Мерант, Луи-Александр
| Луи Мерант | |
| Louis-Alexandre Mérante | |
 Луи Мерант в балете «Ручей» (1866, Париж) | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Профессия: | |
| Театр: | |
Луи́-Алекса́ндр (Луи) Мера́нт (фр. Louis-Alexandre Mérante; 1828—1887) — французский танцовщик, педагог и хореограф итальянского происхождения.
Содержание
Биография
Происходил из итальянской балетной семьи. Танцевал на сценах Марселя и Милана, затем перебрался в Париж. В 1848 году дебютировал на сцене театра Ле Пелетье[fr] в спектакле Оперного театра Нации (Opéra-Théâtre de la Nation).
Танцевал в балетах Жозефа Мазилье, Люсьена Петипа и Артура Сен-Леона, был партнёром балерин Фанни Черрито и Эммы Ливри. Выходил на сцену до преклонного возраста.
С 1869 по 1887 руководил балетной труппой Парижской Оперы (до 1871 года носившей название императорской, Théâtre impérial de l’Opéra, затем — вновь национальной, Théâtre national de l’Opéra).
Дружил с художником Эдгаром Дега, который был частым гостем в театре. Изображён на его картине «Танцевальное фойе Оперы на улице Ле Пелетье» (1872, в коллекции музея д'Орсе, Париж).
Репертуар
- Опера́ Ле Пелетье
- 31 мая 1854 — маркиз Санта-Кроче*, «Джемма» Фанни Черрито (Джемма — Фанни Черрито, Массимо — Люсьен Петипа)
- 11 июля 1864 — граф Молдер**, «Немея, или Отмщённая любовь» Артура Сен-Леона (Немея — Марфа Муравьёва)
- 12 ноября 1866 — Джемиль*, «Ручей[en]» Артура Сен-Леона (Наила — Гульельмина Сальвиони, Нуредда — Эжени Фиокр[en], хан — Жан Коралли).
(*) — первый исполнитель партии
(**) — первый исполнитель партии в Париже
Семья
26 июля 1861 года женился на балерине Зинаиде Ришар, происходившей из балетной семьи Ришар-Гюллень.
Напишите отзыв о статье "Мерант, Луи-Александр"
Примечания
Отрывок, характеризующий Мерант, Луи-Александр
Лоррен задумался.– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
