Местр, Ксавье де

Ксавье де Местр
(фр. Xavier de Maistre)
Портрет К.К. де Местра
Дата рождения	8 ноября 1763(1763-11-08)
Место рождения	Шамбери (ныне — Франция)
Дата смерти	12 июня 1852(1852-06-12) (88 лет)
Место смерти	Петербург
Годы службы	1800—1816 (с перерывом)
Звание	генерал-майор
Награды и премии	орден Св.Анны 2-й ст. с алмазами, Владимира 3-й ст., Иоанна Иерусалимского; золотая шпага «за храбрость»
Связи	брат Ж. де Местра

Граф Франсуа Ксавье де Местр (на русский манер Ксаверий Ксаверьевич; 8 ноября 1763, Шамбери — 12 июня 1852, Санкт-Петербург) — сардинский дворянин, художник-дилетант, генерал-майор русской императорской армии, участник наполеоновских войн, член Туринской академии наук. Брат Жозефа де Местра.

Детство и юность

Ксавье был двенадцатым ребёнком в семье графа Франсуа-Ксавье де Местра, президента сената Савойи и управляющего государственным имуществом. Его мать, Мария-Кристина Мотц, умерла, когда мальчику исполнилось десять лет. Воспитанием и образованием Ксавье занимались старшие братья и сёстры (из пятнадцати детей де Местров выжило десять человек), в том числе и его брат Жозеф — политик и писатель, оказавший большое влияние на политические взгляды брата. Занятия с мальчиком вёл местный священник, который, кроме прочего, преподавал ему и рисование. Позднее Ксавье учился в школе художника Луи Гринже.

Военная служба

С октября 1784 года де Местр начал военную службу кадетом в армии Сардинского королевства, 3 марта 1785 года ему было присвоено звание второго лейтенанта, а 24 сентября 1790 года — лейтенанта. В 1793 году его полк, сражаясь против французских войск, был заблокирован на Малом Сен-Бернаре. С частью полка под командованием герцога Монферра де Местр провёл лето в горах и ушёл на зимние квартиры в Аосту. Там он воссоединился со своей семьёй, которая бежала из Савойи в 1792 году, после вторжения туда французских войск во главе с генералом Монтескью-Фрезансаком. Собрание савойских депутатов постановило, что все покинувшие пределы страны являются эмигрантами, и конфисковало их имущество. Таким образом Местры лишились всего своего состояния.

В 1794 году, находясь под арестом (из-за участия в дуэли) в крепости Турин, написал «Путешествие вокруг моей комнаты». Опубликовать книгу младшему брату помог Жозеф, она пользовалась популярностью и была многократно переиздана. Позднее, в России де Местр написал вторую часть книги, получившую название «Ночное путешествие вокруг моей комнаты».

26 января 1797 года получил звание капитана Сардинской армии. После отречения Карла Эммануила IV в декабре 1798 года, армия была распущена, и де Местр остался без средств к существованию.

В Аосте де Местр жил до 1799 года. Перерыв в службе де Местр посвятил изучению литературы под руководством отцов ордена варнавитов, а также созданию портретов своих родных и пейзажей Аостской долины.

В 1799 году командующий авангардом русской армии Багратион, предложил де Местру, знакомому с условиями ведения боевых действий в горах, поступить на службу. Де Местр согласился и 4 октября 1799 года был принят в русскую армию, как офицер Сардинского королевства прикомандирован к штабу Суворова, участвовал в Альпийском походе. Вместе с армией прибыл в Петербург и, с дозволения Виктора Эммануила I, 5 января 1800 года стал капитаном русской армии.

Москва

После опалы Суворова де Местр остался не у дел и 22 января 1802 года вышел в отставку. Чтобы как-то прокормить себя и семью сестры, которая приехала в Россию, Ксавье открыл в Москве художественную мастерскую и начал давать уроки живописи. Де Местр снискал популярность как мастер миниатюрной живописи. Широко известен портрет матери Пушкина, Надежды Осиповны, его работы. Салон Пушкиных Ксавье посещал регулярно и читал там свои стихи (в отличие от прозы, он никогда не стремился опубликовать их). Как вспоминала сестра поэта, именно де Местр разбудил поэтическое воображение Пушкина.

Директор Морского музея

В Петербург де Местр вернулся в марте 1805 года. Здесь он, благодаря дружбе старшего брата с товарищем министра морских сил П. Чичаговым, был назначен директором «Морского музеума», в который была преобразована петровская Модель-камера, — потерявшее к тому времени своё практическое значение хранилище корабельных чертежей и моделей. Одновременно он стал почётным членом Адмиралтейского департамента. На посту директора де Местр занимался систематизацией коллекций, полученных музеем, особое внимание уделяя книжным собраниям. Он составил первую опись книг, которые легли в основу собрания Центральной военно-морской библиотеки; занимался комплектацией библиотек Кронштадского, Роченсальмского, Ревельского портов. Благодаря де Местру, имевшему обширные знакомства в высшем свете и среди видных деятелей флота, коллекция Музея пополнялась и с помощью частных пожертвований. Далёкий от морского дела, де Местр уделял бо́льшую часть своего времени библиотечным делам, всё же, что касалось экспонатов морской тематики, он доверил своему заместителю А. Я. Глотову.

Работу в Музее де Местр совмещал с научной, публикуя результаты своих исследований в области физики и химии в академических издательствах за рубежом.

Кавказ

В 1807 году получил чин подполковника, а в 1809 — полковника; 8 июля 1810 года был переведён в свиту императора и оставил пост директора Морского музея. Он был направлен в Грузию и из-за спешного отъезда не успел даже передать музейные собрания, находившиеся в его ведении. С 1810 по 1812 годы де Местр воевал на Кавказе, был ранен при осаде Ахалцыха и за проявленную в этом деле храбрость награждён орденами Св. Владимира третьей степени и Св. Анны второй степени.

Отечественная война

В январе 1812 года де Местр возвратился в Петербург и был назначен в 3-ю армию под командованием генерала А. П. Тормасова. Во время Отечественной войны отличился в боях под Кобрином (награждён золотой шпагой) и под Красным (получил чин генерал-майора и награждён орденом Святой Анны первой степени). Принимал участие в осаде Данцига.

После войны занялся литературным трудом. В 1815 году в Париже вышли новеллы де Местра на французском языке «Пленники Кавказа» и «Юная сибирячка», которые удостоились хвалебного отзыва Сент-Бёва.

В 1815—1816 годах служил в Финляндии военным инспектором портов.

В отставке

29 июня 1816 года в звании генерал-майора вышел в отставку. Некоторое время жил в Москве, потом переселился в Петербург.

Посвятил себя занятию литературой, работал в жанре портретной миниатюры и пейзажа. Его новеллы на русские темы были отмечены А. Ф. Вельтманом и В. И. Далем. Переводил басни И. А. Крылова и русские народные песни на французский язык.

Семья

Был женат на фрейлине Софии Ивановне Загряжской (1778—1851), тётке Н. Н. Гончаровой. Обстоятельства знакомства Ксавье де Местра и Софии Ивановны, которые сообщила в своих воспоминаниях А. Арапова неверны. По словам Араповой, де Местр якобы воевал во время Отечественной войны на стороне французов, попал в плен, заболел, и его выходила София Ивановна. На самом деле предложение Загряжской де Местр сделал ещё до войны.

Свадьба состоялась 19 января 1813 года в Петербурге, при императорском дворе, в присутствии двух императриц. Супруги поселились в Зимнем дворце. У Местров было четверо детей, но все они умерли в раннем возрасте: сын Андрей (ум. 1820) и дочь Александра (ум. 1823) — в Петербурге; двое других детей, имена которых неизвестны, — за границей, куда их увезли родители в надежде поправить здоровье.

Ещё до отъезда Местры приняли на воспитание Наталью Ивановну Иванову (1801—1851), вместе с ними она жила за границей и в 1836 году вышла замуж за атташе австрийского посольства в Неаполе Густава Фризенгофа. Н. Раевский, посетив в 1938 году Бродзяны, поместье Фризенгофов в Словакии, сравнивал портреты Ксавье де Местра и Натальи Ивановны и предположил, что она — его незаконнорождённая дочь. Известно, что у де Местра была дочь, рождённая вне брака, «которую он очень любил». И. Ободовская и М. Дементьев не находили сходства между де Местром и его воспитанницей. Кроме того, исследователи обратили внимание, что на надгробии Натальи Ивановны в Александро-Невской лавре значится «урождённая Загряжская», по их предположению, она была дочерью брата Софьи Ивановны, Александра Загряжского от неизвестной женщины.

С 1825 года Местры жили в Италии, Франции, Швейцарии, в Россию они вернулись в 1839 году, когда Густав Фризенгоф получил назначение в австрийском посольстве Петербурга. Местры и Фризенгофы провели лето на Каменном острове, сняв дом рядом с дачей своей племянницы Н. Н. Пушкиной. Осенью, переехав в город, Ксаверий Ксаверьевич и София Ивановна поселились в доме Адама на Почтамтской улице, вместе с её семьёй. Наталья Николаевна и её сестра, Александра Николаевна, почти каждый вечер проводили у Местров. Салон Софии Ивановны родственники считали скучным и бесцветным, по их отзывам, он не был популярен в петербургском обществе. Однако известен отзыв Плетнёва о последних годах жизни Местров:

«Граф и графиня живут одни — двое умных и живых стариков; нельзя изобразить, как интересно видеть 80-летнего Местра, желающего со всею готовностью души участвовать в умственных занятиях. До сих пор он пишет брошюры по части физики и отсылает их в Париж. Ещё за два года он написал несколько картин масляными красками».

После смерти Софии Ивановны её племянник С. Г. Строганов вступил в права наследника владений Загряжских с обязательством выплаты 6 % годовых с капитала де Местру. Сам де Местр последние месяцы жизни, вероятно, находился на попечении Н. Ланской, он умер в Стрельне у неё на даче. Похоронен на Смоленском лютеранском кладбище в Петербурге.

Литература

• Курносов С., Ларионов А. Ксавье де Местр — первый директор Морского музея // Труды Центрального военно-морского музея: сборник научных статей, Вып. 2. — 2003.
• Ксавье де Местр. Забытые страницы словесности // Русская филология: сборник научных работ молодых филологов / Тартуский ун-т. Т. 8. 1997
• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_m18.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 473-474.
• Ободовская, И.; Дементьев, М. Наталья Николаевна Пушкина. — 2-е изд. — М. : Советская Россия, 1987.</span>
• Ободовская, И.; Дементьев, М. После смерти Пушкина. Неизвестные письма / ред. и автор вступ. статьи Д. Д. Благой. — М. : Советская Россия, 1980. — 384 с.</span>
• Ощепков А. Р. Проблема русского национального характера в новелле Ксавье де Местра «Пленники Кавказа» // Тезаурусный анализ мировой культуры. Сб. научн. трудов. Вып. 12 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. — М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. — С. 19—25.
• Ощепков А. Р. Ксавье де Местр о русском национальном характере // Знание. Понимание. Умение. — 2008. — № 1. — С. 190—193.
• Ощепков А. Р. Россия в повести Ксавье де Местра «Молодая сибирячка» // XX Пуришевские чтения: Россия в культурном сознании Запада: Сб. статей и материалов. — М.: МПГУ, 2008. — С. 103—104.

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/~книги/Лит.%20энциклопедия/Местр%20К.,%20де/ Ксавье де Местр в Литературной энциклопедии](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2865 дней))

Отрывок, характеризующий Местр, Ксавье де

– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»