Храм Метехи
| Достопримечательность | |
| |
| Страна | Грузия |
| Местоположение | Тбилиси |
| Конфессия | Грузинская православная церковь |
| Первое упоминание | XII век |
 Храм Метехи на Викискладе
| |
Храм Метехи (груз. მეტეხის ღვთისმშობლის შობის ტაძარი) — церковь во имя Успения Богородицы в Тбилиси, в юрисдикции Грузинской православной церкви. Расположена в районе Метехи на скале над рекой Кура. Считается одной из визитных карточек Тбилиси.
История
Предположительно первый храм на этом месте был построен при ведшем большое строительство Вахтанге Горгасали (V век), возможно здесь же находился его дворец. По легенде в храме похоронена Святая Шушаник (скончалась ок. 475 года).
Первые упоминания в письменных источниках относятся к ХII веку. Территория у храма была укреплена, рядом с храмом находился царский дворец. Имеются сведения, что здесь молилась царица Тамара (1195).
В 1235 году во время нашествия монголов храм был разрушен, но в 1278—1289 годах, при правлении Димитрия Самопожертвователя полностью восстановлен и в таком виде в основном дошёл до нашего времени. Стены храма возведены из тесанных камней-квадров, но позднее (по-видимому, в XVIII веке) внутри почти повсеместно реставрированы кирпичём, внутренняя роспись стен не сохранилась, наружный декор стен представляет орнаментальные мотивы, заключённые в ромбовидное обрамление, над обрамлёнными наличниками окнами высечены покрытые орнаментом высокие кресты.
При Вахтанге V (в 1654 году вынужденном принять ислам) использовался как пороховой склад. Французский путешественник Шарден, посетивший Тбилиси в 1672 году, застал храм заброшенным и сильно повреждённым. В 1748 году царь Ираклий II, отвоевав у турок крепость на скале Метехи, дает указание восстановить храм, в это время из кирпича возводят новый барабан купола и во многих местах восстанавливают стены храма. К этому же времени относится сохранившаяся надпись на стене апсиды:
|
Царь Ираклий силой отнял эту крепость у врага неся перед собой, как щит, крест Христов. Освободив церковь, придворною сделал ее. |
|
В 1816—1819 годах по приказу кавказского главнокомандующего А. Ермолова крепостные стены вокруг храма были разрушены, а на освободившейся территории возведены тюремные здания. В этой тюрьме 17 августа 1903 года был убит грузинский революционер Ладо Кецховели.
В 1958 году тюремные здания были снесены, в 1966 году проведено благоустройство территории, 25 апреля 1967 года открыт памятник Вахтангу Горгасали. В советское время помещение церкви занимали различные организации. В 1974 году все внутренние перегородки были снесены, а здание передали молодёжному экспериментальному театру, устроившему в центре здания под куполом сцену, с кулисами с южной стороны, и зрительский амфитеатр на 100 мест.
В 1988 году возвращён верующим.
Напишите отзыв о статье "Храм Метехи"
Литература
- Т. Р. Квирквелия Архитектура Тбилиси. М.: Стройиздат, 1985
Ссылки
- [www.georgia.orexca.com/rus/metekhi.shtml Достопримечательности Тбилиси. Святой храм Метехи]
- [www.tamartour.ru/georgian-interesting-places/types-of-georgian-interesting-places/cultural/metekhi Метехский храм]
Отрывок, характеризующий Храм Метехи
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
