Меря

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Меряне»)
Перейти к: навигация, поиск

Ме́ря, меря́не[1][2] — древнее финно-угорское племя, проживавшее в Верхнем Поволжье на территории современных Ярославской, Ивановской, Владимирской, восточной части Московской и западной части Костромской областей России [3]. Также исследователи используют этноним «меря» для общего названия славянского и финского населения (мерянская культура), проживавшего на этой территории во второй половине I тысячелетия н. э.[4][5]





История

В начале-середине I тыс. н. э. в междуречье Оки и Волги сформировались племена мари, мери, мещеры, мокшан, муромы и эрзян. Племена городецкой культуры испытывают сильное влияние пьяноборских племён, которые в начале нашей эры продвинулись в Западном Поволжье. К этому времени позднегородецкие племена приобретают устойчивый обряд в грунтовых могильниках. К началу второй половины I тысячелетия н. э. между перечисленными племенами возникают заметные различия.

Меряне занимали промежуточное географическое положение между местами обитания прибалтийско-финских (весь, вепсы), волжско-финских (мурома, мещера, мари) и урало-финских[нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) (пермь) народностей, проживая на территории современных Тверской, Владимирской, Московской, Костромской, Ярославской, Вологодской и Ивановской областей России до славяно-кривичской колонизации их земель в X—XI веках.

Меря впервые была упомянута в VI веке готским летописцем Иорданом под названием меренс (merens) как данник короля готов Германариха. Исследователи в меренс видят финно-угорское племя меря[7][8]. Позднее сведения о мере можно найти и в русских хрониках. Согласно летописи «Повесть временных лет», меря располагалась в районе озёр Неро («Ростовское озеро») и Плещеево («Клещина»). По предположению А. Е. Леонтьева, в VI веке мерянские племена переместились из района средней Оки (культура рязано-окских могильников) на север. При этом В. В. Седов считает, что Леонтьев не пытался подкрепить свою догадку фактическими данными. Анализ культуры рязанско-окских могильников и древностей Волго-Клязьминского междуречья второй половины I тыс. н. э. достаточно определённо демонстрирует невозможность их генезиса. Отличаются также погребальная обрядность, комплексы женских украшений и керамические материалы[9].

Согласно «Повести временных лет», в 859 году мерян обложили данью варяги. В 882 году меря принимала участие в военных походах Олега на Смоленск, Любеч, Киев.[10] Последнее упоминание мери как отдельного народа имеется под 907 годом, когда меряне в составе войска Олега пошли на Царьград[11]. Тем не менее есть отдельные упоминания и позднее: «mirri» в «Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum» Адама Бременского (1075), вероятно, пользовавшегося более ранними источниками.

В житиях епископов Федора, Леонтия, Авраамия, Исайи и в «Повести о водворении христианства в Ростове» упоминается Чудской конец в Ростове Великом, где стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники вплоть до начала XII в. Они неоднократно изгоняли присылаемых епископов и по некоторым сведениям даже убивали их[12]. В одном из списков жития епископа Леонтия упоминается, что Леонтий «русский же и мерьский язык добре умяше». В других списках упоминается чудской язык, что может говорить, что под чудским языком здесь подразумевался именно мерянский[13][14].


Начало слияния с восточными славянами относится к X—XI вв. Эта территория стала основой Владимиро-Суздальского княжества. Меря входила в состав населения, восстававшего в 1071 и 1088 против насаждения христианства и феодальных порядков. В Истории о Казанском царстве упомянут черемисский (марийский) народ, который жил в Ростовской земле. Автор называет их остяками. Как сообщает летописец, они убежали от русского крещения и поселились в Болгарской земле и Орде[15].

В 1237 году в Лавреньтьевской и Тверской летописях в связи нашествием на Русь монголо-татар впервые упоминается город Галич-Мерский, который в 1247 году станет одним из центров Галицко-Дмитровского княжества[16].

В «письме брата Юлиана о монгольской войне» впервые упоминается Меровия (Merowiam), которая наряду с несколькими языческими царствами была завоёвана татарами. По мнению С. А. Аннинского Меровия находилась к северу от реки Волги, между реками Унжа и Ветлуга[17]. Л. Н. Гумилёв считает, что эти страны были захвачены в 1235 году[18]. Н. В. Морохин предполагает, что в Меровии есть два этнотопонима, указывающих на проживавшую в этих местах мерю — Маура, Мериново.[19].

Последний раз меря упоминается в «Житии Авраамия Галицкого», написанного в середине XVI века Протасием, игуменом Чухломского монастыря, о событиях 2-й половины XIV века[20]. Когда в XIV в. Авраамий Галичский решил поселиться на Галичском озере, там жили «человеци по дубравам некрещении, наричеми меря»[21].

По данным археологических раскопок и ориентировочно по данным обширной дославянской топонимики этих мест, меря были финно-угорским народом с языком, близким, вероятно, марийским языкам, вепсскому, мордовским (эрзянскому и мокшанскому).

В настоящее время истинных потомков летописного народа мери, по-видимому, не существует. Название «меря» известно практически только из летописи «Повесть временных лет». Нет данных, было ли это самоназвание либо искажённое внешнее наименование местного племени пришлыми славянами.

Этноним

По всей видимости, название народа меря произошло от угро-финского слова «мёри», что означало «человек». Очень похоже называют себя и ныне существующие близкие мерянам народы — «мари» — марийцы, «морт-коми» — коми (зыряне), «морт-уд» — удмурты (вотяки), «морт-ва» — мордва[22]. Существует ещё умозрительная версия, что слово «меря» и самоназвание проживающих на западе Марий Эл современных горных марийцев, звучащее приблизительно как «мяры», представляют собой однокоренные слова.

Ряд учёных (М. Фасмер, Т. С. Семёнов, С. К. Кузнецов, Д. А. Корсаков, Д. К. Зеленин) отождествляют мерю с мари[23][24]. Луговые марийцы воспринимают слово меря как русифицированное самоназвание западной ветви мари — Мäрӹ. «История о Казанском царстве» упоминает черемисов как коренных жителей Ростова, не пожелавших креститься и поэтому покинувших город.

Другие учёные (П. Д. Шестаков, А. К. Матвеев) не отождествляют мерю с мари, но считают марийцев наиболее близким к мере финно-угорским народом. В то же время Матвеев признаёт, что «несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть всё же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова…»[25].

Мифология

Особо следует сказать о почитании мерянами «синих камней». Этнограф А. Альквист предположила, что название «синий» у культовых камней мерян связано с именем Укко, верховного божества грозы финской мифологии, имевшем прозвище «Синяя накидка» (Sinivitta), который в мифах часто представал в одежде синего цвета[26]. Почитание часто встречающихся на «синих камнях» углублений в виде «следов» и «чаш», а также скапливающейся в таких углублениях талой и дождевой воды вероятно связано с культом предков[26].

Археологическая культура

См. также: Дьяковская культура

До эпохи Великого переселения народов районы междуречья Волги и Оки были заселены племенами дьяковской культуры, родственными племенам днепро-двинской культуры[28][29]. Упадок дьяковской культуры в Москворечье датируется VI—VII веками, а памятников позднее VII века не обнаружено[30]. Поселения VII—IX веков Москворечья и Верхневолжья остаются слабо исследованными, что не позволяет детально проследить направления этногенетических процессов в регионе[31].

Одним из первых археологов, исследовавших мерянские памятники в середине XIX века, был граф Уваров. Раскопав значительное количество курганов, содержавших украшения и бытовые предметы, он определил их как мерянские. При раскопках вокруг озера Неро были обнаружены Сарское городище (племенной центр мери) и 19 селищ, принадлежавших мерянам. Указанные поселения располагались на склонах возвышенностей коренного берега озера, занимая берега ручьёв и рек Сара, Устье, Которосль в пределах досягаемости друг от друга. Другое гнездо мерянских селищ расположено вокруг озера Плещеево. Одно из селищ расположено около озера Савельево (южнее Плещеева озера на 40 км). С меньшей плотностью памятники мери расположены по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до Галича Мерьского, где, возможно, существовал центр мери.

Процессы, происходившие в третьей четверти I тыс. н. э. в междуречье Волги и Клязьмы исследовались в работах А. Е. Леонтьева. В культуре второй половины I тыс. н. э. не прослеживается связей с предшествующими дьяковскими древностями. В третьей четверти первого тысячелетия формируется иное культурное образование, связанное с появлением нового населения. Увеличивается численность населения, в хозяйстве ведущую роль занимает земледелие. Леонтьев выдвинул предположение, что пришлым населением являлась финноязычная меря, что стало основанием для названия культуры «мерянской». Вопрос происхождения этого населения Леонтьев оставляет открытым, высказав предположение, что миграция могла происходить из района культуры рязано-окских могильников[32].

По наблюдению В. В. Седова, особенности культуры Волго-Клязьменского междуречья (погребальная обрядность, комплексы женских украшений и керамика) демонстрируют невозможность их генезиса из древностей рязано-окских могильников[33]. По мнению исследователя, вопрос сложения новой культуры невозможно решить без анализа распространения предметов провинциальноримских типов, которые отражают прилив населения из Среднеевропейского ареала. По мнению Седова, формирование мерянской культуры связано с взаимодействием среднеевропейских переселенцев с местными финскими племенами, а сама культура родственна тушемлинской и псковских длинных курганов[34]. По наблюдениям Седова, основными создателями мерянской культуры были не местные финны, а среднеевропейские переселенцы, так как только так могла сложиться новая поселенческая структура, остававшаяся неизменной и в Древнерусское время, а в хозяйстве могло возобладать земледелие. Как и в других регионах лесной полосы, затронутых среднеевропейской миграцией, в составе переселенцев преобладал славянский элемент. Об этом, по наблюдениям Седова, свидетельствует распространение браслетообразных височных колец с сомкнутыми или заходящими концами[4].

Как замечает Седов, меря, которая участвовала в призвании варягов и походах Олега, было уже не поволжско-финским племенем, а населением из Ростовской земли, сформировавшимся в условиях славянско-мерянского симбиоза[35]. Эволюция культуры, быта и экономики при перерастании мерянской культуры в древнерусскую была поступательной, без резкого слома[9].

Археологические наблюдения, по замечанию Седова, доказывают акцентологические исследования, согласно которым восточно-великорусские говоры междуречья Волги и Оки составляют особую четвёртую акцентную группу праславянского языка[36][37].

Роль мери в формировании русского этноса

Основная статья: Славянская колонизация Северо-Восточной Руси

Русский (великорусский) народ, восточнославянский в своей основе, сложившийся в основном из потомков славянских племён, ранее входивших в состав Древнерусского государства, вбирал в себя в разные периоды своего существования представителей соседних племён и народностей. Существует предположение, что финно-угорский народ меря также был ассимилирован восточными славянами. Достоверно доказать данное утверждение теперь практически невозможно, так как накопленная фактическая информация фрагментарна, отрывочна. Очевидно, что ассимиляция, если она и имела место, произошла уже очень давно, как минимум, в допетровский период, скорее всего, до XIV века, так как позднейшие источники ничего не сообщают об иных народах в регионеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3074 дня].

Произошла ли ассимиляция, вытеснение и миграция, неспровоцированное вымирание или истребление мери? Свидетельства об организованной, массовой вооружённой борьбе между местным населением и пришельцами отсутствуют. Археологические раскопки во многих местах показывают сосуществование в один и тот же период славянской и финно-угорской культур в одних и тех же поселениях тех веков.

Этнический состав бывшей земли меря по результатам переписи 2002 г. показывает подавляющее преобладание русских[38]. Ныне доказать существование «чистокровных» меря среди нынешнего населения этого региона России едва ли возможно. Более того, население указанного региона (Ярославская, Костромская, Ивановская области и окружающие их прилежащие части соседних областей) не сохранило в своей исторической памяти процесс ассимиляции и встречи славян с меря.

Версия о якобы серьёзном влиянии финских племён и народностей, в частности мери, на складывание русского этноса вызывала серьёзные сомнения и возражения у ряда учёных. Русский историк Николай Костомаров пишет, что роль мери в призвании варягов связана в основном с тем, что она находилась под властью славян, то есть находилась в подчинённом и зависимом от них положении. По мнению Костомарова, на это указывают славянские названия городов, которые были главами этих земель, раннее образование славянских княжеств, что было возможно только при наличии широкого присутствия на этих землях славянского этнического элемента. Также в пользу немногочисленности мери говорит раннее её исчезновение из хроник[39].

С мнением Костомарова соглашается известный русский и советский этнограф Д. К. Зеленин. В своей работе «Принимали ли финны участие в образовании великорусской народности?» он указывает на тот факт, что говорить о массовом обрусении финнов невозможно, так как они существуют и по настоящее время. В частности он соглашается с мнением Кастрена о том, что меря была или тождественна марийцам, которые носят самоназвание мари или близкородственна с ними. А разделение этого народа на меря и черемис, описанных Нестором в «Повести временных лет» он объясняет современным разделением марийского народа на горных и луговых марийцев, из которых первые, как и меря, выступали союзниками, а вторые противниками русских княжеств. Он также указывает, что часть жителей Ростовского княжества, несогласная с христианизацией, переселилась за его пределы, что согласуется с информацией из летописей о языческом фанатизме местных меря, которые доходили до убийства христианских священнослужителей. Зеленин считает, что «мирная» колонизация русскими северовосточных земель — всего лишь красивая легенда некоторых историков. Столкновения с финскими племенами периодически происходили, и им приходилось уступать территории славянам и уходить на новые места жительства. Он отмечает и тот факт, что диалектология и этнография не находят в общевеликорусском говоре и быте сколько-нибудь значительных финских элементов[40].

К подобным выводам и приходит русская антропологическая экспедиция под руководством антрополога В. В. Бунака. Бунак объединил русских, проживающих в Костромской, Вологодской, Кировской и северной части Нижегородский области, в вологдо-вятский антропологический тип, и сделал вывод о том, что этот тип имеет, несмотря на некоторые региональные особенности, ясное отличие от местных восточно-финских народов, и в целом имеет очевидное сходство с другими антропологическими русскими группами, в частности с ильменским типом. На бывшей территории проживания мери — в Ивановской, Владимирской и западной части Нижегородской областей, находятся ещё два русских антропологических типа. Восточный верхневолжский тип отличается от западного верхневолжского более тёмной пигментацией глаз и волос. Клязьминский русский тип отличается от северо-западного ильменского в основном только более тёмной пигментацией глаз и волос, более сильным ростом бороды и более прямыми контурами носа. С финскими типами эти типы не сравнивались ввиду незначительного отличия от прочих русских типов[41].

По мнению антрополога В. П. Алексеева, финский субстрат, характеризующийся плосколицестью и плосконосостью, оказывал серьёзное влияние на формирование средневекового восточнославянского населения, в том числе на словен, кривичей и вятичей, но он не был основным компонентом в сложении современного русского народа — на протяжении II тысячелетия он практически полностью растворился. Современное восточнославянское, и особенно русское население по своим антропологическим признакам отличается от средневекового восточнославянского населения и приближается к средневековому западнославянскому и южнославянскому населению. Чтобы объяснить этот парадоксальный факт, Алексеев связывает это с тем, что у русского и финского населения были разные темпы прироста, из-за того, что у славян была более высокая культура и более высокий уровень экономического и общественного развития, а также с более поздними славянскими миграциями на территорию проживания восточных славян в первые века II тысячелетия, в основном с запада и юго-запада, которые привели к увеличению славянского населения и растворению в нём финских этнических элементов[42].

Лингвистика

Основная статья: Мерянский язык
См. также: Праславянский язык

Учёные-лингвисты предполагают, что меря говорили на мерянском языке, который был близок к языкам соседних поволжских финно-угорских племён — марийскому, эрзянскому, мокшанскому, а также прибалтийско-финским языкам. Никаких серьёзных научных данных, подтверждающих существование собственной мерянской письменности, нет. Язык вымер. С XIX в основным источником информации для его исследования была местная субстратная топонимия, распространенная на территории исторических мерянских земель[43].

Согласно новейшим достижениям сравнительной лингвистики, восточно-великорусские говоры междуречья Волги и Оки входят в четвёртую акцентную группу: «диалекты этой группы ввиду сугубой архаичности их акцентной системы не могут быть объяснены как результат вторичного развития какой-либо из известных акцентологических систем, а должны рассматриваться как наиболее раннее ответвление от праславянского; этнос, носитель этого диалекта, представляет, по-видимому, наиболее ранний восточный колонизационный поток славян»[37]. Доказательством весьма раннего расселения славян на «мерянской» территории и достаточно долгого отсутствия здесь двуязычия является фактическое отсутствие в великорусских говорах Волго-Клязьминского междуречья финно-угорских лексических заимствований, в отличие от ситуации на Севере, где эти заимствования в русских говорах широко распространены[44].

В популярной литературе бытует мнение, что имя меря (иногда произносившееся и как неря) сохранилось до наших дней[45] в некоторых топонимах, например озеро Неро близ Ростова, две реки Нерль, город Нерехта в Костромской области, река Нерская в Московской области или озеро Нерское в Солнечногорском районе Московской области, а также реки Нерехта (приток Клязьмы) в Ковровском районе Владимирской области, Нерехта (приток Солоницы) в Костромской области, Нерская на востоке Московской области и Нерга в Ярославской области. Существует также множество деревень под названием Неря. В Ивановской области есть Нырское озеро и река Ныра. В древнем Новгороде был Неревский конец[46][47], наряду со Славенским (от ильменские словене). Однако, по мнению лингвистов и историков, корень нер- не имеет никакого отношения к этнониму меря. Данные топонимы образованы от древней основы нер-/нар-, широко распространённой в гидронимии севера Евразии: Нарев, Нара, Нарочь, Нярис, Нерусса и др. (ср. лит. nara «поток»)[48].

На протяжении последних двух столетий разными исследователями предпринимались попытки обнаружить остатки мерянского языка в говорах местного русского населения. Особый интерес представляли тайные языки местных торговцев. Например, историк Н. Н. Виноградов в своей работе «Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии)», исследовав этот говор, соглашается с мнением Даля, что этот язык является ни чем иным, как местным вариантом офенского языка купцов и торговцев, широко распространённого по всей России, и не имеет никакого отношения к мерянскому языку[49].

В наши дни киевский лингвист О. Б. Ткаченко опубликовал ряд работ, в которых он пытается доказать, что кацкари (этнографическая группа русских, живущая в 80 селах и деревнях Мышкинского района Ярославской области — также прямые потомки летописного народа меря[50]. Он предпринял попытку реконструировать некоторые особенности исчезнувшего языка и выдвинул гипотезу, что кацкий говор сложился под влиянием местного финно-угорского субстрата, также несёт в себе несколько десятков слов, происходящих из мерянского языка. Оппоненты Ткаченко указывают на крайнюю затруднительность каких-либо реконструкций, учитывая почти полное отсутствие фактического материала и оттого безнадёжность поставленной задачи, умозрительность и шаткость всех теоретических построений.

От этнонима меря происходит название реки Мерея[51]. По одной из версий название города Миоры (в прошлом Мерея, Меры, Мёры) также связано с этнонимом меря[52].

Меря в художественной литературе и кинематографе

Жизни современных «мерян» посвящены литературные произведения современных писателей: повести Дениса Осокина (Аиста Сергеева) [magazines.russ.ru/october/2008/10/se12.html «Овсянки»] и Алекса Авардина (Авардень Сандра) [www.erzan.ru/news/kostromskie-kanikuly-avarden-sandra «Костромские каникулы»]. В 2010 году режиссёром Алексеем Федорченко был снят художественный фильм «Овсянки», героями которого являются представители древнего народа меря, сохранившиеся, по версии авторов фильма, до наших дней. Нравы и обычаи древнего летописного народа, представленные в фильме, являются художественным вымыслом и не основаны на исторических документах и иных научно установленных фактах.

Упоминание Мери встречается у А.Блока: «Чудь начудила, да Меря намерила/Гатей, дорог, да столбов верстовых…». Костромской писатель Владимир Шамов написал повесть "Унорож. Сияние тайны", в которой рассказывается о жизни и гибели одного из племен народа Меря.

См. также

Напишите отзыв о статье "Меря"

Примечания

  1. ↑ Меря // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия / Глав. ред. В. Л. Янин. — М.: Большая российская энциклопедия, 2000. — Т. 3. К—М. — С. 559—560.
  2. ↑ Матвеев А. К. Субстратная топонимия русского Севера и мерянская проблема // Вопросы языкознания. — 1996. — № 1. — С. 3—23.
  3. ↑ Матвеев, 1997, с. 6.
  4. ↑ 1 2 Седов, 2002, с. 393.
  5. ↑ [national-atlas.ru/history.php?target=history_chapter_12 Восточная Европа и славяне в I тысячелетии " Восточная Европа и славяне в V—VIII вв. — Национальный атлас России]
  6. ↑ Виктор Рагозин «Волга». Атлас, том 2 «От Оки до Камы» : С-Пб, 1880
  7. ↑ Мачинский, Кулешов, 2004, с. 51—52.
  8. ↑ Зиньковская, 2011, с. 60—61.
  9. ↑ 1 2 Седов, 2002, с. 145.
  10. ↑ [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4869 ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ]
  11. ↑ Летопись Ярославля: 1010—2010. СПб.: ИД «Морской Петербург», 2007. 360 с.; ил.
  12. ↑ [www.rostmuseum.ru/Publications/Publication/859 Мельник А.Г. «Святой Леонтий Ростовский: равноапостольный или мученик?»]
  13. ↑ Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности - Лениград: «Наука», 1970. - с. 139. - 156 с. - 3000 экз.
  14. ↑ [russkayarech.ru/files/issues/2014/2/75-84_Derjavina.pdf ВОРОНИН Н. Н. ««ЖИТИЕ ЛЕОНТИЯ РОСТОВСКОГО» И ВИЗАНТИЙСКО-РУССКИЕ ОТНОШЕНИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ X в.» Византийский временник, том ХХШ, стр. 30]
  15. ↑ [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5148 КАЗАНСКАЯ ИСТОРИЯ Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой — Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН]
  16. ↑ [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4954 ЛЕТОПИСНЫЕ ПОВЕСТИ О МОНГОЛО-ТАТАРСКОМ НАШЕСТВИИ — Подготовка текста, перевод и комментарии Д. М. Буланина - Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН]
  17. ↑ Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров ХШ-ХIV вв. о татарах и Восточной Европе//Исторический архив. III. М., 1940. С. 85-86.
  18. ↑ Гумилёв Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. — М., 1993
  19. ↑ Морохин Н. В. «Нижегородский топонимический словарь» — Нижний Новгород 1997 г. «КиТиздат»
  20. ↑ [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4494 Протасий, игумен Чухломского Покровского монастыря. Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН]
  21. ↑ [www.sedmitza.ru/data/2011/08/06/1236423460/03_dorofeeva.pdf К. В. Дорофеева К. В. Житие преподобного Авраамия Галичского]
  22. ↑ «Народы России. Живописный альбом.» — С-Пб, Типография товарищества «Общественная польза», 1877-80гг.
  23. ↑ Леонтьев А. Е. [www.museum.murom.ru/wwwmus/archaeol/leon_96/ Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. 1996.](недоступная ссылка)
  24. ↑ Зеленин Д. К. Восточные славяне. Кто они?. — М.: Эксмо, 2012. — С. 14. — 399 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-699-56962-5.
  25. ↑ Матвеев, 1997, с. 9.
  26. ↑ 1 2 Киселев А. В. [www.rostmuseum.ru/Publications/Publication/371 Деревенские святыни южных регионов Ярославского Поволжья в XIX-XX вв]. Сообщения Ростовского музея — С. 230. Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль» (2004). Проверено 3 июля 2014. [web.archive.org/web/20140703093856/www.rostmuseum.ru/Publications/Publication/371 Архивировано из первоисточника 3 июля 2014].
  27. ↑ «Атлас к исследованию о мерянах и их быте» — С-Пб, 1872
  28. ↑ Третьяков П. Н. К истории племён Верхнего Поволжья в первом тысячелетии н. э. Материалы и исследования по археологии СССР №5. — Л.: Академия наук СССР, 1941.
  29. ↑ Бадер О. Н. Древние городища на Верхней Волге // Материалы и исследования по археологии Верхнего Поволжья. Материалы и исследований по археологии СССР № 13. — М.-Л.: Академия наук СССР, 1950. — С. 90-132.
  30. ↑ Седов, 2002, с. 389.
  31. ↑ Седов, 2002, с. 390.
  32. ↑ Леонтьев А. Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. Археология эпохи великого переселения народов и раннего средневековья. — М.: Институт археологии РАН, 1996.
  33. ↑ Седов, 2002, с. 390-391.
  34. ↑ Седов, 2002, с. 391.
  35. ↑ Седов, 2002, с. 397.
  36. ↑ Седов, 2002, с. 394.
  37. ↑ 1 2 Дыбо В. А., Замятина Г. И., Николаев С. Л. [starling.rinet.ru/~sergius/AAZal_Accent/bibliotheka/OSA_1990.pdf Основы славянской акцентологии]. — М., 1990. — С. 157-158.
  38. ↑ [www.perepis2002.ru/index.html?id=17/ Население по национальности и владению русским языком по субъектам Российской Федерации по данным Всероссийской переписи населения 2002 года]
  39. ↑ Костомаров Н. И. Русская республика: Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (История Новгорода, Пскова и Вятки)
  40. ↑ Зеленин Д. К. Принимали ли финны участие в образовании великорусской народности?
  41. ↑ Бунак В. В. Происхождение и этническая история русского народа по антропологическим данным. — М.: Наука, 1965. — Т. 88. — (АН СССР. Труды института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая.)
  42. ↑ Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы: Краниологическое исследование. М.: Наука, 1969
  43. ↑ Матвеев, 1997, с. 5.
  44. ↑ Николаев С. Л. [dialect-phon.ruslang.ru/library/nikolaev1994.pdf «Раннее диалектное членение и внешние связи восточнославянских диалектов» (3. Великорусские говоры «литературного типа») // «Вопросы языкознания» 1994, № 3.]
  45. ↑ Смирнов Ю. М. [region.library.tver.ru/cgi-bin/fulltext_opac.cgi?show_article=841 Ещё более загадочная нерева // Домовой. 1992. № 1. С. 34-36.]
  46. ↑ Янин В. Л., Алешковский М. X. [www.russiancity.ru/books/b39.htm Происхождение Новгорода (к постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2. C. 32-61.]
  47. ↑ [www.merja.org/merjaniya/yaroslavskaya/995.htm Пёусти О. Столицы финно-угорского мира. Неиллюстрированная интернет-версия, Osmo Pöysti, 2001—2004 года, Куру, Финляндия]
  48. ↑ Поспелов Е. М. Географические названия мира: Топонимический словарь / Отв. ред. Р. А. Агеева. — 2-е. — М.: Русские словари: Астрель: АСТ, 2002. — С. 283, 287, 304. — 512 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-001389-2.
  49. ↑ Виноградов Н. Н. [www.galich44.ru/images/gal_alemanu.pdf Галивонские Алеманы. Условный язык галичан (Костромской губернии).]
  50. ↑ Ткаченко О. Б. [costroma.k156.ru/tk.php Сопоставительно-историческая фразеология славянских и финно-угорских языков. Киев: Наукова думка, 1979.]
  51. ↑ Жучкевич В. А. Краткий топонимический словарь Белоруссии. — Минск: БГУ, 1974. — С. 229. — 448 с. — 12 700 экз.
  52. ↑ Капылоў, Ігар. [old.zviazda.by/a2ttachments/99272/28cher-4.indd.pdf Мёры ці Міёры?]. «Звязда» № 27238 (28 июня 2012).

Литература

  • Зиньковская И. В. К вопросу об историко-археологической идентификации одного из «северных народов» у Иордана (Get., 116) // Известия Саратовского университета. — 2011. — Т. 11. — С. 56—63.
  • Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — 624 с. — ISBN 5-94457-065-2.
  • Мачинский Д. А., Кулешов В. С. Северные народы середины IV — первой половины VI в. в «Getica» Иордана // Ладога и Глеб Лебедев. Восьмые чтения памяти Анны Мачинской. — 2004. — Вып. 8. — С. 26—72.
  • Напольских В. В. «Список народов Германариха» — готский путь от Ладоги до Кубани // Уральский исторический вестник. — 2012. — № 2 (35). — С. 20—30.
  • Матвеев А. К. [elar.urfu.ru/handle/10995/23523 К проблеме расселения летописной мери] (рус.) // Известия Уральского государственного университета. — 1997. — № 7. — С. 5-17.
  • Хомяков М.М. Этнологическая история Поволжья по новейшим литературным данным. — Казань: Типо-литография императорского университета, 1911.


Ссылки

В Викисловаре есть статья «меря»
  • [www.ostu.ru/personal/nikolaev/rus9.gif Карта расселения народов Европы в IX веке.УНПК Орловский Государственный Технический Университет]
  • [uralistica.ning.com/ Uralistica — Финно-угорское сообщество — Uralistica. the world of finno-ugric and samoyed peoples]

Отрывок, характеризующий Меря

– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Меря&oldid=81612071»