Меркато-Веккьо

Меркато Веккьо (итал. Mercato Vecchio — Старый рынок, базар) — бывшая площадь во Флоренции, Италия, которая была снесена одновременно со старым еврейским гетто в период между 1885 и 1895 годами для создания новой площади Республики в ходе проводившейся в XIX веке перепланировки города.

История

Изначально на этом месте находился римский форум. Будучи центром тогдашнего города, в котором пересекались римские пути „корде“ и „декуманос“, оно было символически обозначено колонной, позже заменённой колонной Изобилия, существующей до сих пор.

В средневековую эпоху это место, по-прежнему место встреч, приобрело коммерческое назначение: там расположился главный базар города. Тогда там находились две раннехристианские церкви: Санта-Мария-ин-Кампидольо и Сант-Адреа. Статус институционального рынок получил лишь после 1000 года.

Как и в других итальянских городах, Меркато Веккьо как торговое место дополнял посвящённую религиозным целям Соборную площадь и имевшую политическое назначение площадь Синьории.

Ставший необходимым второй рынок развивался у ворот святой Марии, где в XIII веке была построена лоджия дель Меркато Нуово (нового рынка). Третий торговый полюс был возведён неподалёку — лоджия дель Грано.

Базарная площадь существовала ещё при Козимо I Медичи, когда тот поручил Джорджо Вазари выполнение лоджии Пеще. Постепенно её пространство заполнялось небольшими общественными зданиями, лавками и жилыми домами, что в корне меняло внешний вид района, который был усеян колодцами, печами, ораториями, башнями, лоджиями, деревянными жилищами. Множественные топонимы хранят в себе сведения о специализации экономической деятельности на Меркато Веккьо: „пьяцца делл’Олио“ (масло), „виа деи Пелличчаи“ (позже „виа Пелличчериа“) (меха), „пьяцца дель Чиполле“ (лук) (сегодня „пьяцца Строцци“), „виа делле Честе“ (корзины), „пьяцца дель Вино“, „пьяцца дель Рикотте“... В лоджии Тавернаи продавалось мясо, в то время как молельня Санта-Мариа-делла-Тромба была названа так из-за находившейся по соседству мастерской по изготовлению труб.

Переустройство

К 1880-м годам журналист Джулио Пиччини, печатавшийся под псевдонимом Джарро, денонсировал в своей серии статей, затем собранных в книге «Подпольная Флоренция» (1881), условия жизни бедных обитателей этого квартала — исторического центра города. В его работах присутствуют преувеличения по поводу упадочного состояния квартала, из которых следует необходимость создания на его месте „настоящего района“. План Поджи, который исключал часть фортификационной стены вокруг города для создания кольцевых бульваров, отвечая новым требованиям буржуазии, полиции и пешеходов, также затронул и территорию Меркато Веккьо.

Нельзя не упомянуть о спекулятивной стороне операции (так называемая „Сделка центра“), которая привела к выселению бедных классов из исторического центра города для создания новых помещений жилого и торгового назначения, которые были важнее для богатых слоёв населения Флоренции. Многие историки отмечают, что экономические причины стали настоящим двигателем Свентраменто (снос зданий), которое идеологически оправдывали требования общественной безопасности.

В 1881 году коммуна установила специальную плату для оценки состояния строений и условий жизни района Меркато Веккьо, которая выявила угрожающий упадок состояния земли в районе и доказала необходимость его переустройства. Окончательный проект был утверждён 2 апреля 1885 года: в июне всё население района было эвакуировано и вся собственность была экспроприирована.

Работы начались в 1888 году: тогда была снесена вся северная часть площади между колонной Изобилия и стороной современного кафе Джилли. Однако вскоре работы были вынужденно приостановлены из-за проблемы по сохранению лоджии Пеще работы Вазари. Однако крепнущей флорентийской буржуазии нужны были новые красивые здания, и вскоре площадь сноса была расширена и достигла площади Строцци, виа де’Веккьетти, виа де’Пекори, виа де’Кальцаиуоли, площади Синьории и ворот Порта Росса.

Множество старых архитектурных напоминаний о прошлом были стёрты с лица города без особых колебаний: старые церкви, дома-башни, места деятельности цехов. Еврейское гетто со своими двумя синагогами было также сравнено с землёй.

Следы Меркато Веккьо

Колонна Изобилия, после того, как её освободили от обставлявших её жилых зданий, была демонтирована и переставлена. Лишь в 1956 году Комитет по украшению города при поддержке туристического бюро вернул колонну на её исходное многовековое место (точнее её копию, выполненную Марио Моски, в то время как оригинал Фоджини был помещён во дворце Сберегательного фонда Флоренции).

Лоджия Пеще была также демонтирована, а её замечательные архитектурные элементы были переданы в лапидарный музей монастыря Сан-Марко. В 1956 году она была очень качественно отреставрирована на площади Кьомпи возле церкви Санта-Кроче. Молельня Санта-Мариа-делла-Тромба была реконструирована в 1905 году и сейчас находится на углу палаццо делл’Арте делла Лана после беззаконной реставрации.

На месте средневекового городского квартала находится железнодорожное полотно из нескольких колей общей шириной 12 метров, рядом с которой построены большие дворцы, кафе, входы в гостиницы с портиками, триумфальная арка и большая площадь Виктора Эммануила II (ныне площадь Республики).

Множество архитектурных элементов можно найти на антикварном рынке, как например те, что находятся среди экспонатов музея Бардини, подаренного флорентийской коммуне большим антикваром Стефано Бардини, который тщательно собирал эти исторические драгоценности. Определённая часть остатков Меркато Веккьо можно увидеть в общественных музеях города, в лапидарном музее Сан-Марко и в музее «Флоренция какой она была» до закрытия последнего в 2010 году.

В искусстве и массовой культуре

• Меркато Веккьо изображён на картинах итальянского художника из группы Маккьяйоли Телемако Синьорини, очень любившего живописные виды этой части города до её сноса.
• Поэт Антонио Пуччи увековечил Меркато Веккьо в своём стихе «Le proprietà di Mercato Vecchio», где он ярко описал несравненную уличную жизнь переполненного флорентийского рынка.
• На рынке Меркато Веккьо происходит одна из миссий игры Assassin's Creed II, чьи действия развиваются в Италии конца XV века.

См. также

• Площадь Республики (Флоренция)

Литература

• Bargellini Piero Com'era Firenze 100 anni fa. — Флоренция: Bonechi editore, 1998.
• Cesati Francesco La grande guida delle strade di Firenze. — Рим: Newton Compton Editori, 2003.
• Guida d'Italia, Firenze e provincia (Guida Rossa). — Милан: dizioni Touring Club Italiano, 2007.
• Cesati Franco Le chiese di Firenze. — Рим: Newton Compton Editori, 2002.

Ссылки

• Меркато-Веккьо: тематические медиафайлы на Викискладе

Отрывок, характеризующий Меркато-Веккьо

– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.