Метрическая книга

Метри́ческая книга (устар.) — реестр, книга для официальной записи актов гражданского состояния (рождений, браков и смертей) в России в период с начала XVIII века (православные метрические книги — не ранее 1722 года) по 1918 год.

Православные метрические книги

Метрическая книга рассчитывалась на год и состояла из трёх частей (отсюда её второе, менее распространённое наименование — троечастная книга).

• «О родившихся». Помимо порядкового номера в первой части указывались дата рождения и крещения, пол новорождённого и данное ему имя. Место жительства, сословная принадлежность, если это крепостной, то владельческая принадлежность (например, какому помещику принадлежали), вероисповедание, национальность, имя, фамилия, отчество отца и матери (или указывалось на незаконность рождения). Записывались крёстные родители (восприемники), их местожительство, сословная и все остальные сведения. Указывалось, кто из священно- и церковнослужителей крестил ребёнка и где этот обряд происходил — в доме прихожанина или в церкви.
• «О бракосочетавшихся». Во второй части метрической книги также приводился порядковый номер и дата бракосочетания. Записывались имя, фамилия, отчество, место жительства, сословная и владельческая принадлежность, национальность, вероисповедание жениха и невесты, их возраст; для каждого супруга отмечалось, каким браком он венчался (первым, вторым, третьим и т. д.). В отдельную графу записывались свидетели (поручители), их местожительство, сословная и владельческая принадлежность. По желанию, свидетели могли сделать свою отметку в метрической книге. Указывалось, кто из священно- и церковнослужителей венчал этот брак.
• «О умерших». Оригинальный раздел третьей части содержит номер, дату смерти и дату погребения, сведения о месте жительства умершего, его сословном и владельческом положении, имени, фамилии, отчестве, возрасте и причине смерти, месте захоронения (для несовершеннолетнего — имя, возраст, а также сведения о месте жительства, сословном и владельческом положении, имени, фамилии и отчестве отца). Здесь указывалось кто из священно и церковнослужителей совершал погребение, и священник, исповедавший и приобщивший умершего накануне смерти.

По каждой части приводились итоги за тот или иной месяц и за год в целом. В зависимости от времени создания метрической книги, некоторые сведения, приведённые выше, могут в ней отсутствовать.
Метрические книги велись уполномоченными духовными лицами в двух экземплярах: один оставался на хранении в церкви (как правило — подлинный), второй (иногда в виде копии, заверенной церковным причтом) отсылался в архив консистории (учреждение с церковно-административными и судебными функциями, которая подчинялась епархиальному архиерею). После принятия 16 сентября 1918 года «Кодекса законов об актах гражданского состояния…» метрические книги были отменены и их заменили на актовые (или реестровые) книги в местных органах ЗАГСа. Однако в некоторых районах метрические книги велись ещё в течение нескольких лет.

Метрические книги XVIII века отличались неполнотой перечисленных выше сведений. Рукописный текст книг этого периода характеризовался палеографическими особенностями, существенно затрудняющими в настоящее время его прочтение неподготовленным к этому человеком.

• Метрическая книга села Славного, 1767.jpg

  Троечастная метрическая книга села Славного Шеского и Кушальского стана Тверского уезда Тверской провинции Новгородской губернии 1767 года, содержащая текст с палеографическими особенностями.

В представленной метрической книге села Славного имеются все три раздела, названия которых в рукописном тексте выделены двумя горизонтальными линиями: «Часть первая о новорожденных», «Часть вторая о сочетавшихся браками», «Часть третья о умерших».

Примеры чтения записей, имеющих палеографические особенности.

• Запись № 19 в разделе «Часть первая о новорожденных»: «вышеозначенной вотчины Дмитриева-Мамонова села Славного у крестьянина Изота Купреянова дочь Настасья».
• Запись № 7 в разделе «Часть вторая о сочетавшихся браками»: «вышепредписанной вотчины Дмитриева-Мамонова села Славного крестьянин Изот Купреянов первым браком на девице той же вотчины деревни Ведново на крестьянской дочери Ирине Ивановой».
• Запись № 8 в разделе «Часть третья о умерших»: «вотчины капитана Гаврилы Стефанова сына Посевьева деревни Тестово крестьянин Стефан Васильев 73 лет».

Поскольку крепостные крестьяне центральных губерний Российской империи, в отличие от крепостных крестьян ряда западных и северных губерний, не имели фамилий, то в представленных метрических записях 1767 года после крестьянского имени указано отчество в форме написания, принятой в то время.

Метрические книги в отношении лиц иных вероисповеданий

В дореволюционной России в соответствии с законодательными актами представителями иных вероисповеданий велись следующие метрические книги.

• Лютеранского — с 1764 года.
• Католического — с 1826 года. Фактически в некоторых приходах велись с 1710 года.
• Мусульманского — с 1828 года.
• Иудейского — с 1835 года. Фактические в некоторых приходах велись с 1804 года.
• Баптистского — с 1879 года. Велись полицейскими чиновниками.
• Старообрядческого — по 1905 год велись полицейскими чиновниками.
• Сектантских — по 1905 год велись полицейскими чиновниками.

Генеалогическое значение

Метрическая книга — основной документальный источник при изучении истории своего рода, составлению родословной, поколенной росписи и генеалогического древа.
По законодательству бывшего СССР и большинства стран СНГ метрические книги в течение 75 лет хранятся в органах ЗАГС, а потом передаются в государственные архивы на постоянное хранение. С мая 2002 года в Российской Федерации срок хранения собранных из первых экземпляров записей актов гражданского состояния актовых книг, а также метрических книг в органах ЗАГС увеличен до 100 лет. Аналогичная правовая норма, устанавливающая для записей актов гражданского состояния 100-летний срок временного хранения до их передачи на постоянное хранение в государственные и муниципальные архивы, содержится в п. 4а ст. 22 Федерального закона «Об архивном деле в Российской Федерации» от 22 октября 2004 года № 125-ФЗ.

См. также

• Исповедная роспись
• Ревизские сказки
• Клировая ведомость
• Брачный обыск

Литература

• Антонов Д. Н., Антонова И. А. Метрические книги: Время собирать камни // Отечественные архивы. 1996. № 4; № 5

Ссылки

• [www.vgd.ru/ENGLISH/metrika.htm Советы по генеалогии]. Проверено 28 июня 2012. [www.webcitation.org/69gF9L1RK Архивировано из первоисточника 5 августа 2012].
• [www.vatandash.ru/index.php?article=2181 О введении метрических книг в Башкортостане]
• [www.defree.ru/publications/p01/p60.htm#1248 Метрические и приходские книги]

Отрывок, характеризующий Метрическая книга

Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.


Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал: