Мерная икона
Мерная икона, княжеская икона, родимая икона — в Древней Руси XVII—XVIII веков икона, которую создавали ко дню крещения ребёнка. Традиция существовала практически исключительно в царской семье. Такая икона была узкой по ширине, а по высоте соответствовала росту («мере») новорождённого и изображала тезоименного ему святого[1]. До нашего времени в музеях сохранилось не более 20-25 подобных дореволюционных икон.
В России XXI века традиция была воскрешена[2], потеряла элитарность, стала массовой (за 2006 г. в России было написано более 50 тыс. мерных икон[3]) и была поставлена на коммерческую основу. Современными иконописцами разработана сложная «иконография» и символика таких икон, не опирающаяся на историческую традицию.
Содержание
История и предназначение
Искусствоведы не уверены относительно значения мерных икон в царской семье. «Можно предположить, что мерным иконам отводилась определённая роль в церемонии погребения их владельца, после чего они оставались в храме-усыпальнице, но какова именно была их роль и какое именно место им отводили при гробах последних Рюриковичей, пока остаётся невыясненным»[4].
Исследователю мерных икон из музеев Кремля Т. Е. Самойловой не удалось обнаружить «какой-либо достоверной информации о причинах и обстоятельствах, послуживших возникновению данной традиции». Поэтому она выдвинула предположение о том, что введение традиции мерных икон входит в концепцию сакрализации царской власти, проводимой Иваном Грозным. «Такая икона была призвана сопровождать по жизни своего владельца, оберегая его от возможных несчастий. Этот обычай также теснейшим образом связан с общим процессом сакрализации царской власти. Родимые иконы фиксировали рост младенца, царского наследника, приносимого в обряде крещения Богу „яко некое священное приношение“ от царской династии. Сама же идея мерной иконы имела хорошо прочитывавшуюся современниками символическую связь с „мерами“ Гроба Господня, а подобные ассоциативные связи способствовали закреплению за ней значения реликвии царского рода»[5]. «Нам неизвестно, когда именно мерные иконы, составлявшие „личную святость“ умершего, попадали в надгробный иконостас. Однако саму идею их присутствия в надгробных иконостасах помогают понять миниатюры иллюстрированных Синодиков, которые в русской традиции являются аналогом западноевропейской книге Ars Moriendi. На одной из миниатюр Синодика XVII в. изображено, как мамка качает в люльке спеленутого младенца. В нижней части той же миниатюры — гроб, в котором в погребальных пеленах лежит умерший. Миниатюра снабжена следующей подписью: „Приидите, последнее целование дадим брату умершему, Бога похваляюще, се бо отшел… от рождения своего… от суеты страстныя плоти во гроб идет“ (Мин. 13). Текст и изображение раскрывают идею пространства жизненного пути, заключённого между иконой в меру роста новорождённого и его гробницей, между его отправной и конечной вехой: при рождении измеряли пришедшего в мир человека, чтобы в меру роста написать икону его святого покровителя, по смерти с него снимали мерку для изготовления гроба»[4].
Больше всего сохранившихся мерных икон происходит из Архангельского собора Московского Кремля — великокняжеской и царской усыпальницы, где они помещались над надгробиями. «Но где они должны были находиться изначально — неизвестно. Предназначались ли они для келейного, домашнего обихода или были написаны для „детской“ Сретенской церкви? Загадочным для нас остаются и обстоятельства их появления в Архангельском соборе»[4].
Поскольку древнейшие иконы сделаны к крещению трёх сыновей Ивана Грозного, однако иконы его первенца Дмитрия (1552—1553) нет, учёные предполагают, что традиция написания родимых икон берет своё начало именно с момента рождения второго сына Ивана IV — Ивана Ивановича (1554). Традиция продолжалась в царской семье до петровских времен[4]. Обычай в некоторой степени блюли в императорской России. Так, известно, что на могилу Петра I (Петропавловский собор) в 1827 году его потомком Николаем I была возложена мерная икона с изображением апостола Петра, писанная С. Ушаковым и Ф. Козловым. Икона эта славилась тем, что представляла меру роста Петра при рождении — 11 вершков (49 см) в длину, 3 вершка (13,3 см) в ширину. Могилу императора Павла I (там же) украшала икона апостола Павла в рост при рождении — 11,5 вершков (52 см)[6][7].
После петровских реформ в других сословиях встречались единичные случаи мерных икон[3] как подражания древнерусскому царскому обычаю. Заведующая сектором живописи Государственного историко-культурного заповедника «Московский Кремль» Татьяна Самойлова объясняет, что «именно в это время появляются мерные иконы, принадлежащие персонам не царского рода: дворянам, знати. Второй всплеск интереса к мерным иконам наблюдался в конце XIX — начале XX века, но был прерван революцией. Сегодня мы наблюдаем третью волну популярности таких иконописных изображений»[8].
Известные памятники
Эти памятники массово создавались лишь в течение 4-х поколений: дети первого царя — Ивана IV; (в Смутное время образовалась лакуна); дети первого царя из династии Романовых — Михаила Фёдоровича; дети и внуки второго из Романовых — Алексея Михайловича. Далее известно о существовании мерной иконы правнука Петра Великого — императора Павла (р. 1754), первого мальчика, рождённого после 1715 года.
Сохранившиеся иконы
В музеях Московского Кремля сохранилось подавляющее число таких икон[9]; они происходят из мужской усыпальницы — Архангельского собора Московского Кремля. Также некоторые мерные иконы происходят из женской кремлёвской усыпальницы — Вознесенского монастыря, а также из Новодевичьего монастыря, служившего жилищем и усыпальницей для царевен.
- «Иоанн Лествичник» (1554, ММК) — царевич Иван Иванович
- «Феодор Стратилат» (1557, ММК) — царь Фёдор Иоаннович
- «Димитрий Солунский» (1582, ММК) — царевич Дмитрий Углицкий
- Ivan Ivanovich's dimensional icon (1554, Kremlin museum).jpg
«Иоанн Лествичник»
- Feodor I's dimensional icon (1557, Kremlin museum).jpg
«Феодор Стратилат»
- Saint Demetrius (Kremlin museum) by shakko.jpg
«Димитрий Солунский»
- «Алексий — Человек Божий» (1629, ММК, 57 х 19 см) — царь Алексей Михайлович
- «Иоанн Белоградский» (1633, ММК) — царевич Иван Михайлович
- «Василий Анкирский» (1639, ММК) — царевич Василий Михайлович
- Alexis I's dimensional icon (1629, Kremlin).jpg
«Алексий — Человек Божий»
- Ioann of Belograd (1633, Kremlin).jpg
«Иоанн Белоградский»
- Basil of Ancyra (1639, Kremlin museum).jpg
«Василий Анкирский»
- «Димитрий Солунский» (1648, ММК) — царевич Дмитрий Алексеевич
- «Федор Стратилат» (1661, ММК), худ. Симон Ушаков — царь Федор III Алексеевич
- «Симеон Персидский» (1665, ММК), худ. Фёдор Зубов — царевич Симеон Алексеевич
- «Иоанн Креститель» (1666), худ. Степан Резанец[10][11] — царь Иван V Алексеевич.
- «Евдокия» (1650, ГИМ) — царевна Евдокия Алексеевна
- «Мученица София» (1657, ГТГ, 10,5х3 в.) — царевна Софья Алексеевна
- Saint Demetrius (1648, Kremlin museum).jpg
«Димитрий Солунский»
- Dimensional icon of Fedor III by S.Ushakov (1661, Kremlin museum).jpg
«Федор Стратилат»
- Simeon of Persia by Feodor Zubov (1665, Kremlin).jpg
«Симеон Персидский»
- John the Angel of Desert (17th c, Kremlin).jpg
«Иоанн Креститель»
- Eudoxia - dimensional icon (GIM, 17 c.) by shakko.jpg
«Святая Евдокия»
- Tsarevna sofia's dimensional icon.jpg
«Святая София»
- При соправителях-братьях: дочери Ивана V и дети Петра I:
- «Феодосия» (1690, ГТГ[12]), худ. Кирилл Уланов — царевна Феодосия Иоанновна
- «Александр Невский» (1691) — царевич Александр Петрович
- «Параскева» (1694, ГТГ[13]), худ. Василий Уланов — царевна Прасковья Иоанновна
- Theodosia by C.Ulanov (1690, GTG).jpg
«Феодосия»
- Alexandr Nevskiy (1691, Kremlin).jpg
«Александр Невский»
- Praskovia by V.Ulanov (1694, GTG).jpg
«Параскева»
Кроме того, сохранились единицы нецарских мерных икон в Церковно-археологического кабинете Троице-Сергиевой лавры («Митрополит Алексий»), Владимиро-Суздальском музее-заповеднике («Василий и Максим Московские»), Троице-Сергиевом монастыре («Стефан Новый»). Известно, что в Государственном Русском музее находятся 2 мерные иконы князей Строгановых.
Упоминаемые иконы
- Протоиерей А. Лебедев приводит[14] подробное описание трехярусного надгробного царского иконостаса в Архангельском соборе на западной грани восточного столпа, и во втором ярусе называет 8 «родимых икон». Это перечисленные выше мужские иконы, плюс 2 несохранившиеся (?) «Михаил Малеин» (царь Михаил Федорович) и «Феодор Стратилат» (боярин Феодор Никитич — патриарх Филарет)[15] (Если эти две иконы — действительно мерные, то они были написаны до восшествия Романовых на престол, и это свидетельствует о распространении традиции, основанной Иваном Грозным, на бояр).
- «Софья» (1634), худ. Иван Паисеин[16] — царевна Софья Михайловна. Упоминается Забелиным.
- «Наталья Никомидийская» (1673, на липовой доске размером 11 вершков / 49 см на 3 вершка /13,3 см), худ. Симон Ушаков — царевна Наталья Алексеевна. О создании известно по челобитной художника: «Да в прошлом же, государь, во 181-м году писал меру ж государыни благоверные царевны и великие княжны Наталии Алексеевны, на мере образ Пресвятыя и Живоначальные Троицы да святыя мученицы Наталии, и за то мне не дано ничего ж, а прежде сего за такие дела было твое великого государя жалованье — сукна и тафты. Милосердый государь… пожалуй меня, холопа своего, для святых икон своим великого государя жалованьем за мое работишко, что тебе милосердому великому государю Бог известит». (Стлб. 182 г. № 240)[17] С изображением в верхней части Святой Троицы[11].
- «Александр Невский» — мерная икона великого князя Александра Николаевича (Александра II). была пожалована императором Николаем I в Александровский кадетский корпус в Бресте (тип Боровиковского, ГРМ?)[18].
- «Образа в меру роста» всех детей Александра II и Александра III писал придворный иконописец Василий Макарович Пешехонов[19].
- «Апостол Пётр» (1672), худ. Симон Ушаков и Фёдор Козлов (1672, на кипарисовой доске размером 11 на 3 вер.) — император Пётр I. В дореволюционных описаниях Петропавловского собора упоминается при гробнице императора[7]. Козлов заканчивал икону в связи с болезнью Ушакова. Об этой работе известно из челобитной Ушакова от 1674 г.: «В прошлом государь, во 180-м году, по твоему великого государя указу, писал я, холоп твой, меру благовернаго государя царевича и великого князя Петра Алексеевича всеа Великая и Малыя и Белыя Росии; на мере — образ Пресвятые и Живоначальныя Троицы да святаго апостола Петра знаменил и ризы писал и, волей Божией, в то число заскорбел я, и после меня дописывал тот образ Федор Козлов, ему твое государево жалованье дано, а мне, холопу твоему, не дано» (Стлб. 182 г. № 240)[17]. С изображением в верхней части Святой Троицы.
- «Апостол Павел» (1754, 11,5 вершков (52 см) — император Павел I. В дореволюционных описаниях Петропавловского собора упоминается при гробнице императора[7].
Современность
Как указывает пресса, «в православных и светских СМИ все чаще можно встретить рекламу мерных икон, которые пишут на заказ под конкретного ребёнка, причём размер иконы совпадает с размером младенца в момент рождения. (…) Она действительно сопровождается мощной рекламной кампанией, причём многие формулировки и обороты вызывают недоумение у священников и специалистов»[8]. Тиражируются отзывы наподобие: «Я заказала Мерную икону для своего крестника. В его семье был неразрешимый квартирный вопрос. И представьте себе, что ровно через неделю после появления в доме мерной иконы мои родственники получили квартиру и уже сегодня празднуют новоселье!»[20], а также рекомендации вроде «Как только эти иконы появятся над кроватками наших младенцев, многое изменится. С этого начинается гармонизация духовного, нравственного и телесного развития ребёнка»[21]). Кроме того, в рассказах о мерных иконах встречается прямая ложь - «мерная икона до революции была у каждого православного человека».
Настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Филях, кандидат искусствоведения иерей Борис Михайлов комментирует высказывания о «пользе» мерных икон. По его словам, «Это тревожащий факт. Причиной всему — искажение правильного понимания иконы у наших современников, употребление иконы для целей совершенно чуждых православной традиции (хотя иногда вполне благородных на первый взгляд: ради семейного счастья, какого-то благополучия). (…) А когда икона мыслится как некая игрушка, имеющая к тому же ещё и „защитную“ функцию — это ненормально. От обычной иконы тезоименитого святого, „мерная“ отличается только своим „особым“ форматом: „в меру роста ребёнка“. Но размер никак ни влияет на благодатность! Волна невиданной популярности мерных икон сегодня — это маркетинг. Если бы ко мне обратились мои прихожане с вопросом, нужно ли им покупать мерную икону, я бы для начала попытался бы выяснить у них, отдают ли они вообще себе отчёт, что такое икона»[8].
Глава «Клуба православных меценатов» (РКПМ) Андрей Поклонский на открытии выставки мерной иконы в 2013 году подтвердил существование «мерной иконы» как коммерческого проекта: «Когда мы, зарегистрировав „мерную икону“ как бренд только начинали, в Интернете выскакивало всего 5 ссылок. Сегодня, набрав слова „мерная икона“, вы получите около 150 тысяч ссылок, из них более 9 тысяч принадлежат иконописным мастерским, которые благодаря нашему проекту получили заказы»[22]. Также он сообщил, что «информационно-просветительский проект „Мерная икона: история и современность“ реализуется уже больше восьми лет (…) Результатом стали новые заказы мерных икон — по нашей статистике, около 3,5 миллиона. Это очевидное, объективное возрождение традиции»[23]. Он уточнил, что «мы начали проект возрождения этой традиции в 2005 году, когда о мерной иконе не знал практически никто, даже в церковных структурах (…) Только в Москве и Подмосковье более 50 иконописных сообществ загружены заказами мерных икон. На конец прошлого года мы дали работу более трем тысячам иконописцев»[24] Поклонский осуждает «пиратских» иконописцев, которые пишут мерные иконы без его лицензии: «РКПМ официально запатентовал бренд „Мерная икона“, чтобы не было извращений традиций. В Интернете уже началась вакханалия: люди, не получившие благословения, стали предлагать свои услуги по написанию мерных икон, чтобы просто заработать на этом»[24].
См. также
- Патрональные иконы русских царей — помимо мерных икон, создававшихся при рождении царевича, из соборов Кремля происходит ряд похожих по пропорциям, но гораздо более крупных тезоименных (патрональных) икон тех же Рюриковичей и Романовых, которые создавались по другому важному случаю — вступлению на престол. Здесь святой всегда изображался в профиль, с руками, поднятыми в молении Господу Богу, с благословляющей из разверзшихся небес Десницей.
- Alexius of Rome (1645, Kremlin).jpg
«Святой Алексий — Человек Божий» (1645) — патрональная икона к вступлению на престол Алексея Михайловича
Напишите отзыв о статье "Мерная икона"
Примечания
- ↑ [slovari.yandex.ru/~книги/Словарь%20изобразительного%20искусства/Икона%20мерная/ Икона мерная // Словарь изобразительного искусства. — 2004—2009](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2865 дней))
- ↑ [nesusvet.narod.ru/ico/gloss/g_lm.htm Иллюстрированный словарь по иконописи]
- ↑ 1 2 [pommel.ru/forum/mern Выставка «Мерная Икона»]
- ↑ 1 2 3 4 [hierotopy.ru/contents/CreationOfSacralSpaces_25_Samoilova_SacredSpacePrincelyTomb_2006_RusEng.pdf Т. Е. Самойлова. Священное пространство княжеского гроба]
- ↑ [www.nasledie-rus.ru/podshivka/8703.php Иконы и Власть. Выставка-реконструкция догмата богоизбранности московского государя. (Выставка «Вера и власть. Эпоха Ивана Грозного» в Одностолпной палате Патриаршего дворца в конце 2007 — начале 2008 г.) Татьяна Самойлова // «Наше Наследие» № 87 2008]
- ↑ Путеводитель по С.-Петербургу. Образовательные экскурсии. СПб.: Издание С.-Петербургского городского общественного управления. 1903. Репринтное издание. Л.: СП Икар, 1991. С. 13.
- ↑ 1 2 3 Логунова М. О. Печальные ритуалы Российской империи. М., 2011.
- ↑ 1 2 3 [www.nsad.ru/articles/razmer-ne-vliyaet-na-blagodatnost Мерная икона: Размер не влияет на благодатность // Нескучный сад]
- ↑ Самойлова Т. Е. «[krotov.info/history/16/gaydenko/1554samo.html К истории возникновения традиции написания мерных икон]». Тезисы конференции «Русское искусство позднего средневековья — XVI век», прошедшей в Москве 12 — 14 января 2000 года.
- ↑ По Забелину
- ↑ 1 2 Л. Черная. Повседневная жизнь московских государей в XVII веке
- ↑ [bestobshenie.su/artists/u/ulanov_ki/index.shtml?adm=5e6b9fe3e1ff5aaac8a6666140ed5d2e Уланов, Кирилл Иванов // Словарь русских иконописцев]
- ↑ [bestobshenie.su/artists/u/ulanov_vi/index.shtml?adm=2a27d7a60cec8d79691eeae247fcbd3e Уланов, Василий Иванов // Словарь русских иконописцев]
- ↑ Лебедев А. Н. Московский кафедральный Архангельский собор. М., 1880. С. 178—182
- ↑ Александр Горматюк. Царский лик. Надгробная икона Великого князя Василия III. Москва, 2003. С. 13
- ↑ [bestobshenie.su/artists/p/paisein_ivan/index.shtml?adm=60dbb8c75ba200fb0aec87da20b5d24b Иван Пасеин // Словарь русских иконописцев]
- ↑ 1 2 [bestobshenie.su/artists/u/ushakov_simon/index.shtml?adm=a925b6003db0f4f45a029f1c20d53a4d Симон Ушаков // Словарь русских иконописцев]
- ↑ [books.google.ru/books?ei=W4rsVPiuB6K_ywO-t4GoCg&hl=ru&id=Z29EAQAAIAAJ&dq=мерная+икона&focus=searchwithinvolume&q=мерная+ Религиозный Петербург]
- ↑ [www.raruss.ru/russe-moderne/3984-modernist-style-russian-icons.html Иконы русского модерна]
- ↑ [rkpm.ru/92_Dunlop-Tires_60OT.html Российский клуб православных меценатов]
- ↑ [www.newsru.com/arch/religy/01jun2005/mer_icon.html В России возрождается допетровская традиция создания мерных икон для новорожденных // newsru.com]
- ↑ [www.rg.ru/2013/10/16/ikoni.html Образ для первого удела // Российская газета]
- ↑ [travel.vesti.ru/article_9380 Мерная икона: возрождение старинной российской традиции // Вести.ру]
- ↑ 1 2 [palomnic.org/news/?read_news_id=1810 Выставка русских мерных икон пройдет в Берлине // РИА Новости]
Литература
- Забелин И. «Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях». Часть 1. Москва. 1862 г.
- Самойлова Т. Е. «[krotov.info/history/16/gaydenko/1554samo.html К истории возникновения традиции написания мерных икон]». Тезисы конференции «Русское искусство позднего средневековья — XVI век», прошедшей в Москве 12 — 14 января 2000 года.
- Самойлова Т. Е. К истории возникновения традиции написания мерных икон // Древнерусское искусство. Русское искусство позднего Средневековья. XVI век. СПб. 2003. С. 360 – 366
Отрывок, характеризующий Мерная икона
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.