Месроп Маштоц
Месроп Маштоц | |
Մեսրոպ Մաշտոց | |
«Месроп Маштоц», Ст. Нерсисян, 1882 год | |
Место рождения: |
Великая Армения, провинция Тарон, с. Хацик, близ озера Ван |
---|---|
Место смерти: |
Марзпанская Армения, город Вагаршапат; похоронен в селе Ошакан |
Научная сфера: | |
Известные ученики: |
Мовсес Хоренаци, Корюн, Езник Кохбаци, Вардан Мамиконян, Иовсеп Вайоцдзорци и др. |
Известен как: |
создатель армянского алфавита |
Месро́п Машто́ц (арм. Մեսրոպ Մաշտոց; около 361/362, селение Ацекац (Хацик), провинция Тарон, близ озера Ван — 17 февраля 440, Вагаршапат) — выдающийся армянский учёный-лингвист, создатель армянского алфавита, основоположник армянской литературы[1][2] и письменности, национальной школы и педагогической мысли, просветитель, миссионер, переводчик Библии, теолог, святой Армянской апостольской церкви и Армянской католической церкви.
Историческая миссия Маштоца сыграла важнейшую роль для дальнейшего сохранения армянской национальной идентичности[1][3].
Согласно преобладающему научному мнению, являлся также создателем грузинского[4][5][6][7] и албанского[5][7][8] алфавитов.
Содержание
- 1 Источники
- 2 Биография
- 2.1 Ранние годы. Происхождение
- 2.2 При дворе царя
- 2.3 Монашество
- 2.4 Вагаршапатское собрание
- 2.5 Данииловы письмена. Объявление государственного языка
- 2.6 Создание алфавита. В Месопотамии
- 2.7 Основание школ и просветительская деятельность
- 2.8 Миссия в византийской Армении и встреча с императором Феодосием II
- 2.9 Репрессии Варахрана V
- 2.10 Визит в Кавказскую Албанию и Иберию. Цари Арсвал и Бакур
- 2.11 Последние годы жизни и перевод Библии
- 3 Алфавит
- 4 Творчество
- 5 Легенды о Маштоце
- 6 Ученики
- 7 Миссия Маштоца в истории Армении
- 8 Труды
- 9 Память
- 10 Литература
- 11 Исторические источники
- 12 См. также
- 13 Комментарии
- 14 Примечания
- 15 Ссылки
Источники
История создания армянского письма получила широкое освещение в письменных источниках[10]. В распоряжении современного месроповедения имеются более 30 наименований исторических первоисточников, позволяющих составить его критическую биографию. Основным первоисточником информации о жизни и деятельности Месропа Маштоца является труд «Житие Маштоца» его ученика и биографа Корюна. Труд написан в 440 годах[11] по поручению католикоса (440—454) Иовсепа Вайоцдзорци. Основные рукописи восходят к XIII—XIV векам. Для исторической науки следующим наиважнейшим источником считается «История Армении» Мовсеса Хоренаци, одного из младших учеников Маштоца, тоже современника и очевидца его деятельности. Наиболее ранние рукописи относятся к X—XII векам. О нём даёт ценные сообщения[10] ещё один автор V века в своей «Истории Армении» — Лазарь Парпеци. Последний жил во второй половине V столетия и был учеником Агана Арцруни, одного из учеников самого Маштоца. В его «Истории» есть важные сведения, дополняющие сообщения Корюна и Хоренаци. Существуют более поздние биографы Месропа Маштоца, наиболее ранние из которых — аноним IX века[12], написавший «Историю святого патриарха Саака и вардапета Маштоца», а также автор XII—XIII столетий Карапет Саснеци, автор «О жизни и смерти св. вардапета Месропа». Для сравнительного анализа и проверки данных Корюна, Хоренаци и Парпеци важное значение имеет также ряд раннесредневековых и позднесредневековых источников, среди которых авторы VII века Мовсес Каганкатваци, Давид Харкаци, анонимная хроника того же века, приписываемая Анании Ширакаци, историки IX—X веков Товма Арцруни и Ованес Драсханакертци, историки XII—XIII веков Киракос Гандзакеци, Вардан Аревелци, Михаил Сириец и некоторые другие.
Биография
Ранние годы. Происхождение
По рукописному тексту его биографа Корюна употребительнее имя Маштоц, и лишь в заглавии Месровп или Месроп. У Мовсеса Хоренаци последовательно Месроп, и лишь в одном случае Маштоц. Дата рождения Месропа Маштоца[Комм 1] точно неизвестна. На сегодняшний день в исторической науке общепринято, что он родился между 361 и 362 годами[13][14]. Как его ученик и биограф Корюн, так и все другие источники в качестве места его рождения называют селение Хацик северо-западнее озера Ван в провинции Тарон являвшейся одним из религиозных центров тогдашней Армении. Также ничего неизвестно о его родителях, кроме того, что отца звали Вардан[15][16]. Историк V века Бузанд, упоминая Хацик в связи с другим событием, называет его деревней карчазатов[17]. В переводе это слово означает «полусвободный»[18] (от «карч» — ограниченный, короткий, и «азат» — свободный). Касаясь этой социальной категории древней Армении, исследователи полагают, что они, вероятно, были обязаны служить в ополчении всадников, в результате чего получали некоторые привилегии[19][Комм 2]. Хотя это мнение в настоящее время является преобладающим, на основе других источников его иногда называют «сыном свободного крестьянина»[19]. Происходя, вероятно, из небедной семьи, Маштоц получил образование в начале 370 годов в одной из грекоязычных школ в Тароне[18][Комм 3]. Кроме родного армянского, владел греческим, сирийским и персидским языками[2]. Первоначальное греческое образование Маштоца было не самым высоким для своего времени: по сообщению историка конца V столетия Парпеци[20], он умел читать на этом языке по слогам, тогда как персидским и сирийским владел блестяще[Комм 4]. Позже изучал кавказские языки[2].
При дворе царя
Его биограф Корюн сообщает, что Маштоц служил при дворе Аршакидов, царей Великой Армении[21], в период азарапетства некого Аравана[22]. Согласно Хоренаци, он был назначен секретарем при армянском дворе[23]. Парпеци, ещё более уточняя, указывает, что Маштоц вел службу при дворе армянского царя Хосрова IV[16] в течение «нескольких лет»[20]. Таким образом, его переезд в столицу Вагаршапат мог произойти не ранее 385 года. Здесь он был на военной службе, имея, вероятно, воинскую степень[24]. В этот период служил писцом и секретарём в царской канцелярии[3]. Считается[25], что годы придворной службы сыграли важнейшую роль в формировании его дальнейших религиозных и политических взглядов, о чём прямо сообщает также Хоренаци[23]. Некоторые исследователи полагают, что переезд Маштоца в столицу и служба при дворе были обусловлены социальным происхождением его семьи[Комм 2]. Политическая ситуация в Армении в этот период была крайне обострённой. Под ударами как Римской империи, так и государства Сасанидов армянское государство сильно ослабло. Маштоц был непосредственным очевидцем политического раздела Армении в 387 году между этими двумя державами. К сожалению, данные о начальном этапе его жизни весьма скудны, а его биограф Корюн больше концентрировался на проповеднической и просветительской деятельности своего учителя. Согласно последнему, именно при дворе он впервые глубоко изучал богослужебные писания[21]. В 392—393 годах, будучи придворным служащим, окончательно принимает христианство[Комм 5].
Монашество
Дата принятия Маштоцем монашества подтверждается хронологическими указаниями его биографа Корюна. Уже в 395—396 годах[26][Комм 6] он покинул царский двор и стал проповедником Евангелия среди армянских язычников. Как пишет историк Хоренаци, ослабление и падение Армянского царства привело к оживлению языческих верований[23]. Первым местопребыванием его и его сподвижников стало местечко Ротастак в области Гохтн (Голтн) вблизи Нахичевани[27][28][29]. В течение последующих лет Голтн, наряду с Вагаршапатом, продолжал оставаться одним из основных мест его деятельности, куда он периодически возвращался. Маштоц устно переводил для людей Библию, доступную лишь на чуждых народу греческом и сирийском языках.
«Однако во время своего проповедничества блаженный Месроп испытывал немало трудностей, ибо он был одновременно и чтецом, и переводчиком. Если же читал кто-либо другой, а его при этом не было, то народ ничего не понимал за отсутствием переводчика»[23].В этот период своей деятельности он вёл в основном отшельническую жизнь. После 387 года большая часть Армении оказалась под властью Персии, и греческие школы были закрыты, страна переживала глубокий политический и культурный кризис.
Спасение распадающегося армянского государства Маштоц видел только в укреплении христианской веры среди всего армянского народа[23][28]. Национальный алфавит должен был стать средством развития армянской раннефеодальной культуры и, тем самым, средством сохранения политической, религиозной и культурной самобытности армян. Чувство национального единства во многом способствовало реализации этой идеи[30].
Распространение христианства побудило Месропа Маштоца начать работу по созданию армянского алфавита для перевода Библии и богослужебных книг. Первые попытки Маштоц предпринял, когда только начал проповедовать в конце 390 годов в Голтне и Сюнике, где его поддерживали местные князья[23][28]. Как пишет Корюн, «Он задумал ещё более озаботиться об утешении всей страны»[28]. За содействием в создании армянского алфавита Маштоц обратился к католикосу. В столице Вагаршапате его замысел встретил поддержку[31] со стороны Саака Партева, который также имел похожую идею, «Месроп, придя к нему по поводу изыскания армянских письмен, нашел его еще более жаждущим их» — пишет Хоренаци[32]. Вместе с католикосом они приступают к поискам подходящего алфавита для перевода богослужебных книг.
Вагаршапатское собрание
С целью создания армянского алфавита был созван специальный церковный собор[33][31][34], «созыв совета блаженных братьев, пекущихся о стране (армянской), дабы создать алфавит для армянского народа»[35]. В Вагаршапатский синод прибывают все епископы армянской церкви[22][36]. Синод был созван по инициативе Маштоца, однако роль армянского католикоса в нём была весьма значима. Это событие стало не только знаком официальной поддержки Месропа Маштоца со стороны церкви, но также проявлением позиции государства по отношению к общегосударственному вопросу. Несмотря на то, что к этому времени вопрос создания национального алфавита и перевода Библии давно назрел, именно Вагаршапатский синод стал началом процесса его создания. Он практически был официальным решением церкви о необходимости создания алфавита и перевода богослужебных книг, отмены в стране сирийской, парфянской и греческой письменности[33][37] и, тем самым, избавления от некоторого влияния греческой и сирийской церкви[31]. Вероятно, в синоде участвовали не только духовные, но также и светские деятели[38]. Царь Врамшапух, вернувшись в то время из Месопотамии, был оповещён о «расспросах и поисках и многих трудностях»[35] Месропа Маштоца и католикоса[39][Комм 7]. Поддержав эту инициативу, он извещает о существовании в Месопотамии древнего армянского алфавита[31][20][35][36]. Вопрос изначально не носил характер только церковной или религиозной реформы, осознавалось его общенациональное политическое значение[14].
...видя, что Армянскому царству наступает конец, воспринял бедствие как испытание своему терпению[23].
С этого момента царская власть Армении фактически присоединяется к просветительскому движению Маштоца и Саака.
Данииловы письмена. Объявление государственного языка
После Вагаршапатского собрания, примерно в 404 году[40], посланником царя Вагричем Хадуни[33] от сирийского епископа Даниила в Армению были привезены так называемые «Данииловы письмена», происхождение которых до сих пор спорно[41]. Согласно сообщениям исторических источников,[35][36] это были письмена алфавита армянского языка, найденные епископом Даниилом и относившиеся к более ранней исторической эпохе. Известно также, что Месроп Маштоц и Саак Партев, будучи знакомы с существующими алфавитами их времени, приняли «Данииловы письмена» именно как древнеармянские и настойчиво пытались возродить их[42][Комм 8]
Царь Врамшапух приказывает повсюду ввести для обучения грамоте новый алфавит.И когда многие из них усвоили, приказал (царь) повсюду обучать этими же (письменами). Тем самым блаженный (Маштоц) был удостоен прекрасного звания вардапета. Около двух лет он занимался преподаванием и вёл (занятия) этими письменами[35].Этим историческим актом он впервые объявил армянский язык в качестве государственного[Комм 9]. Маштоц, получив степень архимандрита (вардапета)[43], собрал первых учеников и начал обучение с использованием алфавита «Данииловых письмён». Около двух лет[35][Комм 10] он вёл занятия, используя «Данииловы письмена». Однако данный алфавит не мог правильно зафиксировать фонетику тогдашнего армянского языка[44][20][36][35]. Это был неполный и несовершенный алфавит. Первая попытка обретения нового алфавита завершилась провалом. Историческое значение этих событий заключалось лишь в первом огосударствлении армянского языка. После некоторого времени Маштоц приступил к созданию нового полноценного алфавита.
Современными учеными были высказаны разные точки зрения о возможном происхождении этого письма. Они могли быть как дохристианскими армянскими[45], так и одной из форм семитского (арамейского) алфавита[46], неспособного выразить богатую согласную структуру армянского языка, а также некоторые гласные звуки.
Создание алфавита. В Месопотамии
По приказу царя и с согласия католикоса, Маштоц с группой учеников предпринял экспедицию в северную Месопотамию, в города Амид, Эдесса, затем в Самосата[47]. Главная мотивация его отправления за границу является спорной. Вероятно, он надеялся на помощь месопотамских учёных и мудрецов, менее вероятно — искал возможно существующий и сохранившийся там армянский алфавит[48]. Сначала он посещает епископа Даниила, который обнаружил «письмена», однако, «не найдя ничего больше прежнего»[49], отбывает в Эдессу. Этот факт указывает, по-видимому, что Маштоц вёл также поиски письменной системы, о существовании которой, возможно, он знал[50][51].
Месроп направился в один из крупнейших учебных и научных центров того времени — Эдессу — и начал свои поиски в прославленном эдесском книгохранилище[52]. Здесь он изучил алфавиты разных языков, ознакомился с их структурой, формами букв, принципами письма и только после этого взялся за создание алфавита. Вероятно, в этом книгохранилище он ведёт основные научные работы[52]. Своих учеников Месроп разделил на две группы: одних оставил в Эдессе для изучения сирийской письменности, других отправил в город Самосата для изучения греческой письменности[53]. В Месопотамии Месроп встречался с учёными, представителями светской власти и высшим духовенством, в частности с епископом Амида Акакием и епископом Эдессы Пакида[54][Комм 11]. Сообщается, что они не смогли оказать ему никакой действенной помощи в деле создания подходящего алфавита.
К 405—406 годам[55][56] в городе Эдесса, после долгих научных изысканий, Маштоц создаёт 36-буквенный армянский алфавит[57]. Он расставляет буквы в прямом соответствии с буквами греческого алфавита. Согласно разным предположениям, в работе над созданием алфавита Маштоц использовал греческую, пехлевийскую (среднеперсидскую), эфиопскую и ряд других систем письма[58].
«Так претерпел он много лишений в [деле] оказания доброй помощи своему народу. И ему было даровано такое счастье всемилостивейшим богом святой десницей своей, он, как отец, породил новое и чудесное дитя — письмена армянского языка. И там он поспешно начертал, дал названия и расставил [письмена по порядку], расположил [их] по силлабам-слогам»[57].
После создания алфавита он отправляется в город Самосата, где с греческим писцом и каллиграфом Ропаносом (Руфин) уточнил начертание армянских букв[49][57]. Как сообщает летописец, «окончательно начертал все различия письмён [букв] — тонких и жирных, коротких и длинных, отдельных и двойных»[Комм 12]. В Самосате труд по созданию армянского алфавита был завершён. Маштоц, два его ученика и писец Ропанос начали перевод Библии, используя новый алфавит, с притчей Соломоновых, осуществляя первое испытание новосозданного алфавита[57]. Очевидно, своим главным делом в Самосате Месроп считал именно перевод небольших отрывков из Библии и их каллиграфическое оформление[59]. Более чем через сто лет после принятия христианства в качестве государственной религии Месроп Маштоц стал первым переводчиком Библии на армянский язык. Ропанос одновременно обучал учеников Маштоца, готовил из них писцов новой армянской письменности[57]. После посещения сирийского епископа Маштоц с учениками возвращается в Армению. Согласно летописцу, примерно год он провёл в месопотамских городах[Комм 13]. В Армении католикос Саак предоставляет Месропу Маштоцу группу учёных-монахов, вместе с которыми Маштоц окончательно определяет фонетические и орфографические нормы армянского языка[20].
Современные лингвисты высоко оценивают заслуги Месропа Маштоца в деле создания армянского алфавита:
«Миссия Маштоца — настоящая научная, быть может первая в мире, лингвистическая экспедиция, поставившая своей целью выработку алфавита»[60].
Основание школ и просветительская деятельность
По возвращении в столицу Маштоц по приказу Врамшапуха начал обучать жителей области Марк. Эта территория локализуется у берегов реки Аракс в участке области Нахичевани. После «убеждения в правильности созданного алфавита» при содействии католикоса он основал Вагаршапатскую семинарию — первую высшую школу[61][62] христианской Армении, куда стали собираться ученики с разных концов и областей страны[63]. Таким образом была открыта возможность создания церковных школ на родном языке[2]. В семинарии преподавал сам Маштоц. Вначале изучались три основных предмета т.н. тривиум: грамматика, логика и риторика, готовились в основном переводчики и проповедники[62][64]. Маштоц возглавил также обучение царского двора вместе со всем азатским войском. Первые армяноязычные школы были созданы по типу греческих. Маштоц разработал методику преподавания армянского языка[65]. Он и его помощники учили не только грамотности, но и церковному песнопению, особое внимание уделялось физической подготовке.
…отобрав по велению Врамшапуха и Саака Великого умных и здоровых детей, обладавших мягкими голосами и долгим дыханием, учредил школы во всех областях и стал учить во всех уголках персидского, но не греческого удела…[66]
После создания алфавита в деятельности Маштоца начинается новый этап. Получив согласие царя и католикоса, с группой учеников он снова начал проповедовать в провинциях страны. Новое миссионерское путешествие он начинает с Гохтна и Сюника[67], где его деятельности помогал Васак Сюни, будущий марзпан (правитель) Армении. После визита в Византию и Албанию он посетил Гардман, одну из важнейших провинций северо-востока Армении. Тогда же, по приглашению Ашуши Гугаркского, Маштоц посетил край Таширк провинции Гугарк. Как правило, он объединял евангельские проповеди с обучением алфавиту и грамотности[68][69]. В 410-е годы Маштоц распространил новый алфавит в большей части Восточной Армении. В 414 году умирает царь Врамшапух — главная политическая опора деятельности Месропа Маштоца. После него на армянский престол был утверждён сын сасанидского самодержца Йездигерда I Шапур, а с 419 года в стране началось безвластие[70]. Просветительская деятельность Маштоца происходила в обстановке политической нестабильности.
Тем временем во всей Армении развивалось широкое культурно-просветительское движение. Маштоц и Саак разослали по разным областям подготовленных учеников, доверив наиболее способным из них обучать грамоте и распространять христианство. Тогда же они, укрепив на армянской почве новую письменность, принялись за перевод Библии. Поскольку после раздела Армении греческие книги в персидской её части были запрещены, Месроп и Саак первые библейские переводы делали с сирийских текстов[66].
Миссия в византийской Армении и встреча с императором Феодосием II
Завершив просветительскую деятельность в Восточной Армении, Маштоц с группой учеников и соратников отправился в Византию для основания армянских школ в Западной Армении[71]. На границе он встретился с командующим византийских восточных войск Анатолием Флавием[Комм 14][71][72], который письмом известил византийского императора о намерениях Маштоца. Изначально Маштоц не получил разрешения на деятельность, из-за чего в сопровождении Вардана Мамиконяна и других учеников был вынужден лично отправиться[71] в византийскую столицу Константинополь, оставив часть учеников в городе Мелитена у епископа Акакия Мелитинского. Первопричиной отказа было недовольство со стороны представителей духовенства Кесарии Каппадокийской, которые эти области считали частью своего престола, применяли там греческую письменность и были возмущены деятельностью Маштоца и Саака[73]. Этим препятствием, возможно, объясняется факт столь позднего начала деятельности Месропа Маштоца в Западной Армении с момента изобретения им национального алфавита[74].
Переговоры в Константинополе начались не ранее марта-апреля 420 года[71][Комм 15]. Маштоц с почестями был принят молодым императором Византии Феодосием II и получил его окончательное разрешение на просветительскую деятельность «со скреплёнными печатью императорскими грамотами». Согласно императорскому приказу Маштоцу далось право собрать отроков в византийской части Армении. Согласно другой грамоте Маштоц должен был искоренить секту борборитов в этих провинциях. Корюн называет эти грамоты сакерами, что является видоизменённой формой латинского sacra rescripta. Также он получил одобрение и со стороны греческого патриарха Аттика. От византийских властей Маштоц получил титул акумит,[71][Комм 16], буквально означающий «бдящий», «вечно бодрствующий», был рукоположен экклесиастиком[75] и записан в числе первых наставников[71].
Из письма императора Феодосия II армянскому католикосу (Хоренаци, III, 57):
«Повелев рассмотреть письмо, мы узнали содержание изложенного тобой и тяжко обвинили тебя за то, что ты всем сердцем предался царю язычников, а нам не счёл нужным представиться даже письменно. И в ещё большей степени вменяем тебе в вину то, что, пренебрегая мудрецами нашего города, ты обратился за научными открытиями к каким-то сирийцам. Поэтому мы были удовлетворены тем, что наши подданные пренебрегли таким учением… Но так как Месроп рассказал нам, что своим возникновением это искусство обязано благодати свыше, то мы распорядились, чтобы обучались [у него] со всем усердием…»
Все затраты и прочие издержки по обучению грамоте и распространению христианства оплачивались из византийской казны. Вероятно, были проведены параллельные переговоры и с кесарийским престолом. Согласно некоторым исследованиям, позитивное отношение к миссии Маштоца со стороны византийского двора имело также политическую подоплёку на фоне усиления политического влияния Сасанидов в Армении[76] . Несмотря на это, высокий трон и патриарх обвинили армянского католикоса Саака в том, что он и Маштоц в деле создания армянского алфавита не обратились к византийским учёным, и армянская церковь тем самым стремится к освобождению от всякого византийского влияния.
Из письма греческого патриарха Аттика к армянскому католикосу (Хоренаци, III, 57):
«Воздаём большую благодарность Богу за твою добрую славу посреди такого варварского народа, но не освобождаем от обвинения в том, что ты не сразу вспомнил о любезности (нам) твоих блаженных отцов Нерсеса и Григора… Ныне же велением самодержца Августа[77] тебе даруется право обучать в нашей стороне и либо подчинить, либо изгнать из своего (епископского) удела Ересь борборитов. Посланного же тобой Месропа мы рукоположили экклесиастиком».
Первые армянские школы в Западной Армении Месроп открыл между 420—422 годами[78][79] с помощью полководца Анатолия. Согласно поручению патриарха Аттика, в течение этой миссии Маштоц вёл ожесточённую борьбу против гностической секты «борборитов». Маштоц привёз также императорский приказ полководцу Анатолию об укреплении города Карин и его переименовании в Феодосиополь[80].
Когда Маштоц вернулся из Западной Армении, он предстал перед новым царём Армении Арташесом IV (422—428 годы) с докладом о своей миссии в Византии. Деятельность Маштоца в византийской части Армении совпала с обострением политической ситуации в Армении в целом[Комм 17] и византийско-сасанидских отношений в частности.
Второй визит в Западную Армению Маштоц нанёс в конце 420-х годов: он посетил провинцию Бардзр Айк (Высокая Армения). В области Шалгомк Месроп обучил первую группу жителей. В областях Спер, Дерджан и Екелеац он оставил помощников из своих учеников и прибыл в Айрарат, откуда последовал на прежнее своё место жительства — в область Голтн[81]. К сожалению, в это же время усилились антиармянские репрессии со стороны персидского самодержца Варахрана V. В 428 году Армянское царство было упразднено, а католикос Саак низложен. Активная фаза миссионерской деятельности Месропа Маштоца в основном завершилась.
Репрессии Варахрана V
В 428 году под предлогом иска со стороны самих армянских нахараров[82] Варахран V низложил своего вассала, молодого Арташеса IV. По различным обвинениям он и католикос Саак Партев вместе с группой знатных вельмож были вызваны в сасанидскую столицу Ктесифон. Представ перед судом Варахрана V, католикос Саак и армянский царь были окончательно низложены и арестованы. С 428 по 432 годы Месроп Маштоц был практически одинок в своих действиях, которые с тех пор не носили масштабного миссионерского характера. В Армению в качестве католикоса был отправлен некий Сурмак[82]. Через год он практически был изгнан из страны. На этот раз его сменил ассириец Брикшо,[82] который также был отвергнут в Армении. Надо полагать, что Маштоц, как вторая после Саака Партева религиозно-общественная фигура в стране, сыграл важную роль в этих событиях. Примечательно, что уже в 432 году Маштоц не присоединяется к группе армянских князей, которые от Варахрана V требовали освободить католикоса Саака и восстановить его право на патриаршество[83]. Маштоц в обращении к Варахрану V предложил кандидатуру малоизвестного Тирука Заришатци. Такой шаг возможно объяснить лишь осознанием Маштоцем глубоких изменений в политической обстановке страны. Вопрос политических и религиозных репрессий в Армении спровоцировал даже вмешательство со стороны христианской Византии[84]. Варахран V, однако, освобождает Саака, но с ограниченными правами. Католикосом был признан некий Шамуел. Саак Партев был отправлен вглубь страны, в провинцию Багреванд, а Месроп Маштоц назначен им в качестве местоблюстителя[85]. Как и в случае со своими предшественниками, Шамуел был практически проигнорирован армянским духовенством. Саак Партев находился на патриаршеском престоле лишь номинально. Маштоц в Вагаршапате практически исполнял функции армянского католикоса[86]. Он так и не стал официально армянским католикосом, несмотря на то, что после смерти Шамуела (ок. 437) и Саака Маштоц был единственным предводителем армянской церкви. Причиной этого, вероятно, стало его крестьянское незнатное происхождение.
Визит в Кавказскую Албанию и Иберию. Цари Арсвал и Бакур
Древнеармянские авторы сообщают, что до своего первого визита в Западную Армению Маштоц побывал в Иберии, где с помощью переводчика Джага составил письмена грузинского языка. Ему содействовали в этом царь Бакур и епископ страны Моисей[66][87]. Историческая концепция создания Маштоцем древнегрузинского алфавита поддерживается авторитетными энциклопедиями[88][89][90][91] и наибольшим числом авторитетных мировых специалистов[5][6][92][4].
Мовсес Каланкатуаци, «История страны Алуанк», VII век[93] : Прибыли они к Месропу и с ними вместе [Месроп] создал письмена для изобилующего гортанными, грубейшими, варварскими и труднопроизносимыми звуками языка гаргарийцев. Затем, оставив тут настоятелем ученика своего Иовнатана и назначив при царском дворе священников, [Маштоц] возвратился в Армению. Оттуда он отправился в [город] Византион, к императору Феодосию. |
…И вот тех, которые были собраны из отдельных и разрозненных племён, он (Маштоц) связал божественными заветами и сделал их единым народом, восхваляющим единого бога…[94]
Согласно Корюну, в начале 420 годов с неким иереем переводчиком Бениамином Маштоц создал письмена для алуанцев[72]. Хоренаци, а вслед с ним и Каганкатваци[93], уточняют, что это было племя гаргарцев[66][95]. Затем Маштоц лично прибыл в Кавказскую Албанию, где встретился с царём Арсвалом и епископом Иеремией, способствовал распространению албанской письменности, изобретённой им же[95].
Тогда же на пути из Албании Месроп Маштоц прибыл в Гардман в провинции Утик. Гардманский князь Хурс предоставил в распоряжение Месропа все своё княжество. Находясь там, он получил приглашение от Ашуши Гугаркского прибыть в его владения, в область Ташир. Во время второго визита в Иберию Маштоцу всячески помогал иберский царь Арчил I[68][81][96]. В Иберии он также оставил учителей из своих учеников.
В это время одним из самых дальних миссионерских путешествий Месропа Маштоца становится его визит в край Баласакан[97], в древнюю Каспиану[98]. Борьба против язычества в отдалённых краях Закавказья была приоритетом для всей Армении, ибо Баласакан оказался центром языческого движения, откуда язычники проникали вглубь страны[81][неавторитетный источник? 3645 дней]. Местные христиане во главе с епископом Муше оказывают Маштоцу большую помощь. Деятельность Маштоца в Баласакане была довольно масштабной: большую часть язычников он выселил вплоть до владений гуннов, то есть севернее Кавказского хребта[81][неавторитетный источник? 3645 дней]. Нужно отметить, что в своей антисектантской и антиязыческой борьбе Месроп Маштоц нередко применял жёсткие меры, в частности как в 420—422 годах против борборитов в Византии, так и здесь в Баласакане языческие общины фактически были выселены[неавторитетный источник? 3645 дней].
Последние годы жизни и перевод Библии
Для лучшего просвещения страны Месроп Маштоц и католикос Саак отправили своих учеников Езника Кохбаци, Корюна и некоторых других в Византию и северную Месопотамию. В Византии их принял архиепископ Максимиан (431—434)[81]. По возвращении в Армению, в городе Аштишате ученики доставили Месропу и Сааку письма и каноны Эфесского собора, а также достоверный экземпляр Библии. В связи с интригами вокруг деятельности бывшего греческого патриарха Нестория, Маштоц поддерживал связь с главами византийской церкви Кириллом Александрийским, Проклом Константинопольским и др., которые предупреждали о возможном существовании в Армении идеологов несторианства[99].
Между 432—435 годами Маштоц с католикосом Сааком и своими учениками закончил перевод Библии, работа над которым велась ещё в первые годы создания армянского алфавита. В работе над переводом Библии важную роль сыграли их ученики, которые во главе Мовсеса Хоренаци были отправлены для высшей учёбы в Александрию[100]. Кроме библейских книг под руководством Месропа Маштоца были переведены многие труды античных авторов, в частности «Экклесиастика» Евсевия Панфила и т. д.[101]И в это время, несомненно, стала чудесной наша желанная и благодатная страна Армения, куда нежданно, благодаря двум равным мужам, прибыли и стали говорить по-армянски законоучитель Моисей вместе с сонмом пророков, и шествующий впереди Павел со всем отрядом апостолов и с животворящим Евангелием Христа[102].
В последние годы своей деятельности Маштоц был одинок. Сасанидские власти выживали армянского католикоса, который утвердил Месропа в соборной церкви (что в городе Вагаршапате), а сам уединился в провинции страны. После смерти Саака Партева в 439 году на патриарший престол по воле Маштоца был назначен его ученик, священник Иовсеп Вайоцдзорци[103].
Месроп не только вёл обширную просветительскую деятельность, но и был влиятельным общественным деятелем. Его биограф Корюн пишет: «Для многих узников и заключённых и трепещущих перед лицом насильников он добился отпущения, вызволив их всесильной силой Христа. Он разорвал много несправедливых долговых обязательств…»[104]
Маштоц посвятил 45 лет проповедованию христианства и 35 лет распространению армянской письменности. Скончался после непродолжительной болезни в городе Вагаршапате. Правитель Армении Ваан Аматуни и Амаяк Мамиконян, брат полководца Вардана Мамиконяна, с почестями похоронили Месропа в селе Ошакан, где на могиле в 443 году была построена церковь (она находится в 30 км от Еревана).
Армянская апостольская церковь причислила его к лику святых.
Алфавит
Армянский алфавит изначально состоял из 36 букв, из которых 7 являлись гласными звуками, а 29 букв — согласными. При наличии десятков диалектов Маштоц определил фонетические нормы для общего литературного языка, выбрал один из видов письма, в частности слева направо (как в греческом), а не справа налево (как в ассирийском). Им были определены орфографические нормы древнеармянского литературного языка.
Этот алфавит был создан гениальным человеком с поразительным чувством родины — был создан однажды и навсегда, — он совершенен. Тот человек был подобен богу в дни творения … Он такой же факт, как этот алфавит. Имя его Месроп Маштоц[106].
Армянский алфавит | ||||||
---|---|---|---|---|---|---|
Ա Aйб |
Ժ Же |
Ճ Тче |
Ռ Ра | |||
Բ Бен |
Ի Ини |
Մ Мен |
Ս Се | |||
Գ Гим |
Լ Льюн |
Յ Йи |
Վ Вев | |||
Դ Да |
Խ Хе |
Ն Ну |
Տ Тюн | |||
Ե Эдж |
Ծ Тьца |
Շ Ша |
Ր Ре | |||
Զ За |
Կ Кен |
Ո Во |
Ց Цо | |||
Է Э |
Հ Хо |
Չ Ча |
Ւ Йюн | |||
Ը Ыт |
Ձ Дза |
Պ Пе |
Փ Пьюр | |||
Թ То |
Ղ Гхат |
Ջ Дже |
Ք Ке | |||
Основные принципы, которых придерживался Месроп, создавая армянский алфавит, были следующие: 1) каждой букве соответствует один звук, каждому звуку — одна буква, исключение составляет только буква «ու» (y), которая состоит из двух буквенных знаков и не входит в алфавит; в этом случае Месроп просто следует греческому алфавиту, в котором звук у графически представлен двумя знаками o и v (> o v); 2) принимается горизонтальное письмо слева направо, в то время как большинство современных Месропу алфавитов придерживались обратного направления — справа налево; преимущество первого очевидно;[107] 3) в армянском алфавите нет диакритических знаков, характерных для большинства алфавитов того времени, в том числе и греческого, в которых над, под или рядом с буквами ставились особые знаки, призванные уточнить их произношение ; 4) как и для любого живого языка, для армянского языка V века было характерно неодинаковое произношение звуков в разных областях страны, что в какой-то степени нарушало единство произношения. Месропу удалось обойти эти различия и создать так называемое фонемное письмо, представляющее единую звуковую систему армянского языка. Его алфавит основан на весьма тонком понимании фонетики языка[19].
На протяжении более тысячи шестисот лет армянский алфавит существует почти без изменений[19]. В XII веке были добавлены ещё две буквы: гласная «Օ» (ò) и согласная «Ֆ» (f). До этого для обозначения данных звуков использовались соответственно «Փ» (p’) и «աւ» (aw). Честмир Лоукотка назвал армянский алфавит одним из трёх самых совершенных в мире[108]. Считается, что (как и в случае с кириллицей) костяк маштоцевского алфавита употреблялся в Армении задолго до «изобретателя» (как вариант древнесемитского письма). Есть также гипотеза о том, что его отменили с принятием христианства, а Маштоц был инициатором его восстановления и огосударствления. В средние века использовались виды письма «еркатагир», «грчагир», «нотргир», «шхагир», притом со временем графика букв изменилась от квадратных форм к более округлым.
Творчество
Шараканы
Месроп Маштоц в последние годы занимался в основном переводами, писал церковные стихотворения, церковно-религиозные трактаты. Его произведения являются древнейшими образцами древнеармянской церковной поэзии — творчества Шараканов («Шараканы покаяния») — и лежат в основе армянских духовных песнопений и гимнов. Они составляют важнейшую часть древнеармянского «Шаракноца» (Гимнария). Из его произведений до нашего времени дошли около 130 церковных стихотворений. Творчество Маштоца насыщено гуманизмом и ярким человеческим состраданием.
Внешние видеофайлы | |
---|---|
[www.youtube.com/watch?v=E5xho-SnygU Месроп Маштоц. Шаракан «Анканим» в современной интерпретации] |
Внешние видеофайлы | |
---|---|
[www.youtube.com/watch?v=tEMQmD_iNGs Месроп Маштоц. Шараканы Великого Поста в аутентичном исполнении Женского ансамбля монастыря Святой Гегард. Капелла Санкт-Петербурга. Июль 2014] |
Бурными волнами сотрясает меня |
Лирический диалог Маштоца со Всевышним наполнен человеческими эмоциями, нередко он создаёт драматические картины, подчёркивая духовную немощь простого смертного и его слабость перед Богом.
Поэзия Маштоца представляет собой искреннюю беседу с Господом. Он учит надежде на духовное спасение.
Наиболее известные шараканы «Милосердный Отче!..», «Единосущий зиждитель…», «Боже многомилостивый!..», «В смятенье моем…», «Слезы раскаянья…» и т. д.
«Многовещательные речи»
Месроп Маштоц — основатель армянской патристики. Он является автором сборника «Многовещательные речи»[110], долгое время приписываемого Григорию Просветителю[111]. В «Многовещательных речах» Маштоц высказывает идеалистические взгляды на религию и общество.
Легенды о Маштоце
Одна из старейших легенд о жизни и деятельности Месропа Маштоца записана в «Истории» Вардана Великого (XIII век). Согласно этой легенде Бог, услышав долгие просьбы и молитвы Маштоца, изобразил армянские буквы на одной горе в провинции Балу, которые, якобы, до сих пор видны местным жителям. Легенда рассказывает, что жители почитали это место святыней[112]. В Балу, близ горы св. Месроп, есть местечко, похожее на каменистую могилу, согласно легенде, жители именно это место считали местом создания армянского алфавита, ходили на паломничество и называли его «могилой Маштоца»[113]. Другая средневековая легенда гласит, что Маштоц и Саак с целью изобретения алфавита на сорок дней уединились в пещерах. Во время ночного видения ангел показал им на камне семь букв армянского алфавита. Получив желанное, они спускаются с гор[114]. Легенда рассказывает, что во время похорон Маштоца на пути из Вагаршапата в Ошакан люди поставили гроб на одном камне, чтобы отдохнуть от жары, и вдруг из камня потекла вода, люди пили эту воду, утоляя жажду[115]. По другой легенде, Маштоц в момент смерти просит хацикцев поставить его тело на телеге, и куда его повезут волы, там и похоронить. Телега останавливается перед домом одного бедного крестьянина, и хацикцы, считая это место слишком неподходящим, хоронят там только мизинец Маштоца, после чего на месте строят часовню, которая становится местом паломничества[116].
Ученики
Вокруг Месропа Маштоца образовалась целая плеяда писателей и переводчиков, которые деятельно способствовали христианизации Армении и распространению в ней просвещения. Армянские историографы и учёные V века почти все были учениками Месропа Маштоца.
- Мовсес Хоренаци — крупнейший армянский средневековый историк. В 480-е годы написал свою знаменитую [www.vehi.net/istoriya/armenia/khorenaci/index.html «Историю Армении»].
- Корюн — один из старших учеников Маштоца, приближённый Хоренаци. После смерти учителя в 450-е написал [www.vehi.net/istoriya/armenia/korun/index.html «Житие Маштоца»].
- Езник Кохбаци — богослов, автор знаменитой «Книги опровержений (о добре и зле)». Один из крупных теологов христианства и зороастризма.
- Иовсеп Вайоцдзорци — католикос Армении, духовный лидер страны в течение более 10 лет.
- Вардан Мамиконян — крупнейший средневековый военный деятель Армении, герой и предводитель армянских войск в Аварайрской битве.
В «Истории св. патриарха Саака и вардапета Маштоца»[12] неизвестного автора IX века упомянуты также Мамбрэ (брат Мовсеса Хоренаци), Ардзан Арцруни,[117] Аган Арцруни[118] и Муше[119].
Миссия Маштоца в истории Армении
Благодаря деятельности Месропа Маштоца армянский народ вновь обрёл национальную письменность, армянский язык был объявлен в качестве государственного (404 г.). Христианство окончательно закрепилось в армянском народе и в будущем совместно с письменностью стало опорой армян в борьбе против ассимиляции. Если с 301 года народ исповедовал христианскую религию лишь номинально, то уже в 451 году армяне вышли на Аварайрскую битву.
«Народ, который породил таких мужей и почитает их, как своих героев, и следует их примеру, никогда не погибнет»[120].
Месроп Маштоц — первый армянский учитель. Современная армянская письменность, созданная Месропом, стала одним из краеугольных камней Армянской церкви, оказавшей огромное духовное влияние на армянский народ в те долгие века, пока Армения находилась под властью других государств.
Истории редко известны имена создателей алфавитов в древности. Месроп Маштоц — первый исторический деятель, создание которым письменной системы связано не с легендой (например, как с автором готского (или мезоготского) алфавита Вульфилой, IV в.), а документально подтверждено. Маштоц не только создатель алфавита, но также великий просветитель, который, в отличие от других изобретателей систем письма, лично открывал школы в разных провинциях страны и способствовал распространению грамотности.
Труды
- «Многовещательные речи», Эчмиадзин, 1894 (арм.)
- «Шаракан», Ереван, 1990
Память
В честь Маштоца назван проспект в Ереване.
«Месроп Маштоц» (1988) — Арменфильм, режиссёр Левон Мкртчян
Напишите отзыв о статье "Месроп Маштоц"
Литература
- И. Арутюнян. Армянские письмена. — Тифлис, 1892. (арм.)
- М. Тэр-Мовсесян. История перевода Библии на арм. язык. — СПб, 1902.
- Г. Ачарян. Источники по истории Месропа и изобретение алфавита. — Париж, 1907. (арм.)
- J. Marquart. [www.archive.org/details/ueberdenursprung00markuoft Über den Ursprung des armenischen Alphabets.]. — Wien, 1917. (нем.)
- Я. Манандян. Месроп Маштоц и борьба армянского народа за культурную самобытность. — Ер., 1941.
- М. Абегян. История древнеармянской литературы. — Ер., 1948. — Т. I.
- Г. Акинян. Св. вардапет Маштоц. — Вена, 1949. (арм.)
- H. Thorossian. [books.google.am/books?id=HvhjAAAAMAAJ&q=Histoire+de+la+litt%C3%A9rature+arm%C3%A9nienne,+des+origines+jusqu'%C3%A0+nos+jours.&dq=Histoire+de+la+litt%C3%A9rature+arm%C3%A9nienne,+des+origines+jusqu'%C3%A0+nos+jours.&hl=ru&sa=X&ei=zhblT9foJMre4QTyztmkAQ&ved=0CDEQ6AEwAA Histoire de la littérature arménienne]. — Paris, 1951. (фр.)
- Г. Севак. Месроп Маштоц и создание армянских письмен и словесности. — Ер., 1962. (арм.)
- Лео. Месроп Маштоц. — Ер., 1962. (арм.)
- Месроп Маштоц. Сборник статей.. — Ер., 1963. (арм.)
- Г. Ачарян. Армянские письмена. — Ер., 1968. (арм.)
- В. Налбандян. Изобретение армянского алфавита. Становление литературы // [feb-web.ru/feb/ivl/vl2/vl2-2854.htm История всемирной литературы]. — M., 1984. — Т. 2. — С. 285—288.
- А. Мартиросян. Маштоц. — Ер., 1988. (арм.)
Исторические источники
- Корюн. [www.vehi.net/istoriya/armenia/korun/index.html Житие Маштоца] / пер. Ш. В. Смбатяна и К. А. Мелик-Огаджаняна. — М., 1962.
- Мовсес Хоренаци. [www.vehi.net/istoriya/armenia/khorenaci/index.html#_ftn1 История Армении] / Пер. с древнеарм. языка, примечания Г. Саркисяна; ред. С. Аревшатян. — Ер., 1990.
- [www.vehi.net/istoriya/armenia/saak.html#_ftnref1 Армянские жития и мученичества V-VII вв.] / Пер. с древнеарм. языка, вступительные статьи и примечания К.С. Тер-Давтян. — Ер., 1994. — С. 34-46.
- Мовсэс Каланкатуаци. [www.vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/index.html#_ftn1 История страны Алуанк] / Пер. с древнеарм. язык Ш.В.Смбатяна. — Ер., 1984.
- Киракос Гандзакеци. [vostlit.info/Texts/rus8/Gandzakeci/frametext1.htm История Армении] / пер. Л. А. Ханларян. — М., 1976.
См. также
- Армянский язык
- Армянский алфавит
- История создания армянского алфавита
- Данииловы письмена
- Орден Святого Месропа Маштоца
- Матенадаран
Комментарии
- ↑ Исследователи пробовали дать этимологию этих имён. Приводим мнения некоторых исследователей. А. Гарагашян считает, что имя Месроп произошло от персидского слова «мюшриф», что значит «писарь», «секретарь», а Б. Саргисян производит его из сирийского «Мар-Сиовп». Г. Халатянц эти объяснения считает неприемлемыми и даёт другое объяснение имени Маштоц. В армянском языке есть глагол «маштел», что значит «лысеть», «облысеть», следовательно корень «машт» с частицей «оц», по его мнению, означает «безволосый», «лысый» (Армянские Аршакиды. — М., 1903.). Несколько иначе понимает слово «маштел» Ст. Малхасянц. Он полагает, имя это происходит от глагола «стричь», а «маштоц» — инструмент, которым стригут (что-то вроде бритвы или ножниц). Н. Адонц имя Маштоц производит от иранского имени mazd-ак с прибавлением армянской ласкательной частицы. Существуют также другие концепции происхождения этой имени.
- ↑ 1 2 Р. Ачарян полагает, что Маштоц не был из знатного рода, но мог считаться «карчазатом» (Г.Ачарян. Армянские письмена. — 1968. — С. 72, 87.). Этим, вероятно, объясняется тот факт, что Маштоц также в молодые годы прошёл военную службу при Аршакидском дворе. Я. Манандян считает, что Месроп Маштоц происходил от тех крестьян, которые обязаны были служить в «крестьянской коннице». Согласно предположению исследователя Н. О. Эмина, Маштоц происходил из знатного рода Мамиконянов (Н. О. Эмин. Исследования и статьи. — М., 1896. — С. 206.).
- ↑ Корюн пишет, что «В детстве он обучался греческой письменности» (гл.3). Согласно Хоренаци (кн. III, гл.47), Маштоц учился у католикоса Нерсеса I Великого (353—373), что не подтверждается другими источниками. Г. Ачарян считает возможным, что Маштоц получил образование в монастыре св. Карапета в Тароне (Г. Ачарян. Армянский алфавит. — 1968. — С. 75. (арм.))
- ↑ По сведению Хоренаци, «с тех пор как Месроп оставил царский двор, там не было ни одного опытного писца, ибо применялось персидское письмо» (кн. III, гл.52).
- ↑ По сообщению его ученика и биографа Корюна «счёт годам святой веры (Маштоца) берёт начало от четвёртого года царя Крмана». Врам Крман, он же Варахран IV, правил с 389 года, четвёртый год его правления падает на 392 или 393 годы
- ↑ Согласно Корюну «счёт годам духовной жизни Блаженного (Маштоца) составляет сорок пять лет» (кн.29). Маштоц скончался 17 февраля 440 года (Ed. Dulaurier. [books.google.com/books?id=wY5zLxS44C0C&pg=PA95&dq=Recherches+sur+la+chronologie+arm%C3%A9nienne&as_brr=3&ei=o_7_Sp_6G6CCygT-7J36Dg&hl=ru#v=onepage&q&f=false Recherches sur la chronologie arménienne]. — Paris, 1859. — С. 135—136.), по этой хронологии он принял монашество в 395 или 396 году. Тем самым, приняв в 392—393 годах христианскую веру, Маштоц оставался при дворе ещё ок. 3-4 года.
- ↑ В связи с изгнанием 10 июня 404 года греческого патриарха Иоанна Златоуста персидский царь поручает своему вассалу, армянскому царю Врамшапуху, отправиться в северную Месопотамию. Из-за отсутствия опытного писца они испытали немалые трудности. По этому поводу царю представился некий священник по имени Абел, который извещал о существовании «данииловых письмён» (Хоренаци, кн. III, гл.52, Корюн, 6).
- ↑ Этот факт делает некоторые концепции современных учёных малоубедительными. В частности Г. Ачарян полагал, что «данииловы письмена» были одним из устаревших вариантов арамейского алфавита, и путаница произошла из-за схожести названии «армянское» и «арамейское» (Г. Ачарян. Три вопроса о месроповском алфавите // журнал «Эчмиадзин». — август-сентябрь 1946. — С. 38—39. (арм.)). А. Матевосян считает, что «данииловы письмена» были одним из вариантов древнегреческого «финикоподобного» письма (Приложение к изданию Мовсеса Хоренаци. Истории Армении. — Ер., 1997. — С. 537—538. (арм.))
- ↑ Несмотря на то, что с 387 года Восточная Армения стала частью Персии, тем не менее до 428 года там была сохранена царская власть, и страна находилась в вассальном подчинении почти лишь номинально.
- ↑ Существует мнение, что имеющиеся рукописи труда Корюна восходят к дефектному манускрипту, в котором при переплетении произошло смещение листов. Поэтому на самом деле следует считать, что Маштоц, получив «данииловы письмена» и обнаружив их ущербность, сам приступил к созданию армянского алфавита и только после его изобретения стал преподавать, получив спустя два года почётное звание вардапета (Матевосян 1990; цит. по: Юзбашян 2001: 138). И. Арутюнян высказался за исправление «год» (ամ) на «месяц» (ամիս). Эту же точку зрения защищает С. Коланджян на основании фрагмента (VIII в.) из рукописи «Истории» М. Хоренаци (Вестник Матенадарана. — Ер., 1958. — С. 163—182. (арм.)). Считается маловероятным использование «данииловых письмён» в течение двух лет.
- ↑ Эдесский епископ Пакида (Paquida), 398—409 годов (O. Braun. Das Buch der Synhados. — Stuttgard, Wien, 1900. — С. 9. (нем.); Hallier. Untersuchungen über die Edessinische Chronik. — Lepzig, 1892. — С. 105—106. (нем.)). В текстах армянских историографов существует небольшой анахронизм. Название «ԲԱՔԻԴԱՍ» искажено как «ԲԱԲԻՂԱՍ» (графически схожие буквы «Ք» → «Բ » и «Դ» → «Ղ»). Имя «Бабилас» предлагали исправить на «Раббулас» (Галусг Тер-Мкртчян — Миабан). Немецкий востоковед Й. Маркварт полагает, что тут существует анахронизм, а именно, упомянуто имя Раббула вместо имени его предшественника Пакида. Акакий — Амидский епископ в 400—425 годах (Н. Акинян. Святой Маштоц вардапет. — Вена, 1949. — С. 111. (арм.))
- ↑ Большинство исследователей под термином Корюна «тонкие и жирные, короткие и длинные, отдельные и двойные» видят каллиграфические подробности в начертании отдельных частей букв или различные шрифты. Так, например, К. Кафадарян полагает, что Маштоцем были созданы три шрифта: а) кругловатый устав б) прямолинейный устав в) нотргир. Иного мнения Г. Севак. Он полагает, что термины Корюна имеют определённое значение и касаются фонетики армянского языка (Труды кабинета И. Я. Марра. — Ереванск. Госунта, 1947. — № 2. (арм.)).
- ↑ По сообщению Корюна Месроп Маштоц отправился в Месопотамию в пятом году царствования царя армянского Врамшапуха, вернулся в шестом году (гл.7,9).
- ↑ Согласно Сократу Схоластику — «предводитель восточных войск» (см.: [svitlo.by.ru/nasled/uchitel/evagrshol/istor01.htm Сократ Схоластик, «Церковная история», кн. I, 18]). Прокопий Кесарийский называет Анатолия «стратигом востока» (см.: [militera.lib.ru/h/caesariensis/01.html Прокопий Кесарийский, «Война с персами», кн. I, II], ср.: [www.vehi.net/istoriya/armenia/egishe/EGISHE.html Елише, «Слово о войне армянской», р. I,III,VI]).
- ↑ Согласно Хоренаци миссия Месропа Маштоца в Западной Армении и его отправление в Константинополь совпали с политическим обострением в Армении и Персии (кн. III, гл.56-57). В частности со смертью сасанида Иездигерда I-го (420/421 годы) и поставлением его сына Варахрана V-го (421 −438) персидским самодержцем, впоследствии — убийством царя Армении Шапура и с восстанием армянских князей. Именно в эти смутные для страны времена Маштоц отправляется в Западную Армению и возвращается уже после назначения новым сасанидским царём Варахраном V царя Армении Арташеса IV-го (кн. III, гл.58, «Об обучении наших западных краёв и водворении всеобщего мира; о вступлении на престол Арташира»). Таким образом, миссия Маштоца в Западной Армении происходила между 420—422 гг. Это подтверждается также другим указанием Хоренаци. В кн. III, гл.57 приводится письмо Феодосия II-го к католикосу Армении Сааку, где говорится о строительстве приграничного города Карин. Карин был укреплён согласно закону 5 мая 420 года (История армянского народа. — Т. II. — С. 123. (арм.)). У Корюна есть сообщение (гл.16), что во время празднования пасхи Маштоц находился в Константинополе, а переговоры с императором и патриархом были начаты позже. Пасха отмечается в первое воскресение между 22 марта и 25 апреля. Отсюда ясно, что Маштоц находился при византийском дворе не ранее марта — апреля 420 года.
- ↑ «Акумит» (греч. άxουμήτης) — бдящий, вечно бодрствующий, то же, что и титул «спуде» (греч. σπουδαιοζ), который носили отдельные религиозные классы в Константинополе, члены которых клялись жить не богато, заниматься чтением и книгами.
- ↑ Смерть царя Шапура, впоследствии восстание нахараров и антиперсидское партизанское движение во главе Нерсеса Чичракеци, провозглашение нового царя Арташеса IV-го
Примечания
- ↑ 1 2 [www.iranicaonline.org/articles/arsacids-index#pt7 Arsacids] — статья из Encyclopædia Iranica. C. Toumanoff (Multiple Authors)
- ↑ 1 2 3 4 [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000003/st10.shtml История Древнего мира] / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. — 2-е изд. — М., 1983. — Т. 3. Упадок древних обществ. — С. 201-220.
- ↑ 1 2 Henri-Jean Martin. The History and Power of Writing / Trans. by Lydia G. Cochrane. — University of Chicago Press, 1995. — С. 39.
- ↑ 1 2 Дональд Рейфилд. The Literature of Georgia: A History (Caucasus World). — RoutledgeCurzon. — С. 19. — ISBN 0700711635.: «The Georgian alphabet seems unlikely to have a pre-Christian origin, for the major archaeological monument of the first century 4IX the bilingual Armazi gravestone commemorating Serafua, daughter of the Georgian viceroy of Mtskheta, is inscribed in Greek and Aramaic only. It has been believed, and not only in Armenia, that all the Caucasian alphabets — Armenian, Georgian and Caucaso-AIbanian — were invented in the fourth century by the Armenian scholar Mesrop Mashtots.<…> The Georgian chronicles The Life of Kanli — assert that a Georgian script was invented two centuries before Christ, an assertion unsupported by archaeology. There is a possibility that the Georgians, like many minor nations of the area, wrote in a foreign language — Persian, Aramaic, or Greek — and translated back as they read.»
- ↑ 1 2 3 [www.kulichki.com/~gumilev/HE2/he2103.htm Азия на рубеже древности и средневековья. Закавказье в IV—XI вв.] // «История Востока» (Восток в средние века). — М., 1997. — Т. I.: «Христианизация закавказских стран имела важные последствия и для развития местной культуры. На рубеже IV—V вв. появилась армянская письменность, созданная Месропом Маштоцем. Не без его помощи были изобретены и национальные алфавиты в Грузии и Албании. »
- ↑ 1 2 Lenore A. Grenoble. Language policy in the Soviet Union. — Springer, 2003. — С. 116. — ISBN 1402012985.: «The creation of the Georgian alphabet is generally attributed to Mesrop, who is also credited with the creation of the Armenian alphabet.»
- ↑ 1 2 Тревер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н. э. – VII в. н. э. (источники и литература). — М.-Л., 1959. — С. 294-295.:«Писатель Корюн является автором «Жития Маштоца», т. е. биографии Месропа Маштоца, изобретателя алфавитов армянского, грузинского и албанского»
- ↑ Peter R. Ackroyd. The Cambridge history of the Bible. — Cambridge University Press, 1963. — Т. 2. — С. 368.:«The third Caucasian people, the Albanians, also received an alphabet from Mesrop, to supply scripture for their Christian church. This church did not survive beyond the conquests of Islam, and all but few traces of the script have been lost, and there are no remains of the version known.»
- ↑ С. Коланджян. [www.matenadaran.am/ftp/data/Banber4/11.S.Qolandzyan.pdf Новооткрытый фрагмент рукописи Мовсеса Хоренаци на еркатагире и вопрос времени Данииловых письмен] (арм.) // Вестник Матенадарана. — Eр., 1958. — Թիվ 4. — Էջ 167-168, 171.
- ↑ 1 2 К. Н. Юзбашян. [orientalstudies.ru/rus/images/pdf/b_akimushkin_co_1987.pdf Армянские рукописи] // Рукописная книга в культуре народов Востока. — М.: Наука, 1987. — С. 148.
- ↑ [feb-web.ru/feb/ivl/vl2/vl2-2882.htm История всемирной литературы]. — М.: Наука, 1984. — Т. 2. — С. 289.
- ↑ 1 2 [www.vehi.net/istoriya/armenia/saak.html Армянские жития и мученичества V-VII вв.] / Перевод с древнеармянского, вступительные статьи и примечания К. С. Тер-Давтян. — Ереван: Наири, 1994. — С. 34—46.
- ↑
- История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 423. (арм.)
- Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1981. — Т. 7. — С. 469. (арм.)
- В. С. Налбандян. [feb-web.ru/feb/ivl/vl2/vl2-2854.htm Изобретение армянского алфавита. Становление литературы] // История всемирной литературы: в 9 т. — М., 1984. — Т. 2. — С. 285.
- Месроп Маштоц — статья из Большой советской энциклопедии (3 издание).
- ↑ 1 2 Э. Б. Агаян. Месроп Маштоц // Видные деятели армянской культуры (V—XVIII века). — Ер., 1982. — С. 10.
- ↑ История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 423. (арм.)
- ↑ 1 2 В. С. Налбандян. Жизнь и деятельность Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 21—22. (арм.)
- ↑ Фавстос Бузанд, кн. III, гл.19
- ↑ 1 2 Э. Агаян. Месроп Маштоц // Видные деятели армянской культуры (V—XVIII века). — Ер., 1982. — С. 9.
- ↑ 1 2 3 4 [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000017/st128.shtml Армения в III — IV вв.] // Всемирная история / Ред. А. Белявский, Л. Лазаревич, А. Монгайт. — М., 1956. — Т. 2.: «Имелась, например, особая категория карчазатов („полуазатов“); отличие их от аназатов неясно, но, по-видимому, ими становились шинаканы, служившие в ополчении всадников и получавшие вследствие этого некоторые привилегии.»
- ↑ 1 2 3 4 5 Парпеци, кн. I, гл. 10
- ↑ 1 2 Корюн, 3
- ↑ 1 2 История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 424. (арм.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Хоренаци, III, 47
- ↑ В. С. Налбандян. Жизнь и деятельность Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 23. (арм.). Утверждение опирается на сообщение Корюна о том, что «знанием ратного дела снискал (Маштоц) любовь своих воинов» (гл.3)
- ↑ В. С. Налбандян. Жизнь и деятельность Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 26. (арм.)
- ↑ А. Г. Абрамян. Датировка создания армянского алфавита // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 108. (арм.)
- ↑ Г. Ачарян. Армянские письмена. — Ер., 1968. — С. 89—90. (арм.)
- ↑ 1 2 3 4 Корюн, 5
- ↑ Корюн, 13
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35178/Armenia/44268/The-Arsacids Armenia] — статья из Энциклопедии Британника:"Although the Armenian nobles had thus destroyed their country’s sovereignty, a sense of national unity was furthered by the development of an Armenian alphabet and a national Christian literature; culturally, if not politically, the 5th century was a golden age."
- ↑ 1 2 3 4 Э. Б. Агаян. Месроп Маштоц // Видные деятели армянской культуры (V—XVIII века). — Ер., 1982. — С. 11.
- ↑ Хоренаци, кн. III, гл.49
- ↑ 1 2 3 [www.pravenc.ru/text/153817.html Вагаршапатские соборы] // Православная энциклопедия. — М., 2003. — Т. 6. — С. 490-491.
- ↑
- История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 424. (арм.)
- Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1985. — Т. 11. — С. 251—252. (арм.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Корюн, 6
- ↑ 1 2 3 4 Хоренаци, кн. III, гл. 52
- ↑ Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1985. — Т. 11. — С. 252. (арм.)
- ↑ В. С. Налбандян. Жизнь и деятельность Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 33. (арм.). Позже в северную Месопотамию был отправлен не священник или церковнослужитель, а князь Вагрич Хадуни, который привёз «данииловы письмена».
- ↑ В. С. Налбандян. Жизнь и деятельность Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 34. (арм.)
- ↑ Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1981. — Т. 7. — С. 472. (арм.)
- ↑
- Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1977. — Т. 3. — С. 283. (арм.)
- Э.Пивазян. Проблема домаштоцевской армянской письменности и литературы // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 285—324. (арм.).
- ↑ Г. Г. Севак. Месроповские письмена // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 201. (арм.)
- ↑ Вардапет // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ В. С. Налбандян. Жизнь и деятельность Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 35—36.
- ↑ Э. А. Пивазян. К вопросу о домаштоцевской армянской письменности и литературы // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 294. (арм.)
- ↑ Richard G. Hovannisian. The Armenian People From Ancient to Modern Times, Volume I: The Dynastic Periods: From Antiquity to the Fourteenth Century. — Palgrave Macmillan, 2004. — Т. I. — С. 202.: «Naturally enough Daniel's alphabet was based on a Semitic script. The latter, as used for Hebrew and Syriac, had twenty-two letters, which rendered the consonants, but the vowels were not clearly indicated. The structure of the Semitic languages does not make this too grave a disadvantage. But Daniel's system — no trace of which has survived — was inadequate to cope with the richer consonantal structure of Armenian; nor could it render vowels, whose patterns in an Indo-European tongue are less predictable than in Semitic. So that attempt came to naught, and Mashtots went himself to Syria "in the fifth year of Vramshapuh", according to Koriun (1964). But since the beginning of Vramshapuh's reign has been variously dated, from 389 to 401, the precise date in uncertain.»
- ↑ Г. Ачарян. Армянские письмена. — Ер., 1968. — С. 115—127. (арм.)
- ↑ P. M. Herouni. Armenians and Old Armenia. Archaeoastronomy. Linguistics. Oldest History.. — Yerevan, 2004. — С. 81—87. (англ.). Согласно концепции П. Геруни, Маштоц в Месопотамии нашёл книгу Агатангелоса, после чего воссоздал древнеармянские письмена
- ↑ 1 2 Хоренаци, III, 53
- ↑ А. Г. Абрамян. Вопрос домаштоцевской армянской письменности // «Сборник научных материалов Матенадарана». — 1941. — № 1. (арм.)
- ↑ И. Арутюнян. Армянский алфавит. — Тифлис, 1892. (арм.)
- ↑ 1 2 Э. Агаян. Месроп Маштоц // Видные деятели армянской культуры (V—XVIII века). — Ер., 1982. — С. 11—12.
- ↑ Корюн, 7
- ↑ А. Г. Абрамян. Датировка создания армянского алфавита // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 116—120. (арм.)
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/35281/Armenian-alphabet Armenian alphabet] // Encyclopædia Britannica.
- ↑ Армянское письмо // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- ↑ 1 2 3 4 5 Корюн, 8
- ↑
- И. Маркварт. История армянского алфавита. — Вена, 1918. (арм.)
- Г. Ачарян. Армянские письмена. — Вена, 1928. (арм.)
- Г. Севак. Месроп Маштоц. — Ер., 1962. (арм.)
- Г. Севак. Месроповские письмена // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 163—208. (арм.)
- ↑ Э. Агаян. Месроп Маштоц // Видные деятели армянской культуры (V—XVIII века). — Ер., 1982. — С. 13.
- ↑ Д. А. Ольдерогге. Из истории армяно-эфиопских связей (Алфавит Маштоца) // Древний Восток : Сб.1. — М., 1975. — С. 208.
- ↑ Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1976. — Т. 2. — С. 324. (арм.)
- ↑ 1 2 Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1985. — Т. 11. — С. 251. (арм.)
- ↑ Корюн, 12
- ↑ А. Алпоячян. История армянской школы. — Каир, 1946. — Т. I. (арм.)
- ↑ Армянская советская энциклопедия. — Ер., 1981. — Т. 7. — С. 471. (арм.)
- ↑ 1 2 3 4 Хоренаци, кн. III; гл.54
- ↑ Корюн, 13, 14
- ↑ 1 2 Корюн, 18
- ↑ Корюн, 12-14
- ↑ История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 123—125. (арм.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 427. (арм.)
- ↑ 1 2 Корюн, 16
- ↑ Мовсес Хоренаци. История Армении. — Ер., 1997. — С. 324., Хоренаци, кн. III, гл.54, 57, 39. Впервые в 373 году армянский царь Пап утверждает католикоса Армянской Апостольской Церкви без согласия кесарийского архиепископа, что становится причиной большого недовольства со стороны последнего. В ответ архиепископ Кесарии, организовав церковный синод, объявил близграничные к Риму армянские провинции частью своего престола
- ↑ Мовсес Хоренаци История Армении. — Ер., 1997. — С. 324.
- ↑ «Экклесиастикос» (греч. εκκλησιαστής) — проповедник (И. X. Дворецкий. Древнегреческий словарь. — М., 1950. — Т. 1. — С. 65.).
- ↑ Армения, поделённая между Римом и Персией в 387 году, в восточной части (сасанидской) сохранила царскую власть до 428-го, после чего последний Аршакидский царь Армении был низложен, и страна стала управляться персидскими наместниками.
- ↑ Август («Augustissimus — святейший) — титул, впервые присвоенный цезарю Октавиану после его единоличного владычества. После него титул всех римских императоров и членов императорской семьи, в особенности императрицы (augusta). Здесь — император Феодосий II и сестра его, императрица Пульхерия (с 414 г. в сане „августы“ была соправительницей императора).
- ↑ История армянского народа. — 1984. — Т. II. — С. 10, 427. (арм.)
- ↑ Армянская советская энциклопедия. — 1985. — Т. 11. — С. 314. (арм.)
- ↑ История армянского народа. — 1984. — Т. II. — С. 123. (арм.)
- ↑ 1 2 3 4 5 Хоренаци, кн. III, гл.60
- ↑ 1 2 3 Хоренаци, кн. III, гл. 64
- ↑ Хоренаци, кн. III, гл. 65
- ↑ История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 168. (арм.)
- ↑ Хоренаци, кн. III, гл. 66.
- ↑ История армянского народа. — Ер., 1984. — Т. II. — С. 169. (арм.)
- ↑ Корюн, гл. 15-17 ; Киракос Гандзакеци, гл.1,10 ; Мовсес Каганкатваци, кн. I, гл.27; кн. II, гл.3; кн. III, гл.24. Царь Бакур, ок. 416—429 годов (Н. Марр. Житие Петра Ивера // Православный Палестинский сборник. — 1896. — Вып. 47. — С. 82—83.), стр. 82-83; епископ Моисей, ок. 410—425 годов; [www.betaneli.ge/all.php?language=russian&go=patriarch#2a Патриархи грузинской православной церкви]
- ↑ Catholic Encyclopedia. [www.newadvent.org/cathen/10211a.htm Mesrob]. «But his activity was not confined to Eastern Armenia. Provided with letters from Isaac he went to Constantinople and obtained from the Emperor Theodosius the Younger permission to preach and teach in his Armenian possessions. He evangelized successively the Georgians, Albanians, and Aghouanghks, adapting his alphabet to their languages, and, wherever he preached the Gospel, he built schools and appointed teachers and priests to continue his work. Having returned to Eastern Armenia to report on his missions to the patriarch, his first thought was to provide a religious literature for his countrymen.»
- ↑ Britannica. [www.britannica.com/EBchecked/topic/17212/alphabet/ Alphabet]. «The Aramaic alphabet was probably also the prototype of the Brāhmī script of India, a script that became the parent of nearly all Indian writings. Derived from the Aramaic alphabet, it came into being in northwest India. The Armenian and Georgian alphabets, created by St. Mesrob (Mashtots) in the early 5th century ad, were also based on the Aramaic alphabet.»
- ↑ George L. Campbell. Compendium of the World’s Languages. — Routledge, May 14, 1998. — С. 183. — ISBN 0415160499.: «Old Georgian was written in the xucuri character, traditionally invented by Mesrop Mashtots, to whom the Armenians owe their script. In the eleventh century the ecclesiastical xucuri was replaced by the character known as the mxedruli 'civil', which is in use today. Georgian is the only Caucasian language to have developed its own script.»
- ↑ Merriam-Webster. Merriam-Webster’s Encyclopedia of Literature. — 1995. — С. 756. — ISBN 0877790426.: «A collection of biblical commentaries, translations of patristic works, and liturgical prayers and hymns is credited to Mesrob, corroborating his reputation for having laid the foundation of a national Armenian liturgy. He is also credited with contributing to the origin of the Georgian alphabet.»
- ↑ Peter R. Ackroyd, C. F. Evans, Geoffrey William Hugo Lampe, Stanley Lawrence Greenslade. The Cambridge History of the Bible: From the Beginnings to Jerome. — Cambridge University Press, 1975. — С. 367. — ISBN 0521099730.: «Georgia was converted during the fourth century, tradition has it by the agency of an Armenian slave woman, and whether these details are in any measure true or not, the tradition probably indicates the source of the Georgians' knowledge of Christianity and the Christian scriptures. These did not begin to be translated into Georgian until Mesrop, provider of an Armenian alphabet, also supplied the Georgians with an adequate means of transcription for their speech.»
- ↑ 1 2 Мовсэс Каланкатуаци. [www.vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/index.html#_ftn1 История страны Алуанк] / Пер. с древнеарм. язык Ш.В.Смбатяна. — Ер., 1984.
- ↑ Корюн, 15
- ↑ 1 2 [www.vehi.net/istoriya/armenia/kagantv/yazyk.html И. В. Кузнецов. Заметки к изучению агванского (кавказско-албанского) письма],
- ↑ Арчил I, ок. 429—435 годов; См. [wwhp.ru/gruzi.htm Грузинские цари и правители]
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/balasagan-ar Balāsagān] — статья из Encyclopædia Iranica. M. L. Chaumont:«There were two attempts at conversion of Balāsagān: first, that of Gregory, which must have ended in his martyrdom, then that of Saint Mesrob. We do not know the results of these missions and whether or not conversion of this country was pursued subsequently.»
- ↑ Корюн, 17
- ↑ Корюн, 23; Хоренаци, кн. III,61
- ↑ Хоренаци, кн. III, гл. 62
- ↑ Хоренаци, кн. II гл. 10
- ↑ Корюн, 11
- ↑ Хоренаци, кн. III, гл.66,67; Михаил Сириец, пр.5
- ↑ Корюн, 21
- ↑ Последний в свою очередь происходил от южно-семитского алфавита «саба», см. [www.omniglot.com/writing/ethiopic.htm Ge’ez script]
- ↑ Андрей Битов о [aboutarmenians.com/2007/01/12/bitov-mashtoc/ Месропе Маштоце]
- ↑ Э. Агаян. Месроп Маштоц // Видные деятели армянской культуры (V—XVIII века). — Ер., 1982. — С. 12.
- ↑ Ч. Лоукотка. Развитие письма. — Ер., 1955. — С. 182. (арм.)
- ↑ [www.armenianhouse.org/zolyan/poems-ru/sharakan.html#2 Шаракан. Переводы Сурена Золяна. Из армянской поэзии V-XV вв. (Сборник)]. — Ереван: Хорурдаин грох, 1990.
- ↑ Корюн, 20. Յաճախապատում ճառք. — Էջմիծին, 1894. (арм.)
- ↑ Г. Г. Габриелян. Мировоззрение Месропа Маштоца // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 87—99. (арм.)
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus11/Vardan/frametext2.htm Всеобщая история Вардана Великого]. — М., 1861. — С. 63.
- ↑ П. Натанян. Вестник Балу и др. — Константинополь, 1878. — С. 26—27. (арм.), Г. Саркисян. Балу. — Каир, 1932. — С. 263—264. (арм.)
- ↑ Г. Срвандзтян. Древние и новые (истории). — Константинополь, 1874. — С. 41—43. (арм.)
- ↑ Вестник Бюракн. — Константинополь, 1898. — № 29. — С. 531. (арм.)
- ↑ А. Т. Ганаланян. Месроп Маштоц в армянских преданиях // Месроп Маштоц. Сборник статей. — Ер., 1963. — С. 340. (арм.)
- ↑ Под его именем известны «Вопрошения Ардзана и ответы Езника»
- ↑ Сын Васака Арцруни и двоюродный брат Ваана Мамиконяна, участвовал в Арташатском соборе 449 г. С молодых лет вёл отшельническую жизнь. Его учеником был историк Лазар Парпеци
- ↑ Упоминают также Корюн и Лазар Парпеци
- ↑ Jos. Markwart, ук. с., стр. 7—8.
</ol>
Ссылки
- [www.armenianhouse.org/koryun/also-ru/melikogajanyan.html К. А. Мелик-Огаджанян, «Корюн и его История Маштоца», (М., 1962 год)]
- [www.armenianhighland.com/stmashtots/ah.html Месроп Маштоц и феномен армянского алфавита (на английском языке)]
- [www.lingvisto.org/arm/historio_de_skribo.html История развития армянского алфавита]
- [www.omniglot.com/writing/georgian.htm Georgian alphabets (Asomtavruli and Nuskha-khucuri)]
- [www.omniglot.com/writing/armenian.htm Armenian alphabet ]
- [oce.catholic.com/index.php?title=Mesrob Mesrop Mashtots on Catholic encyclopedia]
- [www.classicalarchives.com/composer/2969.html Classical Music Archives — Saint Mesrop Mashtots ]
Давид Анахт • Себеос • Комитас Ахцеци • Иоанн Мамиконьян • Давтак Кертог • Иоанн Одзнеци • Степанос Сюнеци • Гевонд • Саакдухт • Хосровидухт • Товма Арцруни • Ованес Драсханакертци • Ухтанес • Мовсес Каганкатваци средневековье XI—XV века ²</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Григор Нарекаци • Степанос Таронеци • Григор Магистрос • Аристакес Ластивертци • Ованес Имастасер • Матеос Урхаеци • Нерсес Шнорали • Мхитар Гош • Нерсес Ламбронаци • Вардан Айгекци • Вардан Аревелци • Киракос Гандзакеци • Смбат Спарапет • Фрик • Ованес Ерзнкаци Плуз • Мхитар Айриванеци • Степанос Орбелян • Геворг Скевраци • Хетум Патмич • Костандин Ерзнкаци • Григор Акнерци • Хачатур Кечареци • Есаи Нчеци • Тертер Ереванци • Ованес Воротнеци • Григор Татеваци • Маттеос Джугаеци • Григор Хлатеци • Аракел Сюнеци • Товма Мецопеци • Аракел Багишеци • Мкртич Нагаш XVI—XVIII века</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Ованес Тлкуранци • Григорис Ахтамарци • Наапет Кучак • Нерсес Мокаци • Симеон Лехаци • Симеон Джугаеци • Аракел Даврижеци • Степанос Лехаци • Захария Канакерци • Еремия Кеомурчян[hy] • Нагаш Овнатан • Хачатур Эрзрумци[hy] • Багдасар Дпир • Есаи Гасан-Джалалян • Симеон Ереванци • Петрос Капанци • Саят-Нова • Шаамир Шаамирян начало XX века</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"> Арутюн Аламдарян • Месроп Тагиадян[hy] • Хачатур Абовян • Гевонд Алишан • Иосиф Шишманян[en] • Макар Бархударянц • Габриел Сундукян • Мкртич Пешикташлян • Микаэл Налбандян • Рафаэл Патканян • Раффи • Перч Прошян[en] • Газарос Агаян • Смбат Шахазиз[en] • Србуи Тюсаб • Акоп Паронян • Григор Арцруни • Петрос Дурян • Арпиар Арпиарян • Мурацан • Александр Ширванзаде • Атрпет[en] • Лео • Григор Зохраб • Ованес Ованисян • Вртанес Папазян • Нар-Дос • Ованес Туманян • Левон Шант • Ерванд Отян • Атабек Хнкоян • Аршак Чопанян[en] • Аветик Исаакян • Дереник Демирчян • Ваган Текеян • Забел Есаян[en] • Сиаманто • Даниэль Варужан • Ваан Терьян • Рубен Севак • Мисак Мецаренц современность</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"> Арази • Акоп Ошакан[en] • Костан Зарян[en] • Степан Зорян • Ваан Тотовенц • Егише Чаренц • Аксел Бакунц • Наири Зарьян • Гурген Маари • Шаан Шахнур[en] • Вахтанг Ананян • Мкртич Армен • Рачия Кочар[hy] • Хачик Даштенц[en] • Ованес Шираз • Амо Сагиян[en] • Мушег Ишхан[en] • Серо Ханзадян • Маро Маркарян • Сильва Капутикян • Геворг Эмин • Рачия Ованесян[hy] • Ваагн Давтян • Паруйр Севак • Мкртич Саргсян[hy] • Захрад[en] • Агаси Айвазян • Метаксе[en] • Айк Хачатрян[hy] • Арташес Калантарян[en] • Мушег Галшоян[hy] • Вардгес Петросян • Жирайр Ананян[en] • Грант Матевосян • Зорий Балаян • Арамаис Саакян[en] • Перч Зейтунцян • Размик Давоян • Генрих Эдоян[hy] • Артем Арутюнян[hy] • Вано Сирадегян • Левон Ананян • Гурген Ханджян[hy] • Грачья Тамразян • Левон Хечоян • Ваграм Саакян[en] ¹ Имена только наиболее значимых средневековых, новых и новейших авторов. ² X—XIV века период Армянского Возрождения </td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Месроп МаштоцКогда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.Он пристально посмотрел на нее. – Ты об Николушке? – сказал он. Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову. – Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал. – Что ты говоришь? – Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее. Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения. «Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!» «Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал. Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал. С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним. Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком. Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое. Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его. Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней. Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше. Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого. Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым. Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его. «А, это она вошла!» – подумал он. Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа. С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение. Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье. В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем. «Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий. Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась. – Вы не спите? – Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости. Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью. – Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете. – А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она. – Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется? – Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки. Он помолчал. – Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее. Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие. – Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста. Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его. Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся. Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней. «Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул. Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется. Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер. Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся. «Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его. Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом. Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки. С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения. Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении. Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали. Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо. Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать. Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут. – Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем. «Куда он ушел? Где он теперь?..» Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали. Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг. Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними. Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли. После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною. Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность. В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим. На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели. Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия. Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее. Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя. Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно. Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений. Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя. Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире. Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал: «Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde, Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe: Napoleon». [Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом. Москва, 3 октября, 1812. Наполеон. ] «Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления. В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение, необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное, но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное движение, шипение и игра курантов. Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них. Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого. В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться. «Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают». Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано. 2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру. Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление. – Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен. Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт. Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября. 4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями. – Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки: «Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место. Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова. – Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов. – Нет, и генерала нет. Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому. – Нет, уехали. «Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там. – Да где же это? – А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом. – Да как же там, за цепью? – Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников. Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни. «Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака. – Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!.. Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему. – Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет! На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было. – Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь. – Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад. Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться. На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было. Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское. Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером. – Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев. Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться. – Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего? – Право, он врет, этот шельма, – сказал граф. – Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь. – А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет? – Прикажете воротить? – Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло. И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать. Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились… – С богом! «Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю. Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало. Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки. Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше. Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю. – Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед. Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем. Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался. Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать. – У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед. – Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому. Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня). – Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры. Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком. – Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него. Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил: – Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит. Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа. Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей. Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе. «Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие. Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы. Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил. Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны. Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства. Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого. Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон. Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален. В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление. Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права. Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира. В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров. В отношении юридическом, тотчас же после пожаров, велено найти виновных и казнить их. И злодей Растопчин наказан тем, что велено сжечь его дома. В отношении административном, Москве дарована конституция, учрежден муниципалитет и обнародовано следующее: «Жители Москвы! Несчастия ваши жестоки, но его величество император и король хочет прекратить течение оных. Страшные примеры вас научили, каким образом он наказывает непослушание и преступление. Строгие меры взяты, чтобы прекратить беспорядок и возвратить общую безопасность. Отеческая администрация, избранная из самих вас, составлять будет ваш муниципалитет или градское правление. Оное будет пещись об вас, об ваших нуждах, об вашей пользе. Члены оного отличаются красною лентою, которую будут носить через плечо, а градской голова будет иметь сверх оного белый пояс. Но, исключая время должности их, они будут иметь только красную ленту вокруг левой руки. Городовая полиция учреждена по прежнему положению, а чрез ее деятельность уже лучший существует порядок. Правительство назначило двух генеральных комиссаров, или полицмейстеров, и двадцать комиссаров, или частных приставов, поставленных во всех частях города. Вы их узнаете по белой ленте, которую будут они носить вокруг левой руки. Некоторые церкви разного исповедания открыты, и в них беспрепятственно отправляется божественная служба. Ваши сограждане возвращаются ежедневно в свои жилища, и даны приказы, чтобы они в них находили помощь и покровительство, следуемые несчастию. Сии суть средства, которые правительство употребило, чтобы возвратить порядок и облегчить ваше положение; но, чтобы достигнуть до того, нужно, чтобы вы с ним соединили ваши старания, чтобы забыли, если можно, ваши несчастия, которые претерпели, предались надежде не столь жестокой судьбы, были уверены, что неизбежимая и постыдная смерть ожидает тех, кои дерзнут на ваши особы и оставшиеся ваши имущества, а напоследок и не сомневались, что оные будут сохранены, ибо такая есть воля величайшего и справедливейшего из всех монархов. Солдаты и жители, какой бы вы нации ни были! Восстановите публичное доверие, источник счастия государства, живите, как братья, дайте взаимно друг другу помощь и покровительство, соединитесь, чтоб опровергнуть намерения зломыслящих, повинуйтесь воинским и гражданским начальствам, и скоро ваши слезы течь перестанут». В отношении продовольствия войска, Наполеон предписал всем войскам поочередно ходить в Москву a la maraude [мародерствовать] для заготовления себе провианта, так, чтобы таким образом армия была обеспечена на будущее время. В отношении религиозном, Наполеон приказал ramener les popes [привести назад попов] и возобновить служение в церквах. В торговом отношении и для продовольствия армии было развешено везде следующее: Провозглашение «Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!» В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры. В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.] В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа. Х Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес. В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию. В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство. В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы. В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа. В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».] В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их. В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров. Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото. Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину. Вот что доносили чины армии. «Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи». «La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples». «Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre». «Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre». [«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел». «Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября». «Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».] «Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били». «Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur». [«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».] Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве. Но оно не двигалось. Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско. Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых. Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу. Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит. 6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой. Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые. Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно. Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето. В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно. На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным. Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру. Категории:
|