Месопотамия (мандатная территория)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Месопотамия
англ. Mesopotamia
араб. بلاد ما بين النهرين
Мандатная территория Великобритании

10 августа 1920 — 3 октября 1932



Флаг
Столица Багдад
Язык(и) арабский, курдский
Религия Ислам
Верховный комиссар
 - 19201923 Перси Кокс
 - 19231928 Генри Доббс
 - 19281929 Джилберт Клейтон
 - 19291932 Френсис Хамрис
К:Появились в 1920 годуК:Исчезли в 1932 году

Месопотамия — мандатная территория класса «A», образованная согласно статье 22 Версальского договора после раздела Османской империи в соответствии с Севрским мирным договором 10 августа 1920 года. В соответствии с решением конференции в Сан-Ремо 25 апреля 1920 года, управление этой территорией было доверено Великобритании. В 1921 году англичане создали на подконтрольной территории Королевство Ирак. В 1932 году Ирак стал суверенным независимым государством и был принят в Лигу Наций.





Предыстория

На момент окончания Первой мировой войны территория Ирака входила в состав Османской империи, и в административном плане состояла из трёх вилайетов — Мосульского, Багдадского и Басорского. В ходе войны англичане заняли Басорский и Багдадский вилайеты, а 8 ноября 1918 года, нарушив условия подписанного 30 октября Мудроского перемирия с Османской империей, заняли и Мосульский вилайет, присоединив его, фактически, к Ираку.

На оккупированных территориях вместо османской создавалась новая администрация: страна была разделена на округа во главе с «политическими офицерами», подчинявшимися главнокомандующему британскими войсками в Месопотамии. Старые османские законы были заменены на новые гражданский и уголовный кодексы, скопированные с англо-индийского законодательства. Средством платежа стала индийская рупия. Армия и полиция комплектовались из индийцев.

Разрушительные военные действия привели в негодность многие оросительные системы, что повлекло за собой сокращение посевных площадей (в некоторых местах — до 50 %). Резко упал сбор сельскохозяйственной продукции, разрушились традиционные торгово-экономические связи, к концу войны многие районы страны обезлюдели.

Оккупируя Месопотамию, англичане изымали у местного населения продовольствие и фураж, около 90 тысяч человек было мобилизовано в «трудовые корпуса», налоги в английской зоне оккупации выросли примерно в 2,5 раза. В результате антиосманские настроения всё чаще заменялись на антианглийские.

В сложившейся ситуации англичанам пришлось привлечь к управлению часть иракской феодальной и религиозной верхушки, лояльной к оккупационной администрации. В 1916 году были изданы «Положения о племенных, гражданских и уголовных конфликтах», предоставившие родо-племенной элите неограниченную судебную власть. В 1919 году был проведён кадастр, узаконивший экспроприацию общинных земель шейхами, торговцами, ростовщиками и бюрократией.

Политика английских оккупационных властей породила массовое стихийное движение, к которому постепенно примыкали представители интеллигенции, духовенства, средних и мелких феодалов. Весной 1918 года они возглавили восстание жителей городов Среднего Евфрата. В июне 1919 года группа иракских офицеров направила в Лондон меморандум, требуя немедленного создания национального правительства в Ираке.

Столичная интеллигенция, торговцы, владельцы предприятий, часть богословов и родо-племенной знати района Среднего Евфрата объединились в общество «Страж независимости» («Харас аль-истикляль»). Это общество выступало за предоставление Ираку полной независимости. Его лидеры Джафар Абу ат-Тимман, Мухаммед ас-Садр, Юсуф ас-Сувейди и др. поначалу видели путь к этому в переговорах с англичанами, однако, убедившись в бесперспективности избранного курса, перешли к вооружённой борьбе против английской оккупации.

Общество «Иракский завет» («Аль-Ахд аль-иракий»), возглавлявшееся Нури Саидом, Джафаром аль-Аскари, Джамилем аль-Мидфаи и, позднее, эмиром Фейсалом аль-Хашими, выдвигало идею установления в Ираке монархического режима под протекторатом Великобритании.

Курдский вопрос

Чтобы включить Мосульский вилайет в состав Ирака, англичане старались привлечь на свою сторону вождей курдских племён. В ноябре 1918 года они сделали правителем провинции Сулеймания члена влиятельной религиозной семьи Махмуда Барзанджи. Однако вскоре шейх Махмуд понял, что «самоуправление курдов» — это фикция, а на самом деле всем правят британские офицеры. Весной 1919 года он поднял восстание против британских оккупационных властей. Повстанцы заняли Сулейманию, арестовали английскую администрацию и провозгласили независимость Южного Курдистана. Направленные властями войска отбили Сулейманию и арестовали Махмуда Барзанджи.

Первый год

Решение Конференции в Сан-Ремо о передаче Месопотамии под управление Великобритании вызвало в Ираке взрыв возмущения. В мае и июне 1920 года в Багдаде и других городах и районах страны проходили митинги и демонстрации, переросшие в июле во всеобщее антианглийское восстание, в котором приняло участие более 130 тысяч человек. Здесь впервые за всю историю Ирака произошло взаимодействие суннитов и шиитов. Английские войска были вытеснены практически со всей территории Ирака; под их контролем остались только города Багдад, Басра и Мосул. Однако британское правительство довело армию в Ираке до 150 тысяч человек, и к середине ноября 1920 года разгромило основные силы повстанцев.

1 октября 1920 года гражданскую администрацию на территории Месопотамии возглавили верховный комиссар сэр Перси Кокс и его заместитель полковник Арнольд Вильсон. Сэр Кокс был опытным колониальным чиновником. Он вступил в переговоры с представителями организации «Иракский завет» и достиг с ними соглашения о создании временного национального правительства. Сформированное в октябре 1920 года правительство полностью поддержало английскую политику в Ираке и оказало ему помощь в «умиротворении страны».

Восстание 1920 года заставило английскую администрацию сменить прямое управление на косвенное, и искать такую форму государственного устройства Ирака, которая придала бы колониальному по сути английскому мандатному режиму видимость двустороннего сотрудничества. В октябре 1920 года под контролем английского верховного комиссара в Ираке был создан временный орган управления — Государственный совет. Во главе совета был поставлен Абд ар-Рахмал аль-Гайлани. Из компетенции совета были изъяты все внешнеполитические и военные вопросы, за исключением комплектования армии.

В январе 1921 года началось формирование частей национальной армии Ирака, значительную часть которых составили ассирийцы: им, как и курдам, была обещана автономия в рамках иракского государства. В начале 1921 года английские власти отменили смертные приговоры всем участникам восстания 1920 года и объявили всеобщую амнистию.

Образование иракского королевства

В марте 1921 года на Каирской конференции английских верховных комиссаров на Ближнем Востоке было решено провозгласить Ирак подмандатным королевством. 11 июля 1921 года Государственный совет провозгласил сына шерифа Мекки Хусейна — эмира Фейсала — королём Ирака.

Приход к власти чуждого короля не принёс успокоения стране. Мандат не устраивал и самих англичан, так как предусматривал «открытость» Ирака для других держав, что ущемляло привилегии Великобритании в торгово-экономической области. В этих условиях англичане были крайне заинтересованы в оформлении своих отношений с Ираком двусторонним договором. Текст такого договора был составлен верховным комиссаром сэром Перси Коксом. Его главной целью было прикрытие мандатного режима видимостью «союзных» отношений: хотя в тексте договора не было слова «мандат», в нём были полностью повторены все его условия, Ирак оставался под полным британским контролем в вопросах обороны, внешней и внутренней политики. 10 октября 1922 года договор был подписан главой временного правительства Абд ар-Рахманом аль-Гайлани. Протесты против этой акции правительства приняли столь широкий размах, что уже 23 октября аль-Гайлани был вынужден уйти в отставку.

В начале 1924 года с большим трудом, в обстановке широкого бойкота были проведены выборы в Учредительное собрание. 10 июня 1924 года на экстренно созванном заседании, где присутствовало 69 депутатов из 100, англо-иракский «союзный» договор был ратифицирован 36 голосами с двумя поправками. Правительство должно было немедленно начать переговоры о пересмотре условий договора, заключённого на четыре года вместо предусматривавшихся первоначально 20 лет; договор автоматически терял силу в том случае, если в состав государства не будет включён Мосульский вилайет. Вслед за договором Учредительное собрание утвердило конституцию, юридически закрепившую исключительные права Великобритании в Ираке и привилегии феодально-монархической элиты.

Завершение строительства иракского государства

В 1923—1926 годах между Великобританией и Турецкой республикой шла острая дипломатическая и политическая борьба из-за Мосула. 5 июня 1926 года был подписан англо-турецкий договор, по которому Мосульский вилайет был оставлен за Ираком.

Франция и США претендовали на участие в добыче мосульской нефти. В 1926 году Англии удалось урегулировать конфликт, выделив этим странам соответствующие доли акций в компании «Теркиш Петролеум».

Присоединение Мосула к Ираку было с большим удовлетворением встречено иракскими националистами. Англичане без труда получили согласие иракского правительства на продление договора 1922 года. Второй англо-иракский договор, повторивший все статьи предыдущего, был подписан 13 января 1926 года сроком на 25 лет.

Завершение мандата

В сентябре 1929 года Великобритания заявила о своей готовности рекомендовать Королевство Ирак для вступления в Лигу Наций. Дабы закрепить политические и военно-стратегические интересы Великобритании в Ираке, 30 июня 1930 года был подписан англо-иракский союзный договор сроком на 25 лет. Он предусматривал автоматическое прекращение действия мандата с момента принятия Ирака в Лигу наций и провозглашение страны суверенным независимым государством. Также этот договор давал Великобритании право иметь в Ираке военно-воздушные базы, вводить свои войска в случае угрозы войны, пользоваться всеми необходимыми средствами для передвижения войск. Ирак был обязан принимать на службу только английских военных и гражданских советников и технический персонал.

3 октября 1932 года Ирак стал членом Лиги Наций, что прекратило действие британского мандата в Месопотамии.

Напишите отзыв о статье "Месопотамия (мандатная территория)"

Литература

  • «История Востока» (в 6 т.). Том V «Восток в новейшее время (1914—1945 гг.)» — М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2006. — ISBN 5-02-018500-0

Отрывок, характеризующий Месопотамия (мандатная территория)

Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: