Меотская культура

Меотская археологическая культура — археологическая культура раннего железного века и перехода от бронзы к железу, была распространена на восточном и юго-восточном побережьях Азовского моря в 1 тысячелетии до н. э., а также на побережье Чёрного моря вплоть до Абхазии (охватывающая современные территории Кубани, Адыгеи, Абхазии и частично Дона). Носителями культуры были древние меоты.

Общие данные

Культура существовала примерно с IX до н. э. по II в. н. э., окончательно сформировалась к VIII веку до н. э. Основа хозяйства прикубанских меотов — земледелие (пшеница, ячмень и просо), у меотов Приазовья и Причерноморья — рыболовство. Также большое значение имело скотоводство — разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней и лошадей. Меоты имели ремесленное производство, металлургию, их керамика пользовалась спросом у соседних оседлых и кочевых племён.

Находясь на торговых путях из античного мира к скифо-сарматским номадам, меоты охотно покупали и перепродавали античные товары.

Указатели по меотской культуре

Этнос и субэтносы — см. Меоты | Синды | Дандарии | Досхи | Тореаты | Обидиакены | Аррехи

Цари, правители — см. Гекатей | Тиргатао | Олфак

Городища — см. Тенгинское | ‎Елизаветинское | Мертвый редант | Чумяный редант | Ново-Джерелиевское городище | Семибратнее городище | Старо-Корсунское | Воронежское | Ладожское | Кавказское | Краснодарское | Пашковское| Гюэнос (в Абхазии)

Святилища — см. Тенгинские | Меотское святилище в Абхазии

Курганы — Ульские | Карагодеуашх | Келермесские | ст. Костромская

Могильники — см. Усть-Лабинский | Пашковский | Елизаветинский | Шенджийский | Ново-Вочепшийский | Тахтамукайский | Псекупский | Кочипэ | Черноклен Чишхо | Фарс

Иные артефакты — см. Меч меотский| Монеты Синдики

Исследователи — см. Н. В. Веселовский | В. А. Городцов | В. Р. Эрлих | Н. В. Анфимов | А. М. Лесков | М. В. Покровский | И. С. Каменецкий | А. М. Ждановский | И. И. Марченко

Периодизация по артефактам

В результате исследования, проведенного методом П.Рейнеке — М. Б. Щукина на основе двухсот наборов инвентаря из вышеуказанных меотских могильников, получены 5 кластеров с последовательно сменявшимися наборами, которые позволяют сделать вывод о соответствующих 5-ти периодах культуры:

• 1-й — период «киммерийского влияния», датируется IX — первой пол. VII в. до н. э. Характеризуется погребениями с бронзовым и биметаллическим оружием, двукольчатыми и стремечковидными удилами, бронзовым трехдырчатыми «трубчатыми» и «лопастными» псалиями, лепными ковшами и мисками, с боковой петлевидной ручкой.
• 2-й — период «раннескифские влияния», датируется второй пол. VII—V вв. до н. э. Погребения с раннескифским оружием сочетаются с лепными чарками, корчагами, глубокими мисками.
• 3-й — период «античного влияния», датируется IV в. до н. э.. Характеризуется широким распространением кружальной керамики, мечей без перекрестия, железных втульчатых наконечников стрел, крупных дисковидных зеркал без ручки, мощным выплеском античной амфорной тары.
• 4-й — период «сарматского влияния», датируется III — первой пол. I вв. до н. э. Вещи имеют многочисленные кружальные формы, обычно подражающие античным образцам (канфарам и скифосам): наборы дротиков с ланцетовидным пером, мечи с серповидным навершием без перекрестия и т. д.
• 5-й — период «появления импорта из Китая и Рима», датируется второй пол. I в. до н. э. — II в. н. э.. Характеризуется распространением кружальной плоскодонной посуды, оружия и зеркал средне- и позднесарматских типов, фибул, украшений из египетского фаянса, стеклянных чаш и скифосов, китайского и римского импорта.

О меотской культуре в Абхазии

Находки, характерные для периода «раннескифские влияния», встречаются в предгорных памятниках протомеотской группы, а именно в могильнике Фарс/Клады. Обоснован вывод о том, что Бзыбская Абхазия являлась ретранслятором закавказской традиции обработки черного металла на Северо-Западный Кавказ. Позже меотская культура проявилась достаточно отчетливо, об этом свидетельствуют находки меотских мечей в Гуадиху (Сухумская гора, Алексеевское ущелье) и деталей узды, выполненных в меотском («прикубанском») зверином стиле в Агудзера (Алексеевское ущелье, устье р. Келасур). Весьма убедительны конские жертвоприношения по меотскому обряду, с вещами в меотском («кубанском») зверином стиле на городище Гюэнос (Эрлих, 2002) и поселении Ахул-абаа на окраине Сухума (Воронов, 1991). Все эти данные позволяют сказать о прямом присутствии носителей меотской культуры в Западном Закавказье в то время.

Виды меотских святилищ

Эрлих выделяет четыре основных вида меотских святилищ, для большинства которых характерны конские жертвоприношения, а именно:

• 1. Скопление (бессистемное расположение) жертвенных вещей, костей животных без какой-либо деревянной конструкции под небольшой насыпью. Эталонные — Уляп, курган 4, Воронежские курганы 17 и 18. Аналоги — могильники Ленинхабль, Ястребовский, Холмский могильник.
• 2. Конские жертвоприношения (целые костяки, черепа коней или только уздечка) (бессистемное расположение) без деревянной конструкции под небольшой насыпью. Эталонные — Говердовские курганы 6,7,9; курган 14 Уляпа. Аналоги — Пшиш I.
• 3. Жертвоприношения совершаются в определенной системе, конские костяки или черепа лошадей выкладываются по кругу или полукольцом вокруг жертвенника. Вероятнее всего, это раннескифское время. Эталонные — Уляп, курганы 8 и 9, курган 19 у ст. Воронежской, Кужорский курган. Аналоги — Келермесские курганы 23, 29.
• 4. Деревянные конструкции — шатры или полушатры, оградки предскифского и раннескифского времени. Эталонные — Уляп, курганы 2 и 5, Начерзий курган 30, Ульские курганы 1 (1898 г.) и 10 (1982 г.), Тенгинские курганы 1 и 2. Аналоги — курган Уашхиту I, I-ый Разменный курган у ст. Костромской.

Проблемы

1-я проблема — очень часто меотские памятники и артефакты ошибочно выдаются за скифские и даже сарматские. Профессор Н. В. Анфимов писал:

История меотов взаимосвязана со скифскими и савроматскими племенами. С последними они соприкасались на севере и северо-востоке, но каковы были их взаимоотношения, взаимосвязи, где проходила граница между ними — все эти вопросы остаются ещё не решёнными.

Данная проблема имеет древние корни, ещё во II веке до н.э. Аполлоний Родосский, ссылаясь на других античных авторов, писал :

«Гелланик в сочинении "О народах" говорит; "Когда проплывешь Боспор, будут синды, а выше их - меоты-скифы»

2-я проблема - линговоэтническая принадлежность меотов к кавказской семье оспаривается некоторыми авторами. Началось это с О. Н. Трубачёва, который в своей работе "О синдах и их языке" сделал предположение, что синдо-меоты были местными праиндийцами, отличными от соседних иранцев". По его мнению, язык синдо-меотов - это индоарийский, с признаками самостоятельного диалекта (или диалектов). Н.В. Анфимов же критически относится к мнению Трубачёва, считая, что данные выводы спорны, и предлагает относить синдов к кавказским народам, отмечая участие синдов, как части меотских племён, в этногенезе адыгов.

Антропология

Из анализа огромного материала из городских и сельских могильников, антропологи сделали вывод — что основным типом черепов из некрополей Боспора является долихо-мезокранный вариант с узким и невысоким лицом и высоким и узким носом, тип распространенный среди меотского населения Таманского полуострова, Прикубанья и Дона.

Массовые миграции

Древнейшие миграционные потоки с территории Западного Кавказа отмечаются для киммерийской эпохи такими авторитетными специалистами как Л. А. Ельницкий, Н. А. Членова, И. А. Джавахишвили.

В античный период, по мнению нижеследующих авторитетных учёных имели место следующие миграции значительных масс людей:

 — В. И. Иллич-Свитыч, М. Н. Ростовцев — меото-сарматский мигрировали в Паннонию и Дакию.

 — Дж. Кисслинг, В. В. Латышев — керкеты спускаются в Колхиду,

 — Г. А. Меликишвили — зихи (зиги) распространяются до Трапезунта.

Отрывок, характеризующий Меотская культура

– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.