Мерлин

Ме́рлин (англ. Merlin, валл. Myrddin, валл. Myrddin Emrys, валл. Ann ap Lleian Annvab y llaian) — в британском цикле легенд, мудрец и волшебник кельтских мифов, наставник и советник короля Артура, а также ранее его отца Утера и короля Вортигерна. Кроме того, имя Мерлина встречается как эпитет в средневековой кельтской поэзии бардов.

Имя Мерлина связано с валл. Myrddin. Валлийское имя возникло, вероятно, в связи с неправильной интерпретацией названия города Кармартен: валл. Caerfyrddin. Это название происходит от бриттского *Mori-dunon 'морская крепость', однако было позже понято как Caer-Myrddin (переход m в f (читается [v]) отвечает правилам валлийской грамматики), то есть «крепость Мирдина». Латинский вариант Merlinus (римское название одной из соколиных пород) появляется у Гальфрида Монмутского.

Мерлин является повелителем зверей, и может принимать облик любого из лесных животных. Живущий в лесу отшельник в кельтских легендах отождествляется с богом Цернунном - покровителем леса, животных и волшебства.

Мерлин у Талиесина

Мерлин упоминается в сочинении, приписываемом барду Талиесину «Могилы воинов» (Englynnion Y Bedeu), написанном трёхстишиями в форме «Englyn milwr». Поэма содержится в «Чёрной Книге из Кармартена». Мерлину посвящена 14-я строфа, сохранившаяся в манускрипте Peniarth 98B, в которой он фигурирует сразу под тремя именами: Анн ап Ллейан (валл. Ann ap Lleian), Амвросий (валл. Emmrys) и Мерлин Амвросий (валл. Merddin Emmrys). В первом имени «Lleian» можно перевести как «монахиня», таким образом, валл. Ann ap Lleian допустимо перевести как «Анн, сын монахини», (англ. Ann son of the Nun).

Englynnion Y Bedeu

ST. 14.
Bedd Ann ap Lleian ym newys
Vynydd, lluagor Hew Emmrys,
Priv ddewin Merddin Emmrys.

translated by Herbert Algernon
The grave of Ann ap Lleian in the electoral
Mount, the host-opening lion Ambrose,
The chief enchanter Merlin Ambrose.

translated by Mary Johnes
14. The grave of the nun's son on Newais:
Mountain of battle, Llew [lion of?] Emrys,
Chief Magician, Myrddin Emrys

Перевод:
Могила Анна сына Ллеиана на Невайс
Горé, воинственного льва Амвросия,
Вождя чародеев Мерлина Амвросия

Peniarth MS. 98B (1616?):
variant version of "Englynion y Beddau"

Рождение и детство Мерлина

Происхождение Мерлина, как и жизнь, окутано мифами. Согласно одним источникам, его мать была одной из чистейших и добрейших девушек за историю человечества, и зло никогда не рождалось в её душе. Дьявол искал путей к ней, но не находил. Однажды её сестра, злая женщина и полная ей противоположность, пришла домой пьяной и начала несправедливо бранить и оскорблять сестру. Девушка разгневалась, открыв тем самым свою душу злу, и дьявол овладел ею. Так был зачат Мерлин. Во время беременности она молила Бога, чтобы он помиловал её и ребёнка, а также обращалась за помощью-советом к своему духовнику-священнику Блезу. Блез решил, что следует «окрестить Мерлина сразу по его рождению». Окрестив Мерлина, Блез уничтожил «всё тёмное наследие Мерлина», но у Мерлина остались необычайные «способности мудреца и провидца».

По иной версии той же легенды, мать Мерлина, монахиня Кармелис, однажды последовала на берег реки, и прилегла отдохнуть. Злой дух, давно следивший за ней, воспользовался этим и, подлетев поближе, трижды клюнул Кармелис в ухо. Проснувшись, девушка почуяла недоброе и поспешила к монаху Блезу. Услышав её рассказ, монах упрекнул Кармелис в неосторожности, сказав, что через 9 месяцев она родит ребенка от Черного Духа.

Малыш родился покрытый шерстью, повергнув свою мать в ужас. Слыша, как она проклинает Черного Духа, младенец заговорил: "не бойтесь, матушка, я не причиню вам никакого зла". Вскоре к монахине пришел Блез и окрестив дитя, увидел, что шерсть с его тела исчезла.

Согласно другой легенде, Мерлин родился в городе Уэльс в 500-х годах, мать его была обычной девушкой, а отец волшебником. С ранних лет маленький Мерлин старался волховать и пророчествовать. Ему повиновались все звери и птицы, а олени и филины часто были спутниками его игр. Мерлин был добрейшим мальчиком — всем помогал, давал советы. Он был полностью доволен жизнью, пока король Вортигерн не позвал его усмирить двух драконов. И тогда все окончательно поняли, что Мерлин — волшебник.

Еще одна версия легенды, дохристианская, в которой говорится, что Мерлин был внебрачным сыном одного из королей, зачатым от ведьмы, в легенде, так же, упомянуто кровное родство Мерлина и Морганы, являвшейся его младшей сестрой

В кельтских легендах есть упоминания о Гвендид и Гвендалин, сестре и жене Мерлина

Мерлин и Артур

Самым полным собранием эпизодов из легендарной жизни Мерлина обычно принято считать книгу сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура». Мерлин является там наставником-ментором будущего короля Британии Артура, сына короля Утера Пендрагона и леди Игрэйн, который был зачат после смерти первого мужа Игрейн (согласно Мэлори) благодаря магической помощи Мерлина. За это волшебник забирает себе младенца и воспитывает его.

Когда Артур достиг возраста шестнадцати лет, Мерлин советует ему участвовать в состязании за древний меч в камне. По известному преданию, тому, кто сможет извлечь этот меч из камня, суждено объединить всю Британию (этот меч — ещё не Экскалибур, с которым его часто путают). Экскалибур попадает в руки Артуру в одном из следующих эпизодов — Мерлин чарами взывает к Владычице Озера, которая дарует Артуру Экскалибур. После смерти Артура меч возвращается Владычице Озера.

Смерть Мерлина описывается в эпизоде с Морганой — злой колдуньей, извечной противницей рыцарей Круглого Стола. Она околдовывает Мерлина, погружая его в вечный сон, выведав его тайны с помощью девушки Нимуэ. Согласно легенде, Мерлин спит где-то под холмом вечным сном, но ещё может проснуться. По другой легенде, злая колдунья Моргана заточила Мерлина в могучий дуб, где он и умер. Однако есть и другие легенды, согласно которым Мерлин заключён в колонну. Дева Озера, в которую Мерлин был влюблён, обманула его и, сотворив волшебную колонну из воздуха, навек заключила в неё Мерлина.

«Легенда о короле Артуре» написана Мерлином и Блезом

Сама «легенда о короле Артуре» сообщает, что её написал «мудрец-отшельник Блез» — по просьбе Мерлина, под диктовку и по рассказам Мерлина. И Мерлин высказал Блезу пророчество: «Эта твоя книга о славном короле Артуре будет на все времена „самой любимой книгой в мире“».

Проклятие Мерлина

По легенде, после смерти Артура саксы всё же захватили Британию, и Мерлин проклял саксов, предсказав падение Белого Дракона (символа саксов). Так или иначе, «проклятие Мерлина» сбылось во время битвы при Гастингсе, когда Вильгельм Завоеватель убил последнего саксонского короля Гарольда. Позже и норманны, смешавшиеся с саксонской кровью Матильды, пали, и после Плантагенетов, Йорков и Ланкастеров престол захватили валлийцы по крови — то есть бритты — Тюдоры, таким образом, королевская власть вернулась к потомкам кельтов.

Мерлин в литературе

Возникновение легенды

Впервые Мерлин упоминается в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского и, возможно, возник от контаминации двух легендарных героев: Мирддина Виллта (Myrddin Wyllt), известного также как Merlinus Caledonensis, и Амвросия Аврелиана (Aurelius Ambrosius). В результате возник персонаж, которого Гальфрид назвал Мерлином Амброзием.

• В итальянских Новеллино XIII века имя Мерлина встречается несколько раз (новеллы 25, 66, 70) Новелла 70 имеет подзаголовок «Пророчество Мерлина»
• «История бриттов» (лат. «Historia Regum Britanniae») и поэма «Жизнь Мерлина» («Vita Merlini») Гальфрида Монмутского
• французский роман Роберта де Борона (ок. 1200)
• сэр Томас Мэлори, «Смерть Артура» (Sir Thomas Malory, Le Morte d’Arthur), 1470

См. также: Артуровский цикл

Литература Нового времени

• Мерлин стал одним из персонажей романа Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Образ волшебника был сатирически переосмыслен автором, который сделал Мерлина воплощением некогда влиятельного ретрограда, всеми силами противящегося техническому прогрессу. (Именно этот образ стал основой образа Мерлина в повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу»).
• Дугласом Монро написаны книги «Двадцать один урок Мерлина» и «Утерянные книги Мерлина»…
• Мерлин — один из важнейших персонажей романа Клайва Стейплза Льюиса «Мерзейшая мощь»
• Теренс Хэнбери Уайт написал тетралогию «Король былого и грядущего». В ней он соединил сказку, юмористику, элементы рыцарского и философского квеста.

Отрывок, характеризующий Мерлин

И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.