Мера, Сиприано

Сиприано Мера Санс
Дата рождения	4 ноября 1897(1897-11-04)
Место рождения	Мадрид, Испания
Дата смерти	24 октября 1975(1975-10-24) (77 лет)
Место смерти	Сен-Клу, Франция
Принадлежность	Вторая Испанская республика НКТ
Годы службы	1936—1939
Звание	подполковник (1938)
Командовал	14-я республиканская дивизия IV республиканский корпус
Сражения/войны	Гражданская война в Испании: Гвадалахарская операция Брунетская операция

Сиприано Мера Санс (исп. Cipriano Mera Sanz, 4 ноября 1897, Мадрид — 24 октября 1975, Сен-Клу) — испанский политический и военный деятель времен Второй Испанской республики и Гражданской войны. Анархист, член НКТ.

Биография

Родился в 1897 году в Мадриде.

Будучи каменщиком, Мера примкнул к анархистскому движению, впоследствии вступил в анархо-синдикалистскую Национальную конфедерацию труда (НКТ). Во время Испанской революции относился к наиболее радикальным членам НКТ, сотрудничал с Федерацией анархистов Иберией. В июне 1936 года Мера участвовал в организации забастовки строителей, электриков, операторов и лифтёров в Сарагосе, за что был приговорен к тюремному заключению.

В тюрьме Мера пробыл недолго. Когда началась Гражданская война, он был освобожден и вступил в ряды республиканцев. Под его началом правительственные войска подавили восстания в Гвадалахаре, Алькала-де-Энаресе и Куэнке. Командуя 14-й республиканской дивизией, он участвовал в обороне Мадрида, в Гвадалахарской и Брунетской операциях. В апреле 1938 года, после назначения на должность командира IV корпусом, Мера был удостоен звания подполковника.

В конце гражданской войны в 1939 году, считая, что Республика обречена, вместе с одним из лидеров правого крыла ИСРП Хулианом Бестейро поддержал путч полковника Касадо, выступавшего за переговоры с Франко.

Незадолго до окончательного поражения республиканцев Мера на самолёте эвакуировался в Оран, потом в Касабланку, но оттуда был экстрадирован в Испанию в феврале 1942 года. В 1943 году изначально он был приговорен к смерти, но позже приговор сменили на тюремный срок (30 лет).

В 1946 году Мера был освобожден от заключения и спустя год эмигрировал во Францию. Здесь он вернулся к профессии каменщика и активному участию в анархо-синдикалистском движении, поселился в городе Сен-Клу, где и скончался в 1975 году.

Ссылки

• [recollectionbooks.com/bleed/Encyclopedia/MeraCipriano.htm Биография в «Энциклопедии Анархизма» (англ.)]
• [aitrus.info/node/2015 Фёдоров А. Сиприано Мера — герой рабочего класса]

Отрывок, характеризующий Мера, Сиприано

– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…