Мессианский пир

Мессианский пир — это эсхатологическая трапеза, символизирующая, согласно священным писаниям, единение Бога и человека. Трапеза сопровождается молитвой и жертвоприношением и означает духовное общение участников между собой, в котором незримо принимает участие Господь.

Пришел некто из Ваалшалиши и принес человеку Божию хлебный начаток — двадцать ячменных хлебцев и сырые зерна в шелухе. И сказал Елисей: отдай людям, пусть едят. И сказал слуга: что тут я дам ста человекам? И сказал он: отдай людям, пусть едят; ибо так говорит Господь: «насытятся и останется». Он подал им, и они насытились, и ещё осталось, по слову Господню

— 4 Цар. 4:42—44

Евангелие от Иоанна

Геннисаретское озеро

Один из сюжетов, связанных с мессианским пиром, встречается в Новом завете. У Геннисаретского озера (Тивериадское озеро) Иисус наделяет каждого верующего пищей из своих рук. Предание описывает эту трапезу, как чудесное насыщение многих, однако, утоление голода не было целью Иисуса. Подобная сакральная трапеза позволяет верующим очиститься для того, чтобы в дальнейшем принять участие в мессианском пире, на котором они смогут обратиться к Самому Господу Богу. Разделить трапезу с Самим Господом они смогут только в том случае, если станут сотрапезниками Сына Человеческого (Иисуса). Верующие, принимающие от Него пищу не догадываются о священном значении этого ритуала. Они благодарят Иисуса и вкушают её вместе с ним, становясь, таким образом, участниками будущего торжества.

Тайная вечеря

Тот же самый сюжет повторяется и во время Тайной вечери Иисуса со своими учениками. Во время трапезы он берет хлеб и, произнеся над ним слова благодарения, оделяет им каждого за столом. Его речь — не простая благодарность за возможность трапезничать, а священная молитва, вознесенная к Богу. Своей молитвой Иисус предвещает наступление Царства Божьего и пира в этом Царстве, на котором будут присутствовать все, кто принял от него хлеб и вино. Благодарения и просьбы о Царстве Божьем и его благах стали ключевым моментом во время ритуальных общинных трапез. Верующие часто повторяли трапезы благодарения, ожидая, что Господь появится перед ними и превратит вкушение пищи в мессианский пир. Так возник первохристианский ритуал трапезы как повторение Тайной вечери Иисуса и Его учеников.

Апокалипсис Иоанна

Апокалипсис (Откровение Святого Иоанна Богослова) является последней книгой Нового Завета. Она признается историками одним из самых трудных для понимания священных писаний. Здесь мессианский пир тоже играет важную роль.

Отк. 3:20 Ce, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною

Отк. 2:17 Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает

Манна небесная — священная духовная пища, после вкушения которой человек больше не испытывает чувство голода. Впоследствии она стала символом трапезы мессианского пира. Белый камень с именем, который получает каждый верующий, попробовавший манну, является своеобразным «пропуском» на пир.

Апокалипсис Варуха

Упоминания о Мессианском пире также содержатся в Апокалипсисе Варуха, написанном около 117 г. Согласно ему, пир начинается сразу после явления Мессии:

Тогда начнет открываться Мессия. И явится Бегемот из страны своей, и Левиафан поднимется из моря: оба эти чудовища, которых Я создал в пятый день творения и сохранял до сего времени, тотчас станут пищей для всех, кто останется. И плодородие земли увеличится в десять тысяч раз; на одной виноградной лозе будет тысяча побегов, и на каждом побеге — по тысяче гроздей, и в каждой грозди — по тысяче ягод, и каждая ягода даст меру вина. И те, кто голодал, будут есть в изобилии. И будут они затем каждый день созерцать чудеса. Ибо от Меня будет исходить ветер, дабы утро за утром приносить им благоухание ароматных плодов; а в конце дня облака будут проливать целительную влагу. И в то время манна снова упадет с неба, и они будут питаться ею в те годы, ибо они пережили конец времен

— Апок. Вар. 29:3—8

Таким образом, Левиафан и Бегемот уготовлены для того, чтобы стать пищей для будущего Мессианского пира. Вкусив их, люди смогут приобщиться к Божественному и разделить свою трапезу вместе с Господом. Левиафан и Бегемот представляют собой божественную природу, поэтому поедание их означает преобразование божественной сущности.

Мессианский пир в молитве «Отче наш»

Представление о мессианском пире присутствует и в молитве «Отче наш». Переведя четвертую просьбу молитвы, мы видим, что речь идет не о ежедневном хлебе, а о мессианском пире. Как и в остальных просьбах, верующие умоляют здесь об одном из благ грядущего Царства Божьего, а именно о пище Царства, поэтому хлеб здесь означает не обычную еду, а священную пищу, которую Господь разделит со своими верующими. Другими словами: пусть Твое Царство, в котором мы будем вкушать пищу мессианского пира, наступит без промедления. Именно мессианский пир позволяет людям приблизиться к Богу и достичь в разговоре с ним душевного единения.

Литература

• Бердяев Н. Смысл истории

• Ристо Сантала Мидраш о Мессии

• Швейцер А. Мистика апостола Павла

Источники

• khazarzar.skeptik.net/books/apok_bas.htm
• apokalypsis.ru/chto-takoe-konets-sveta/protoierej-aleksandr-men-apokalipsis-kommentarii/
• www.patriarchia.ru/bible/jn/
• azbyka.ru/otechnik/Feofilakt_Bolgarskij/tolkovanie-na-evangelie-ot-ioanna/

Литература

• Вечеря тайная // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Мессианский пир

Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]