Места романа «Автостопом по галактике»

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Бар «Конь и Кучер» (I:1,2) — бар на Земле, поблизости от дома Артура Дента

Мадранитовый рудный пояс звёздной системы Бета Ориона (I:1) — известен застольной игрой, в которую играют в тамошних гиперпространственных портовых кабаках. Игра немного напоминает земную игру в гляделки. Два игрока садятся за стол друг против друга, и перед каждым из них ставится стакан. Между ними ставится бутылка Дженкс-спирта. Задача игроков—сконцентрироваться на бутылке, попытаться усилием воли приподнять её и налить спирта в стакан противника, который потом должен его выпить. Затем бутылка опять наполняется, и играется ещё один кон. Потом ещё один. Раз уж вы начали проигрывать, то, скорее всего, на победу рассчитывать вам не придётся, поскольку Дженкс-спирт, помимо своих основных свойств, также снижает телекинетические способности. Как только установленное заранее количество выпито, проигравший должен выполнить приказ партнера, который обычно непристойно физиологичен. Благодаря своему навыку игры Форд Префект сумел увлечь за собой Артура Дента, чтобы сообщить ему о грядущем уничтожении Земли.

Дамогран (I-4) — планета, на которой был построен корабль Золотое сердце. На планете нет ничего, кроме больших пустынных островов, между которыми простираются очень красивые, но раздражающе широкие проливы. Поэтому планета малонаселена и хорошо подходит для секретного проекта, такого, как «Золотое сердце». Крошечный космопорт находится на острове Пасхи (что по случайному совпадению на галактико значит «что-то маленькое, плоское и светло-коричневое»), остров Золотого Сердца (который по совпадению на галактико называется «Франция») входит в состав единственного на планете большого архипелага. Остров Франция имел двадцать миль в длину, пять в ширину и форму полумесяца. Казалось, он специально сооружен лишь ради грандиозной дуги огромного залива. Над заливом из моря высоко поднимался скалистый берег; затем скалы становились ниже и сходили на нет через пять миль на внешней стороне острова.

Скворншеллос

Скворншеллос — система, находящаяся в 27 световых годах от Земли.

Альфа Скворншеллоса — первая планета системы Скворншеллоса. На ней очень холодно и она населена гигантскими матрацами, которые плюются кислотой.

Бета Скворншеллоса — планета, на которой живут квадратные подушки. Она имеет пустынную местность, а не болота, как Зета Скворншеллоса.

Дельта Скворншеллоса — планета, на которой обитают летающие подушки. Не имеет твёрдой земли — только бесконечные облака, указывая, что это газовый гигант.

Гамма Скворншеллоса — горячая, ухабистая маленькая планета с плотной атмосферой. Большинство посетителей умирают от раздражения в течение часа.

Зета Скворншеллоса (I:5) — планета, на которой растут матрацы. Матрацы очень тщательно умерщвляются и высушиваются. Оживают после этого очень немногие.

Магратея

Магратея это древняя планета, находящаяся на орбите вокруг двух солнц Soulianis и Rahm в самом сердце туманности Конская голова. Экономика Магратеи была основана на производстве других планет для богатых людей во вселенной.

Отрывок, характеризующий Места романа «Автостопом по галактике»

«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.