ [www.peoples.ru/art/cinema/actor/menshikov/ Люди. Олег Меньшиков]
- ↑ [www.km.ru/news/menshikov_1/dossier KM.RU Олег Меньшиков]
- ↑ [gloriamundi.ru/dossier/oleg_mentchikov/about_author.html Главные светские новости, знаменитости на Glomu.ru // Олег Меньшиков]
- ↑ [www.rg.ru/2011/05/20/menshikov-orkestr-site.html Человек играет на трубе]
- ↑ [itar-tass.com/kultura/531470 Олег Меньшиков назначен худруком московского драматического театра имени М. Н. Ермоловой]
- ↑ [www.gazeta.ru/culture/2012/04/04/a_4122537.shtml Меньшиков продолжит традиции имени Ермоловой]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/chs/chs_photo_archive.html фото спектакль «Часы без стрелок»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/id/id.html пресса спектакль «Идиот»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/id/id_photo_archive.html фото спектакль «Идиот»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/r/r_photo.html фото спектакль «Рядовые»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/r/r_photo_archive.html фото спектакль «Рядовые»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/ss_1981/ss_1981.html пресса спектакль «Спортивные сцены 1981 года»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/vgs/rob.html программка спектакль «Второй год свободы»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/vgs/vgs_010688.html резензия спектакль «Второй год свободы»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/vgs/rob_photo.html фото спектакль «Второй год свободы»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/kl/kl.html программка, пресса спектакль «Калигула»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/kot/kot.html пресса спектакля «Когда она танцевала»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/ig_eng/ig_eng.html пресса спектакля «Игроки»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/nizh/nizh.html пресса спектакля «N» / «Нижинский»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/kot_f/kot_f.html программка спектакля «Когда она танцевала»]
- ↑ [www.smotr.ru/2007/2007_1900.htm пресса спектакля «1900»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/1900/1900.html пресса спектакля «1900»]
- ↑ [phil2.ru/2008/12/12/1900-и-novecento-рецензия-на-спектакль/ рецензия на спектакль «1900»]
- ↑ [www.smotr.ru/proect/te814.htm программка спектакля «Горе от ума»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/gore/gore.html пресса спектакль «Горе от ума»]
- ↑ [www.smotr.ru/rez/814_kuh/main.htm пресса спектакль «Кухня»]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/ig/ig.html пресса спектакля «Игроки»]
- ↑ [www.smotr.ru/proect/te814.htm Театральное товарищество 814]
- ↑ [www.smotr.ru/rez/814_kuh/main.htm Театральное товарищество 814. Кухня. Рецензии на спектакль]
- ↑ [www.smotr.ru/proect/te814_kuh.htm Театральное товарищество 814. Кухня. Пресс-релиз]
- ↑ [www.lib.ru/INPROZ/BARIKKO/novecento.txt Алессандро Барикко. Новеченто (1900-й)]
- ↑ [www.menshikov.ru/theatre/1900/1900.html Олег Меньшиков - творчество, биография, рецензии, фотографии, новости. Сайт поклонников и для поклонников]
- ↑ [www.ermolova.ru/repertoire/view/8/ Оркестр мечты. Медь]. Московский драматический театр имени М. Н. Ермоловой. Проверено 16 января 2016.
- ↑ [www.ermolova.ru/afisha/view/62/ Счастливчики]. Московский драматический театр имени М. Н. Ермоловой. Проверено 16 января 2016.
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;1526161 Указа Президента РФ от 08.11.2010 № 1385]
- ↑ [www.dotsmedia.ru/news/2003/inform/12/24_govnagradi_ruskino.html www.dotsmedia.ru]
- ↑ [www.tvkultura.ru/news.html?id=270830&cid=178 Вручение ежегодной театральной премии «Московского комсомольца»]
Литература
- Лындина Э. Олег Меньшиков. М.: Панорама, 1999. — 496 с. — ISBN 5-85220-441-2 («Мир кино») [magazines.russ.ru/october/2000/11/panorama04.html — рецензия]; переиздания: М.: Алгоритм, 2002. — 320 с. — ISBN 5-9265-0052-4; М.: . Эксмо, 2002. — 512 с. — ISBN 5-699-00975-2; 2005 — ISBN 5-699-09300-1
Ссылки
- [www.menshikovoleg.ru/ Официальный сайт Олега Меньшикова]
- [www.menshikov.ru/news.html Неофициальный сайт Олега Меньшикова]
- Олег Меньшиков (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/MENSHIKOV_OLEG_EVGENEVICH.html Олег Меньшиков] // Энциклопедия «Кругосвет».
|
|||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Меньшиков, Олег Евгеньевич
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Серпухове
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры России
- Театральные режиссёры по алфавиту
- Театральные режиссёры России
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Академических пальм
- Народные артисты Российской Федерации
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты премии имени Лоуренса Оливье
- Лауреаты премии «Золотой овен»
- Лауреаты Государственной премии РФ в области литературы и искусства
- Лауреаты премии «Ника»
- Выпускники Театрального училища им. М. Щепкина
- Актёры и актрисы Центрального академического театра Российской армии
- Актёры театра России
- Директора театров Москвы
- Персоналии:Московский драматический театр им. М. Н. Ермоловой
