Месета

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Месе́та (исп. Meseta — плато, плоскогорье), также Ибери́йская Месе́та или Касти́льское плоского́рье — плато в Испании и Португалии, занимающее большую часть Пиренейского полуострова.

На плоскогорье расположены старинные испанские города, такие как Мадрид, Вальядолид, Саламанка.





География

С севера плоскогорье ограничено Кантабрийскими (Кордильера-Кантабрика, 2548 м), а с востока — Иберийскими горами (система Иберико, 2313 м). Южная граница - Сьерра-Морена (1323 м). На запад Месета плавно спускается к Атлантическому побережью. Высота Месеты колеблется между 914 и 1219 м. В средней части плато расположены горы Центральная Кордильера (высшая точка — гора с арабским именем Альмансор, 2592 м) и другие складчато-глыбовые хребты субширотного простирания, которые делят Месету на две части:

Реки на Месете текут преимущественно с востока на запад. Крупнейшие из них: Дуэро[1], Тахо[2], Гвадиана, Миньо.

Климат и растительность

Территория плоскогорья (кроме Галисии) находится в дождевой тени Кантабрийских гор, поэтому климат Месеты средиземноморский и засушливый. Среднегодовое количество осадков — 400—500 мм, в окружающих горах — до 1500 мм. Лето жаркое, средняя температура июля составляет 24 °C. Зимой относительно холодно, средняя температура января — около 5 °C. Климат Галисии умеренный, морской.

Плато покрыто травянистой и кустарниковой растительностью. В горах, по долинам рек и в северо-западной части произрастают широколиственные и хвойные леса. Земли плоскогорья используются для выращивания зерновых культур и сахарной свёклы, садов и виноградников. Также развито овцеводство (см. созвучный термин Места).

См. также

Напишите отзыв о статье "Месета"

Ссылки

Примечания

  1. В Португалии - Дору.
  2. В Португалии - Тежу.

Отрывок, характеризующий Месета

Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.