Метеорологическая будка
Метеорологи́ческая бу́дка, называемая иногда психрометри́ческой, термометри́ческой или, по имени русского климатолога, Селя́нинова[1] — будка, в которой на метеорологической станции размещают приборы, требующие защиты от действия атмосферных осадков, прямых солнечных лучей и порывов ветра[2].
Общие сведения
Впервые конструкция специальной жалюзийной защиты метеорологической будки для приборов, нуждающихся в ограждении от действия атмосферных осадков, солнечной радиации и ветра была предложена в 1864 году шотландским инженером Томасом Стивенсоном (англ. Thomas Stevenson)[3], отцом известного писателя приключенческих романов Льюиса Стивенсона (англ. Louis Stevenson). Поэтому в англоязычных странах такую жалюзийную конструкцию обычно называют по его имени — экраном Стивенсона (англ. Stevenson screen).
В СССР, а позже и в России, в соответствии с государственным стандартом[4], подобные защитные жалюзийные будки в зависимости от размеров и назначения названы психометрическими, термометрическими или, по имени русского климатолога Георгия Селянинова, который дополнил конструкцию специальным внутренним штативом для термометров[5] — будками Селянинова.
Конструкция и установка
Основной задачей метеорологической будки является обеспечение штатных условий работы размещаемого в ней оборудования. Поэтому несмотря на некоторые различия в габаритах и в отдельных деталях, необходимых для монтирования конкретных приборов, они во многом идентичны. В частности, их красят в белый цвет, чтобы уменьшить нагрев стенок лучами солнца. Их стенки состоят из рам и планок, образующих жалюзи, которые фиксируют в боковых стенках под углом 60 градусов к горизонту, а в передней и задней — под углом 40 градусов[4]. Это требуется, чтобы при обеспечении хорошего проветривания избежать попадания осадков на оборудование.
Потолок и крыша наклонены в сторону задней стенки. Крыша выдаётся со всех сторон будки и укреплена над потолком так, чтобы между ней и потолком свободно проходил воздух, снижающий теплопередачу от крыши к потолку[4].
На метеорологической площадке будка устанавливается дверцами на север, термометры в ней резервуарами на восток, причём термометр для определения срочной температуры устанавливается таким образом, чтобы резервуар его находился на высоте 1,5 метра от поверхности почвы. В случае работы с психометрическими термометрами, их резервуары должны находится на высоте 2 метра[4].
Для установки термометров в будке Селянинова она оборудуется специальным штативом. Минимальный термометр помещается в средние гнезда штатива, а ртутный термометр — в нижние, оба термометра находятся в горизонтальном положении. Штатив устанавливается на дне будки[4].
Подставка будки должна обеспечивать её устойчивую фиксацию, исключая колебания даже при сильном ветре.
См. также
Напишите отзыв о статье "Метеорологическая будка"
Примечания
- ↑ Гольцберг И. А. Георгий Тимофеевич Селянинов / И. А. Гольцберг, В. А. Смирнов // Соратники Николая Ивановича Вавилова : исследователи генофонда растений = Nikolay Ivanovich Vavilov’s associates : researchers of plant gene pool / Всерос. научно-исслед. ин-т растениеводства им. Н. И. Вавилова; редкол.: В. А. Драгавцев (отв. ред.) [и др.]. — СПб. : ВИР, 1994. — С. 502—508
- ↑ [enc-dic.com/enc_sovet/Meteorologicheskaja-budka-38084.html Метеорологическая будка. // Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия 1969—1978]
- ↑ Thomas C. E. Stevenson New Description of Box for Holding Thermometers, Journal of Scottish Meteorological Society, Vol.1, page122, June 1864
- ↑ 1 2 3 4 5 ГОСТ 14211-79 Будки защитные жалюзийные для метеорологических приборов
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/169939/%D0%A1%D0%B5%D0%BB%D1%8F%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2 Сапожникова С. А. Селянинов Георгий Тимофеевич // Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Метеорологическая будка
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
