Гарнизонные войска

Гарнизонные войска — регулярные войска Русской императорской армии (РИА) предназначенные для несения внутренней (гарнизонной) службы в городах и крепостях, в мирное и военное время (в военное время, до 1811 года, исполняли функции крепостных, резервных и запасных войск).

История

С созданием Петром Первым (Великим) регулярной армии и флота, по новому праву, с рекрутскими призывами (первый — 1699 год), с обязательной без срочной (пожизненной) военной службой (срочная служба, в 25 лет, установлена в 1793 году), вкупе с ведшейся Северной войной, появилась и категория (сословие) военнослужащих в государстве, при этом появилась и значительная группа утративших возможность «служить в поле и море» по различным причинам. Для этого, и не только, в Русской императорской армии создаются гарнизонные войска как тип войск, в 1702 (1711) году из городовых стрельцов, солдат, рейтаров и из неспособных (старых, женатых и тому подобное) к полевой службе людей новых регулярных полков. До этого времени их функции исполняли царская пехота и городовые казаки.

В 1710 году вышел один из первых указов касавшихся категории военнослужащих утративших возможность «служить в поле и море» но продолжавших числиться военнослужащими (ПСЗРИ, № 2249) — «Престарелых и раненых и увечных офицеров и урядников и солдат пересмотреть в военном приказе и годных разослать по губерниям, а негодных к посылке отослать в Московские богадельни».

Гарнизонные войска были предназначены для несения гарнизонной и внутренней службы, охраны, обороны гарнизонов и подготовки рекрутов для полевых войск. Военно-административной единицей в них были то полк, то отдельный батальон, то снова полк.

При гарнизонных войсках состояли военные школы для солдатских детей, из которых готовили для РИА нижних чинов, как то унтер-офицеров, сержантов, писарей и так далее.

В 1720 году гарнизонные войска состояли из 80-ти (более 50, в том числе 21 остзейский и 24 внутренних) пехотных и 4-х драгунских (в распоряжении губернаторов) полков.

В 1764 году гарнизонные пехотные полки были разделены на отдельные батальоны (воинская часть), а кавалерия изъята из их состава. Получилось 84 единицы. Гарнизонные драгунские полки — обращены в полевые войска.

По указу от 19 апреля 1764 года в гарнизонных батальонах были образованы по 6 рот: 4 строевых, одна инвалидная и одна мастеровая. В строевых ротах служили отставные армейские рекруты; они несли гарнизонную службу в городе. В инвалидных ротах (инвалидная команда) служили «без ружья», в мастеровых — рекруты, владеющие различными ремёслами. Отслуживших свой срок в полевых частях рекрут отправляли в гарнизонные части, располагавшиеся близ места рождения рекрута. Считалось, что местные общины будут содержать отставного рекрута . Государственное содержание (пенсия) выплачивалось в крайних случаях.

В 1811 году 62 гарнизонных батальона были упразднены и обращены на формирование 11 новых полков и 40 внутренних гарнизонных или губернских полубатальонов, а позднее батальонов, в состав которых вошли также и губернские роты. Прежние гарнизонные полки и батальоны сохранены были лишь на Оренбургской линии, на Кавказе и в Сибири, где они впоследствии отчасти были переименованы в линейные, отчасти переформированы в местные войска. В 1799 году из неспособных к строевой службе чинов гвардии сформирован был лейб-гвардейский гарнизонный батальон (позднее стал кадровым батальоном лейб-гвардейского резервного пехотного полка).

Необходимость придать большую подвижность строевому управлению РИА, обнаружившаяся во время наполеоновских войн, вызвала учреждение дивизий, как строевых полевых войсковых единиц однообразного состава как в пехоте так и в кавалерии, и высших соединений — корпусов и объединений — армий. Территориальная система управления РИА была сохранена для гарнизонных войск (отдельного корпуса внутренней стражи).

Для управления гарнизонными войсками первоначально было образовано 8 округов внутренней стражи, каждым командовал окружной генерал в чине генерал-майора. В округ внутренней стражи входили две — три бригады, состоящие из двух — 4 батальонов. Батальоны (полубатальоны) дислоцировались в губернских городах и носили в наименовании их названия (Астраханский, Минский и тому подобное). В каждом уездном городе размещалась инвалидная команда. В последующем число округов внутренней стражи доходило до 12.

Возглавил гарнизонные войска (внутреннюю стражу) России инспектор генерал-адъютант Е. Ф. Комаровский. Для руководства было утверждено «Положение для внутренней стражи», согласно которому они использовалась:

• в помощь исполнению законов и приговоров суда;
• на поимку, преследование и истребление разбойников и рассеяние запрещенных законом скопищ;
• на усмирение неповиновении и буйства;
• для поимки беглых, ушедших преступников и дезертиров;
• для преследования запрещённых и тайно провезенных товаров;
• в помощь, свободному движению внутреннего продовольствия;
• для содействия сбору податей и недоимок;
• для сохранения порядка и спокойствия церковных обрядов всех исповеданий, законом терпимых;
• для охранения порядка на ярмарках, торгах, народных и церковных празднествах и прочее;
• для принятия и провожания рекрут, преступников, арестантов и пленных;
• для отправления военных, просрочивших отпуски, к их командам;
• на пожары, для помощи при, разлитии рек и тому подобное;
• для отряжения нужных часовых к присутственным местам, тюрьмам и острогам;
• для провожания казны, а сверх того, для употребления к выемкам при открытии корчемства и к страже виновных до отсылки их к суду.

В 14 июля 1816 года все гарнизонные части были сведены в Отдельный корпус внутренней стражи, разделённый на 12 округов.

Перед Восточной войной в гарнизонных войсках состояли:

• 53 губернских гарнизонных батальонов;
• один губернский гарнизонный полубатальон;
• 564 инвалидные гарнизонные команды;
• 296 инвалидных «этапных» команд;
• 5 инвалидных «соляных» команд.

Всего около 145 000 человек личного состава.

В 1858 году численность личного состава Отдельного корпуса внутренней стражи гарнизонных войск составляла 3 141 офицеров и генералов, 180 236 унтер-офицеров и солдат.

В гарнизонных войсках для обслуживания крепостных орудий служила гарнизонная артиллерия, состоявшая из:

• крепостных рот;
• арсенальных рот;
• лабораторных рот. В 1867 году все они были переименованы в местные артиллерийские команды.

Гарнизонные войска во 2-й половине XIX века (1869 — 1870) преобразованы в местные войска (гарнизонная артиллерия — в крепостную артиллерию). 1859 году было введено «Положение о преобразовании гарнизонной артиллерии», по которому гарнизонная артиллерия в крепостях была разделена на крепостную, к которой относилась орудийная прислуга, и гарнизонную, предназначенную для несения караулов и содержания артиллерийского имущества в гарнизонах, арсеналах и на заводах. Артиллерийские округа были переименованы в Округа крепостной артиллерии.

См. также

• Войска боевой поддержки (войска усиления)
• Войска прикрытия;
• Войска управления;
• Войска укреплённых районов;

Литература

• ПСЗРИ, СПб.
• Гарнизонные войска // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Военная энциклопедия: [В 18 томах.] / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: Т-во И. Д. Сытина, 1911 — 1915.
• Большая советская энциклопедия (БСЭ), Третье издание, выпущенной издательством «Советская энциклопедия» в 1969—1978 годах в 30-ти томах;
• Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] / председ. Гл. ред. комиссии А. А. Гречко [т. 1, 8], Н. В. Огарков [т. 2—7]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976—1980.</span>;
• Советским Вооружённым Силам — 60 лет (Сопроводительный текст, часть вторая), Н. И. Кобрин, Б. П. Фролов, М., Издательство «Знание», 1978 г., 32 стр.;
• Военный энциклопедический словарь (ВЭС), М., ВИ, 1984 г., 863 стр. с иллюстрациями (ил.), 30 листов (ил.);
• Под редакцией: В.А. Золотарева, В.В. Марущенко, С.С. Автюшина. Во имя России: Российское государство, армия и воинское воспитание. — М.: "Русь-РКБ", 1999. — С. 336 + вкл.. — ISBN 5-86273-020-6.

Ссылки

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/dictionary/details.htm?id=4890@morfDictionary Офсайт Министерство обороны Российской Федерации (Минобороны России).]

Отрывок, характеризующий Гарнизонные войска

Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.