Мерсер, Джонни

Джонни Мерсер Johnny Mercer
Основная информация
Дата рождения	18 ноября 1909(1909-11-18)
Место рождения	Саванна, Джорджия, США
Дата смерти	25 июня 1976(1976-06-25) (66 лет)
Место смерти	Голливуд, США
Годы активности	1930—1976
Страна	США США
Профессии	поэт-песенник, композитор

Джон (Джонни) Херндон Мерсер (Мёрсер, англ. John Herndon "Johnny" Mercer, 18 ноября 1909 — 25 июня 1976) — американский поэт-песенник, композитор и певец. Прежде всего Мерсер известен как лирик, автор полутора тысяч песен 1930 — 1950-х годов, которые стали одними из самых известных хитов того времени. Многие из них были написаны для популярных в те годы кинокартин и бродвейских шоу. Помимо этого он нередко выступал в качестве композитора и исполнителя своих песен. За свою музыкальную карьеры Мерсер 12 раз выдвигался на премию Американской киноакадемии и четырежды становился лауреатом «Оскара». Мерсер также является одним из основателей студии звукозаписи «Capitol Records».

Премии

Четыре премии «Оскара» за песни:

• «On the Atchison, Topeka and the Santa Fe» (1946) (музыка Гарри Уоррена) для фильма «Девушки Харви»
• «In The Cool, Cool, Cool Of The Evening» (1951) (музыка Хоуги Кармайкл) для фильма «Жених возвращается»
• «Moon River» (1961) (музыка Генри Манчини) для фильма «Завтрак у Тиффани»
• «Days of Wine and Roses» (1962) (музыка Генри Манчини) для фильма «Дни вина и роз»

Ссылки

• Джонни Мерсер (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=12137 Джонни Мерсер] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=1327 Джонни Мерсер] (англ.) на сайте Find a Grave
• [www.johnnymercerfoundation.org/ Фонд Джонни Мерсера] (англ.)
• [mercerlyrics.com/ Песни Джонни Мерсера] (англ.)

Отрывок, характеризующий Мерсер, Джонни

В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.