Метелёв, Александр Денисович
Поделись знанием:
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
| Александр Денисович Метелёв | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 17 октября 1933 — июнь 1937 | ||||
| ||||
| ноябрь 1920 — 1924 | ||||
| ||||
| 1920 | ||||
| Место погребения: | Донское кладбище | |||
| Партия: | РСДРП(б) / РКП(б) / ВКП(б) | |||
| Военная служба | ||||
| Годы службы: | 1917—1920 | |||
| Принадлежность: |  Российская империя РСФСР
| |||
| Род войск: | армия | |||
| Звание: | рядовой не установлено
| |||
| Сражения: | Первая мировая война; Гражданская война в России | |||
Алекса́ндр Дени́сович Метелёв (15 [27] августа 1893, Майкоп — 26 октября 1937, Москва) — советский государственный деятель и журналист.
Биография
Родился в русской крестьянской семье[1], переехавшей в Унароково. В 1906—1908 годы работал учеником в Майкопской типографии[2].
В 1909 году уехал в Петербург; работал слесарем (механический, чугунолитейный, Русско-Балтийский вагоностроительный[2][3] заводы). В 1913—1914 годах был рабкором газеты «Правда», сотрудничал в журналах «Вопросы страхования», «Металлист»[1][2]. С 1912 года — член РСДРП[1][2]. За революционную деятельность был арестован; служил рядовым в штрафном батальоне (Кавказский фронт)[1].
Участвовал в штурме Зимнего дворца[1][2][3].
В марте 1918 года организовывал Унароковский ревком. В составе унароковского отряда воевал против отряда генерала Корнилова[2].
С июня по август 1918 года — член Архангельского губисполкома и Архангельского горкома партии[3]. О положении в Архангельской губернии докладывал В. И. Ленину в Кремле[4]. Осенью 1918 — зимой 1919 года служил политработником в 6-й армии Северного фронта[3].
В 1919 году — член Пензенского губисполкома и губкома партии[3]; был делегатом (от Пензенской парторганизации) VIII съезда РКП(б) (1919)[5].
В 1920 году — секретарь комитета ВКП(б) Баталпашинского отдела, редактор первой партийно-советской газеты «Баталпашинская правда». Делегат IX конференции РКП(б) (1920)[2]. С ноября 1920 года стал первым председателем исполкома Майкопского отдела, с января 1921 года — членом исполкома Кубано-Черноморской области[2].
С 1924 года — на хозяйственной работе: управляющий Кремлём и домами ВЦИК, заведующий хозяйственным управлением ЦИК СССР, заместитель редактора газеты «Известия» по хозяйственной части (1925—1927)[1][2]. В 1927—1933 годы работал в Наркомате финансов, занимался вопросами животноводства, созданием первых зерносовхозов[1].
C 17 октября 1933 по июнь 1937 — уполномоченный ЦИК СССР по Сочинскому курорту и группе курортов Кавказских Минеральных Вод[6][7][8]. Руководил генеральной реконструкцией Сочи-Мацестинского курорта[9].
5 мая 1937 года был арестован. 26 октября 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации приговорён к высшей мере наказания; в тот же день расстрелян[6][7].
Похоронен на Донском кладбище[6][7].
Реабилитирован 13 октября 1955 года Военной коллегией Верховного суда СССР[6][7][9].
Избранные труды
- Метелев А. Д. Итоги и перспективы строительства зерносовхозов. — Саратов: Гос. изд-во, 1930. — 46 с.[10]
- Метелев А. Д. Напольное хранение зерна. — М.; Л.: Огиз — Гос. изд-во с.-х. и колхоз.-кооп. лит-ры, 1931. — 30 с. — 50000 экз.[11]
- Метелев А. Д. [leninism.su/memory/3491-iz-vospominanij-qpadenie-arxangelska-1918-1919-ggq.html Из воспоминаний «Падение Архангельска (1918—1919 гг.)»] // Пролетарская революция. — 1926. — № 2. — С. 79—84.
Адреса
В Сочи — проспект Сталина, д.28[6][7].
Напишите отзыв о статье "Метелёв, Александр Денисович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 М. Ю. Круглякова, 2014.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Унароково : история села.
- ↑ 1 2 3 4 5 Комментарий к статье А. Д. Метелева.
- ↑ А. Д. Метелев, 1926.
- ↑ [www.knowbysight.info/2_KPSS/07906.asp Делегаты VIII-го съезда РКП(б) 18—23.3.1919]. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991. Проверено 20 апреля 2016.
- ↑ 1 2 3 4 5 Сахаровский центр.
- ↑ 1 2 3 4 5 Жертвы политического террора в СССР.
- ↑ По [leninism.su/memory/3491-iz-vospominanij-qpadenie-arxangelska-1918-1919-ggq.html другим данным] — уполномоченный ЦИК СССР по Азово-Черноморскому краю.
- ↑ 1 2 [www.alexanderyakovlev.org/almanah/almanah-dict-bio/1015289/11 Метелев Александр Денисович]. Биографический словарь. Архив Александра Н. Яковлева. Проверено 20 апреля 2016.
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/59195/86#pict Карточка каталога РНБ]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/59195/87#pict Карточка каталога РНБ]
Литература
- Круглякова М. Ю. [books.google.ru/books?id=lfCNCAAAQBAJ&pg=PT100&lpg=PT100&dq=Метелев,+Александр+Денисович+1893&source=bl&ots=ev09wydYI4&sig=KMp5LpqjR-f3AUUq9KQ9R4iZOP8&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjzy4i_6JzMAhVMCZoKHbu_AUUQ6AEIRTAL#v=onepage&q=%D0%9C%D0%B5%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%B2%2C%20%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%20%D0%94%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%201893&f=false Александр Денисович Метелев] // Сочи : черноморская Ривьера России. — М.: Вече, 2014. — 383 с. — (Исторический путеводитель). — 3000 экз. — ISBN 978-5-4444-1461-3.
Ссылки
- [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=11356 Метелев Александр Денисович]. Сахаровский центр. Проверено 2016-04-.
- [lists.memo.ru/d22/f334.htm Метелев Александр Денисович]. Жертвы политического террора в СССР. Общество «Мемориал». Проверено 20 апреля 2016.
- [leninism.su/memory/3491-iz-vospominanij-qpadenie-arxangelska-1918-1919-ggq.html /Комментарий к статье А. Д. Метелева/]. Ленин — революционер, мыслитель, человек. Проверено 20 апреля 2016.
- [www.unarokovo-hist.narod.ru/index.files/Page679.htm Александр Денисович Метелёв]. Унароково : история села. Проверено 20 апреля 2016.
Отрывок, характеризующий Метелёв, Александр Денисович
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Похороненные в общих могилах Донского кладбища
- Редакторы по алфавиту
- Редакторы России
- Редакторы XX века
- Редакторы газет
- Журналисты газеты «Правда»
- Члены КПСС
- Участники Первой мировой войны
- Участники Гражданской войны в России
- Делегаты VIII съезда РКП(б)
- Репрессированные в СССР
- Расстрелянные в СССР
- Реабилитированные в СССР
- Посмертно реабилитированные
